17. Под моим присмотром

Целый час я сидела, словно в прострации и ничего не делала. Даже не раздевалась и не разувалась. Просто сидела с закрытыми глазами, облокотившись о спинку дивана. Видела, что он звонил. Много раз звонил, несмотря на свою занятость. Но я поставила телефон режим «не беспокоить».

Желания оставаться дома не было — я знала, что он придёт ко мне. Придёт и скажет что-то, после чего я вновь почувствую себя виноватой. Но сейчас виновата не я, виноват он. Он выставил меня полной дурой. Одинокой дурой, которая сама не можете завести себе друзей. Но лучше быть совсем без друзей, одной, чем с людьми, которые тобой пользуются.

И дело далеко не в ней. Точнее не только в ней...

Ведь с ней я хотя бы могу прекратить общение и никогда больше не думать о том, каким дорогим другом была для неё. Но Марат...

Теперь мне всегда будет казаться, что я для него абуза, жалкая, не способная ни на какую социализацию. Просто убогая девочка, на которую печально смотреть.

Слёзы совсем высохли. Больше не хотелось плакать. Хотелось заставить его переживать. Так переживать, чтобы он не спал целую ночь. Точно так же, как и я вчера. Лучше замёрзну на улице. Да, я замёрзну на улице — лишь бы он понял, как больно мне сделал и насколько сильно я не хочу его видеть.

Ни секунду больше не сомневаясь, я позвонила отцу.

— Да, доченька? Что-то случилось? — с волнением спросил папа, словно через телефонную трубку чувствуя моё ужасное состояние.

— Нет, пап, ничего не случилось. Просто меня одноклассница пригласила на ночёвку к себе. Меня и других девочек. Я поеду, ладно? Меня сегодня не будет ночью. И может завтра — мы хотели пойти в кино на какой-то новогодний фильм. Так что ты не волнуйся.

— Хорошо, спасибо, что предупредила. Позвони мне, когда доедешь, чтобы я не волновался.

— Обязательно позвоню. Не переживай.

Я быстро сбросила трубку — потому что притворяться весёлой и радостной очень сложно, особенно когда по сердцу словно проходят лезвием.

К сожалению, меня никто никуда не приглашал. Я не знаю, куда мне пойти — как провести эту ночь, чтобы действительно не замёрзнуть, не навлечь никаких проблем, не трястись от страха.

В этот раз Марат мне вряд ли поможет — потому что я не позвоню ему. Ни за что, ни при каких обстоятельствах, даже если меня зажмут в подворотне. Пускай я пропаду без вести, тогда ему будет больно. Тогда он будет жалеть, что так со мной поступил.

Господи, что со мной? Я готова попасть под машину, только бы проучить его.

Перед уходом я полностью зарядила телефон. Кинула в свой небольшой рюкзачок кошелёк и зарядку. Не знаю, где смогу ещё его зарядить — но нужно взять на всякий случай.

А ещё я взяла маленькую бутылку коньяка. Папин коньяк, который он допивает уже целую вечность. В нём жидкости чуть меньше половины.

Использую ли я его — не знаю. Но единственный раз в жизни мне захотелось опустошить разум таким образом.

Может, мне станет легче? Зачем-то же люди пьют?

Купив в магазине две упаковки круассанов с ванилью и яблочный сок, я отправилась к скверу неоподалёку от дома.

Ушла из дома в парк рядом с домом.

Наверное, это не самый умный поступок, но так мне хотя бы будет спокойно.

Большинство лавочек были свободными, поэтому я выбрала самую комфортную для себя — которую хуже всего видно. Ещё не так поздно. Я уселась на неё и стала наблюдать — за проезжающими машинами и трамваями, за светящимися гирляндами на некоторых деревьях, за гуляющими с собаками людьми.

Мобильник я засунула в рюкзак вместе с едой, чтобы он не отключился от холода.

Мелкие снежинки падали мне на одежду и лицо. Подняв голову, я посмотрела на небо и вдохнула морозный воздух.

Почему я такая стеснительная? Почему не могу завести друзей? Я ведь не хуже всех? Почему никто мной не интересуется, как человеком?

Очень странно, что с Маратом я вовсе не такая. Наоборот, я открытая, ничего не стесняюсь и не боюсь — как будто заранее знаю, что он погладит меня по голове за любую сказанную глупость.

Я долго сидела, экономя купленные ресурсы. Очень долго. Пальцы на руках и ногах начали замерзать. Аппетита не было, хотя в животе урчало — я сегодня почти не ничего ела.

Вдруг вспомнила, что забыла набрать папу. Позвонила и сказала ему, что уже приехала к подруге и всё хорошо.

Мне становилось холоднее и холоднее, поэтому я достала стеклянную бутылку коньяка. Открыв её, я сначала понюхала — даже от запаха бросало в неприятную дрожь. Но мне хотелось выпить. А если честно, хотелось напиться и заснуть прямо здесь, чтобы хоть как-то пережить эту ночь.

Собравшись с мыслями, я набрала в рот коньяка. Еле проглотив его, я сделала ещё раз так же. Вкус настолько противный, что меня чуть не вырвало. Очень быстро я запила эту гадость соком и заела кусочком шоколада. Коньяка оставалось очень мало. Не думаю, что это как-то не меня подействует. Поэтому я выпила ещё. И пила, пока жидкости в бутылке не осталось совсем немного — на дне. С трудом удавалось сдерживать рвотные позывы. В одно мгновение телу стало немного теплее — я чувствовала, как алкоголь останавливается у меня в желудке. Живот начинает неприятно ныть. Горло очень печёт.

Уже половина десятого, но я всё ещё не знаю, что мне делать.

Ночевать на улице?

Ничего не понимая, я позвонила по номеру, по которому ещё не звонила.

— Да? — сказал он запыхавшимся голосом.

— Привет.

— Привет. Он тебя там не убил?

— Не убил.

— Повезло, — с сарказмом сказал он.

— Ты ещё в клубе?

— Да.

— А он?

Мне было всё равно, что подумает его брат — я хотела узнать, где он. Пропущенные от него увеличивались, даже сейчас он звонит.

— Ты звонишь узнать, в клубе ли он?

— Да.

— Нет, он уехал.

— Когда?

— Я за ним не слежу.

— Ясно. Спасибо.

— У тебя расстроенный голос.

— Потому что я расстроена.

— Почему?

— Потому что он обидел меня.

— Да что ты? Как неожиданно, — снова сарказм, бьющий меня по самому сердцу. — Что он сделал?

— Он попросил свою официантку со мной дружить, — объяснила я, съев ещё один кусочек шоколадки.

Мне становилось плохо — несмотря на замёрзшее тело, лицо горело. Кажется, я даже чувствовала маленькие капельки пота на лбу.

— Что? В каком смысле? Зачем?

— Затем, что я сама не в состоянии найти себе друзей. Поэтому он заплатил своей официантке.

— А это она сама тебе рассказала?

— Нет, она мне ничего не рассказывала. Я просто увидела её сегодня там, когда уходила.

— По-твоему, если она официантка, то ей обязательно нужно платить за дружбу с тобой?

— Да, всё так, — согласилась я. — Она встретилась со мной случайно в Киеве и ни разу не сказала, что со мной из одного города и где она работает. Не буду тебе ничего объяснять, здесь и так всё ясно.

— Блять, это дерьмово. Хотя чего-то подобного я и мог ожидать.

— Почему?

— Потому что ему нужно всё контролировать. А твоих друзей контролировать легко, если он их покупает, — его голос звучал насмешливо.

— Почему ты такого плохого о нём мнения? — мне действительно было очень интересно, ведь они родные братья — и он должен знать, какой Марат.

— А ты хорошего? После того, как он тебе подружку купил?

— Нет, мне очень неприятно. Но тебе ведь он друзей не покупал?

— Не покупал.

— Я знаю, что он лечил тебя от зависимости, — сказала я, в глубине души боясь, что это прозвучит очень  некрасиво. Но подбирать слова сейчас слишком сложно. Мозг совсем не работал.

— Лечил.

— Разве он не хотел для тебя лучшего?

— Лучшего он для меня хотел, когда чуть не отбил мне почки.

— Что? — не поняла я. — Что значит «чуть не отбил почки»? Он тебя бил?

— Да, в воспитательных целях, чтобы я больше не принимал. Но если совсем честно, то чем больше он меня пиздил, тем мне больше хотелось обдолбаться.

С каждым его словом мне становилось всё хуже и хуже.

— Это ужасно, — только и сумела выдавить я.

— Да ладно, не дрожи. Он не садист, просто у него табу на наркотики. Хотя в его клубах дохера барыг. Парадокс, да.

Я ничего не ответила, пытаясь переварить и обдумать всё сказанное им.

Понятно, почему они так друг к другу относятся.

— Ильдар, а как ты сейчас себя чувствуешь? — поинтересовалась я, мне правда хотелось узнать, всё ли сейчас с ним в порядке. — То есть...

— Да, я завязал. Спасибо, что спросила.

— Прости, я просто...

— Нет, правда, спасибо. Всё хорошо.

Наверное, у меня тоже табу на наркотики. Всех этим пугали и пугают — а я очень впечатлительная. Я очень боюсь, что когда-то мне что-то подсыпят. Я верю, что достаточно одного раза, чтобы подсесть.

Для меня наркотики — путь в никуда, искусственная радость. А радость можно получать любыми другими способами, с помощью чего угодно — спорта, вкусной еды или поцелуев. Можно даже напиться, но наркотики лучше не принимать никогда.

— Сколько тебе лет, Сеня?

— А сколько дашь? — посмеялась я.

— Мало, поэтому и спрашиваю.

— Мне семнадцать.

— Капец, он совращает ребёнка.

— Он меня не совращает, во-первых. И я не ребёнок, во-вторых.

— И он к тебе хорошо относится? — неожиданно спросил он, и я задумалась.

Хорошо ли он ко мне относится? Если упустить момент, как он меня опозорил в своих же глазах?

Да, он относится ко мне, как к принцессе.

— Да, очень хорошо. А тебя удивляет, что он не тиран со мной?

— Немного.

— Почему?

— Потому что он по жизни очень жёсткий человек. У него по струнке ходили даже наш отец, который тоже был не сахар.

— Ого, — вырвалось у меня.

Но мне незачем врать ему. И незачем врать себе.

Марат настолько прекрасно ко мне относится, что мне жаль других девочек, если они этого не испытают на себе.

— Забыла спросить, как прошёл твой бой?

— Я выиграл.

— Поздравляю.

Возможно, это алкоголь так на меня действовал — но мне нравилось с ним разговаривать. Его голос отвлекал меня от холода и того, что я решила не ночевать дома.

— Слушай, а сколько лет тебе?

— Мне двадцать три.

— А ведёшь иногда себя хуже меня, — улыбнулась я и закрыла глаза. — Хотя мне семнадцать.

— Я нормально себя веду, просто ты шуток не понимаешь.

Я хочу ему ответить, что у него глупые шутки, но резко что-то ударяет мне в голову.

Не чувствую своего пульса.

Оказывается, когда пьёшь, не сразу пьянеешь. Только сейчас моя голова начала кружиться, а в тело закралось ощущение, будто оно парит в воздухе. Да, я сейчас словно лежу на облаке.

Веки тяжелеют. Глаза закрываются.

Я встаю со скамьи, но просто теряю координацию и плюхаюсь обратно.

— А я решила сегодня не ночевать дома.

— Почему?

— Потому что не хочу его видеть, но знаю, что он придёт.

— И где ты сейчас?

— В парке.

— В каком ещё парке? Ты что, целую ночь хочешь просидеть в парке?

— Да, хочу. И просижу. Чтобы он видел, какой он козёл.

— Иди домой.

— Я не пойду.

— Ты замёрзнешь, дурочка.

— Мне плевать! — крикнула я и почему-то бросила трубку.

Мне плевать, замёрзну я или умру.

Я хочу, чтобы он понял, как меня задел. Чтобы он волновался. Чтобы он... пришёл за мной.

Почему он не приходит?

Теперь мне звонил и Ильдар, но я не брала трубку. Я уже не могла говорить, губы не шевелились.

Он написал мне сообщение, чтобы я шла домой. На него я тоже не ответила, потому что пьяной напечатать по разбитому экрану адекватный текст — нереально.

Я допила гадкий алкоголь, который не потерял свой отвратный вкус. Думаю, мне понравилось состояние опьянения. Хотя бы немного мне удалось расслабиться.

Я уже ни за чем не наблюдала. Машин становилось всё меньше. Людей вокруг не было.

Я здесь одна.Просто потому, что захотелось проучить его.

Домой уже пойти не получится. Папа разволнуется — если подумает, что ночью я ехала одна домой.

Глаза совсем слипаются. Мне спать здесь?

Пальцы на ногах будто стали льдышками.

От Марата уже было больше ста пропущенных.

Я всё ещё не брала трубку. Не брала из принципа. Но вскоре...

Я сломалась. Сломалась, потому что не чувствовала рук и ног. Мне было очень холодно, настолько, что слёзы боли неосознанно скатывались по щекам и обжигали их.

Он позвонил. В очередной раз. И я взяла трубку. Своей окаченевшей ладонью.

— Да, — тихо ответила я, потому что на большее даже не способна.

— Говори, где ты, — требовательно произнёс я. — Сейчас же говори, где ты.

— Я у подруги.

— У какой подруги?

— У несуществующей. Потому что у меня нет друзей, — выпалила я на последнем дыхании. — Я одна. У меня нет друзей! Никто не хочет со мной общаться!

Он мог ненароком спросить у отца, где я. Уверена, он так и сделал. И он волновался, потому что знает: у меня нет друзей.

— Детка, пожалуйста, успокойся. Просто скажи, где ты находишься. Я сейчас тебя заберу и мы с тобой обо всём поговорим.

Я услышала, как в телефоне захлопнулась дверь.

Он вышел из квартиры?

— Мне холодно.

— Ты на улице?

— Я замёрзла.

— Где ты? — снова спросил он.

— Забери меня, — попросила я.

Я больше не могла терпеть этот холод. Я не могла не спать вторую ночь подряд. Я оказалась слишком слабой, чтобы заставлять его переживать.

— Я заберу тебя прямо сейчас. Скажи, где ты.

— В парке.

— В каком парке?

— В нашем сквере, напротив трамвайной остановки. Забери меня домой.

— Сейчас, — пообещал он. — Я сейчас тебя заберу.

Мне кажется, не прошло и минуты. Я даже не успела сбросить вызов, как он появился возле меня.

Весь этот спектакл был для него, но когда он пришёл, я выдохнула. Сейчас мне станет легче.

— Господи, — встревоженно произнёс он, присажись на корточки рядом со мной. — Сколько ты здесь сидишь?

—Не помню, — ответила я, опустив голову. — С пяти часов.

— Ты что, напилась?

— Да.

Мне было сложно разговаривать и держаться глаза открытыми.

— Всё, пошли домой.

— Я не могу.

Я и вправду не могла. У меня кружилась голова и очень замёрзли ноги. На них было тяжело наступать.

Марат выхватил телефон из моей руки и положил в карман штанов. Взял мой рюкзачок, а потом и меня. Только оказавшись на его руках, я успокоилась полностью. Меня даже перестало трясти. Он шёл очень быстро, но почему-то именно сейчас больше всего хотелось, чтобы время остановилось.

Пускай я всё себе отморозила, но он так удобно разместил меня на своих руках, что мне стало легче. Он нёс меня аккуратно, будто зная, что любое движение причиняет мне сейчас боль.

— Мне так холодно, — пожаловалась я.

— Сейчас мы тебя отогреем.

— Я не могу, мне очень холодно.

Видно, из головы совсем вылетело, что я ужасная мерзлячка и с трудом переношу мороз.

Одним глазом я увидела, как мы подошли к нашему двору. Моментами я отключалась, потому что через несколько секунд он уже заходил в квартиру.

Мысленно я готовилась к тому, что он сейчас поставит меня на ноги — чтобы разуть и раздеть, но он этого не сделал. Он прошёл дальше, к себе спальню. И только тогда опустил меня на кровать.

Сначала он снял с меня угги и пуховик, кинув его на стул возле шкафа. Потом он поднял мне руки и... снял свитер.

Я не сразу осознала, что произошло. Обычно я носила мягкие бюстгальтеры без косточек, потому что они не напрягали тело и подходили к моей маленькой груди. Но сегодня я его не надела.

Я сидела перед ним обнаженная. И ничего с этим не делала. Я хотела прикрыть грудь руками, но не могла и, что самое странное, даже не хотела. Он расстегнул пуговице вместе с молнией на моих джинсах и снял их.Каждое его молчаливое движение вызывало во мне сотни вопросов, которые никак не могли нормально прозвучать в моей голове.

Я понимала лишь то, что он раздел меня. Я сейчас совсем голая, можно сказать в руках этого мужчины. И мне стоило бы бояться.

Думаю, любая испугалась бы.

Марат отошёл от меня ненадолго. Я поняла это по звукам. Моя голова болталась из стороны в сторону, словно ветви деревьев в страшнейший ураган.

Меня тошнило. Я не могла открыть глаза. Но Марат всё делал сам — он наделал на меня свою кофту. Очень тёплую кофту, которая была настолько большая и свободная, что моё тело почти не касалось её. Он снова взял меня на руки, но лишь на несколько секунд, чтобы правильно уложить в кровать.

Из шкафа он достал теплый плед и укрыл меня им.

Я с трудом шевелилась.

Всё тело горело и даже чесалось после стольких часов на холоде.

Приподняв голову, я увидела, как Марат сел на край кровати возле моих ног. Ещё немного посмотрев на него из-под горы пледа, я почувствовала, как обе его горячие ладони обхватили мою ледяную ступню. От его действий я даже вздрогнула. Он зачем-то начал поглаживать её, разминать, гладить пальцы.

Мне становилось теплее.

Вот это чувство — когда ты руками согреваешь заледеневшую ногу. Он согревал мои ступни, поочередно поглаживая их.

— Почему ты это сделал? — прошептала я, скорее себе, чем ему.

Пусть лучше он меня не услышит. Это просто вопрос в пустоту. Это просто наболевшее, до которого никому нет дела.

— Тебе нужна была подруга.

— Но не таким способом. Ты попросил её? Или заплатил ей?

— Не думай об этом.

— Она дружила не со мной, а с твоими деньгами.

— Ты хотела, чтобы я молча наблюдал за твоими страданиями? Тебе стало бы от этого легче?

Я промолчала.

Мне не стало бы легче, но мне и не легче от того, что он заставил кого-то общаться со мной.

— Не делай так больше никогда. Лучше я буду одна, чем с такими друзьями.

— Ты не одна.

Я не одна.

— Ты волновался обо мне? — спросила я, не задумываясь.

Оказывается, когда ты выпивший, то совсем не подбираешь слова. Просто говоришь то, что пришло в голову.

— Я больше не спущу с тебя глаз.

— Я каждую ночь теперь буду уходить.

— Ты теперь каждую ночь будешь под моим присмотром.

Это прозвучало так властно и строго, но в то же время так нежно. Вся злость по отношению к нему прошла. Нет, я знаю, что он поступил ужасно. И теперь во мне навсегда засядет этот страх — ненастоящих друзей. Но я ничего не могу с собой поделать.

Я хочу быть с ним.

Хочу, чтобы его руки обнимали меня по утрам и ласкали по вечерам.

Я услышала собственное сопение.

— Я засыпаю, — сообщила ему я, не открывая глаз.

Он где-то рядом. Пересел ко мне ближе. Положил ладонь мне на лоб.

— Спи, — произнёс он и встал с кровати.

Я хотела попросить его остаться со мной.

И я попросила.

Вот так просто издевалась над ним весь вечер, а сейчас хотела, чтобы он остался со мной, не оставлял меня одну.

— Не уходи, пожалуйста.

Он остановился где-то в дверном проёме, а потом я услышала, как дверь тихо захлопнулась.

Он всё-таки ушел?

Нет, не ушёл. Его шаги излечивали моё раненое сердце. Он лёг возле меня, с другой стороны кровати.

Я повернулась, и он прижал меня к себе.

— Ты всё-таки сведёшь меня с ума, — прошептал он.

— Зато я люблю тебя, — ответила я и провалилась в крепкий сон.

Мне было тепло и спокойно. За всю ночь я ни разу не проснулась, потому что чувствовала, тепло его рук.

***

Утром мне было плохо настолько, что пульсировало в висках. Не знаю, это из-за алкоголя или из-за того, что я промёрзла — но мне не хотелось вылезать из кровати.

Открыв наконец глаза, я опешила от увиденного.

На другой стороне кровати на железном подносе стоял завтрак: тосты с шоколадным маслом, стеклянная бутылка боржоми, апельсиновый сок и два пустых стакана. На краю подноса я увидела две таблетки.

Оперевшись на локтях, я оглядела комнату, и снова увиденное лишило меня дара речи.

Розы. Возле кровати. Огромный букет.

Он просто необъятных размеров. Больше меня.

Неужели это для меня?

Сняв с себя одеяло, я увидела его толстовку.

Он переодел меня вчера.

Господи, я всё прекрасно помнила. Он видел меня голой. Абсолютно голой, совсем обнажённой. И уложил спать.

Хотя почему это меня удивляет? Марат никогда бы не воспользовался мной, каким бы злым ни был.

У него в спальне не было часов, поэтому я не могла посмотреть время. Я не могла найти свой телефон. Я просто лежала, мысленно готовясь к тому, что нужно встать и умыться. Найти его и поговорить. Извиниться за вчерашнее.

Нет, извиняться я не буду!

Это из-за его поступка я решилась на такую глупость. Из-за его поступка я напилась впервые в жизни! Одна, в парке, как какая-то алкоголичка.

Меня очень сильно морозило, тело дрожало.

Прокручивая каждое вчерашнее мгновение рядом с ним, я присела на кровать, свесив ноги вниз. Не могла перестать думать о том, что он видел меня такой уязвимой, что он раздел меня своими руками, что он смотрел на меня.

Ему понравилось то, что он увидел?

Вдруг из моих мыслей меня вывел тихий скрип двери.

Он здесь.

Снова смотрит на меня. Только теперь одетую.

— Проснулась, маленькая пьяница, — серьёзно проговорил он.

— Не ругайся.

— Я не собирался ругаться.

От этого ещё хуже.

Чувствую себя муравьём, которого раздавили, пока он нёс крошечную дощечку в свой уютный домик.

Он медленным, но уверенным шагом подходит ко мне. Я не понимаю головы, не хочу видеть злость в его глазах. Вообще ничего не хочу видеть.

Но он, кажется, решил, как с этим бороться.

Я не поняла, что произошло, но моё тело в одно мгновение оказалось в воздухе. Марат взял меня за талию и поднял так, чтобы наши взгляды встретились.

О господи.

Моё лицо полыхало. Я была в его руках. Я прижималась своим телом к его телу.

Как хорошо, что я была хотя бы частично одета, а он был в майке. Невозможно выдержать всё это напряжение. Пару секунд мои ноги болтаются внизу, пока я не обхватываю ими его торс. Это получается словно на автомате. Будто мои ноги знали, что нужно делать.

— Но если ещё хоть раз ты подумаешь о чём-то подобном, я правда запру тебя.

— Можешь запирать уже сегодня! — злостно рявкнула я. — Потому что я об этом ещё не раз подумаю!

— Хочешь всё-таки разозлить меня?

— Хочу! — прокричала я и сразу же почувствовала, как его губы накрыли мои.

Это был совсем другой поцелуй — не как в тот, первый раз. Теперь пульсировали не только виски, но и всё моё тело. Я была такая маленькая в его руках. Такая лёгкая. Я хотела, чтобы он продолжал меня держать. Продолжал целовать меня.

И он продолжал.

Господи, моё тело сейчас взорвётся вместе с сердцем.

Когда он отстранился от меня, я больше не могла смотреть на него. Потому что я не могла дышать. Да, я задыхалась. Мне нужна была передышка, чтобы снова почувствовать его губы, его дыхание, его сердце.

— Где ты взяла адрес? — резко спросил он.

— Я... Случайно увидела на визитке, когда ты мне дал кошелёк.

Он устало ухмыльнулся.

— Я не могу, Сеня.

— Что ты не можешь?

— Влюбляться в тебя ещё больше.

— Почему?

— Потому что это просто невозможно. Ты заполонила все мои мысли. Ты просто маленькая бестия.

— Маленькой бестии нужно умыться.

И опустошить мочевой пузырь.

— Отпусти меня.

Но он не послушал. Он понёс меня в таком положении до ванной. Чем дольше я находилась в его руках, тем больше моё тело содрогалось и ныло.

Я возбуждалась. Возбуждалась от того, как он держит меня, обнимая.

Его толстовка больше меня на много размеров и полностью закрывала мою попу. Но задранные ноги немного оголяли её, отчего я горела ещё больше.

— Ну отпусти, пожалуйста, — попросила я. — Мне правда нужно в туалет.

Тогда Марат поставил меня на ноги, и, поцеловав меня в лоб, вышел.

***

— Марат, ты не видел мой телефон? — спросила я, обнаружив, что в рюкзаке его нет.

Будет плохо, если звонил папа, а я не брала трубку. Не хочу, чтобы он переживал.

Марат подошёл ко мне и протянул коробку — но я не сразу сообразила, для чего она мне. Но потом всё же поняла.

— Это не мой телефон.

— Это твой телефон.

— Это ты так извиняешься? Хочешь загладить свою вину с помощью последнего айфона?

— Нет, детка. Это не извинения. Это просто твой телефон. Мне не нужен повод, чтобы подарить тебе что-то.

— Я его не возьму.

— Моя принципиальная девочка, — улыбнулся он.

После таких подарков почувствуешь себя обязанной. Любой бы почувствовал, хотя понятно, что Марат всё делает от чистого сердца.

— Малыш, давай ты не будешь отказываться от моих подарков. Их будет много. Теперь всё, что я делаю, — всё для тебя. Не лишай меня удовольствия радовать тебя.

Я всё-таки взяла коробку, не найдя больше причин отказываться.

Нет, причины были. Конечно были. И даже много. Но я благополучно о них больше не думала.

Вдруг это выглядит так, словно я им пользуюсь? Вынуждаю дарить себе дорогие подарки? Но это не правда, мне ничего от него не нужно.

Я просто хочу, чтобы он был рядом. Это для меня лучший подарок.

— Твой старый телефон у меня в спальне, в тумбочке. Когда перенесешь всё, что тебе нужно, выбрось его.

***

Довольная, я сидела на кровати в его спальне и поедала тосты с нютеллой (оказывается, здесь было не только шоколадное масло, но и шоколад). Я чувствовала себя, как самая настоящая принцесса, которая никому и ничего не должна. Мне принесли завтрак в постель. Меня поласкали и поцеловали.

Как я и мечтала — оказаться в его постели и ловить нотки его запаха в воздухе.

Марат с кем-то говорил по телефону, а потом зашёл ко мне. Только сейчас я заметила, что он был в костюме.

— Ты уезжаешь, да? — опечалено спросила я.

— Да, у меня сегодня много работы, — ответил он серьёзным тоном. — Сначала поеду за ёлкой, а потом буду её устанавливать.

Я радостно улыбнулась, не веря сейчас даже своим ушам.

— А ты сам будешь это делать? А то я подумала, что у тебя и для этого люди найдутся.

— Люди найдутся, но им не нужно заходить в твою квартиру. Я всё сделаю сам, а ты наслаждайся жизни, пока меня не будет, принцесса.

Это тяжело, ведь я наслаждаюсь жизнью, только когда он рядом.

***

Вот такая вот получилась глава, девочки и мальчики :) очень надеюсь, что вам понравилось! Большое спасибо вам за все звёздочки и комментарии к прошлой главе! К сожалению, я не на все ответила, но прочитала каждый комментарий❤️Вот бы и на этой главе было звёзд 800😅 ну а про главу, заслуживает ли Марат прощения? Продолжение будет во вторник-среду :3

Кстати, про первую ПОСТЕЛЬНУЮ СЦЕНУ буду держать в курсе в своём тг канале (ник lazarrevskaya), а то все этого ждут😊