1. Не говори глупостей, хомячок

Дурацкая встреча одноклассников — не нужно было ходить, как и хотела. Мало того, что они решили встретиться в совершенно незнакомом для меня районе, так ещё и всю встречу они обсуждали, кто уже живёт отдельно и другую ерунду вроде этой. Было так скучно, а я чувствовала не в своей тарелке, как и всегда. Я пошла только, чтобы быть наравне со всеми. Но это не стоило того.

Мальчики совсем не изменились — так и остались противными козлами, которые вечно над кем-то должны были поиздеваться и посмеяться. Хотя чего я удивляюсь — прошло всего полгода.

Может хотя бы через пять лет они не будут обсуждать, кто кого может напоить и затащить в постель.

Из той дыры до моей станции даже не ходит прямая маршрутка — приходится выйти на две остановки раньше и идти дальше пешком. Всё-таки надо было заказать такси. Хотя в маршрутке мне понравилось — она была полупустой. Я уселась в одиночестве сзади и наблюдала за ночным городом.

Вокруг очень мало людей. Сегодня как раз ударил мороз. Чтобы дойти до дома, нужно пройти через сквер или длинную закрытую улицу — не знаю, что лучше. Выбираю улицу, через неё должно получиться немного быстрее.

Я заворачиваю за нужный мне угол. Ветер обдувает лицо.

Внезапно у меня начинает щемить в области груди — я слышу позади себя толпу гогочущих парней. Начинаю идти быстрее и понимаю, что они приближаются. Здесь некуда свернуть, только дорога вперёд. Негде спрятаться или переждать. У меня трясутся колени и наворачиваются слезы, потому что я слышу всякие непристойности в свой адрес.

Здесь совсем никого нет, фонари горят через один — но лучше они вовсе не горели и исчезли. Так я могла бы хоть как-то спрятаться в темноте.

Стараюсь не накручивать себя и успокаиваюсь, но их смех всё громче и громче.

Поблизости нет даже бродячей собаки, чтобы можно было хоть немного ощутить себя в безопасности — пускай незначительной, но безопасности. Животные ведь чувствуют плохих людей? Или плохие намерения?

Словно в тумане, достаю из кармана пальто телефон и набираю последний незаписанный номер.

Зачем я это делаю? Мне страшно.

Ощущение, что гудки длятся вечность, но всё-таки он поднимает трубку.

— Да, — говорит низкий голос соседа на том конце линии.

— Марат, привет, — чуть ли не шёпотом говорю я, чтобы никто сзади не услышал. — Это Сеня.

— Да, я узнал.

— Прости, пожалуйста, что беспокою тебя так поздно вечером, — сквозь слезы говорю я.

— Сеня? Что случилось? Ты плачешь? — спрашивает он с ноткой напряжения в голосе.

— Марат, я сейчас иду домой по Урожайной улице. И за мной увязалась какая-то компания парней... И мне очень-очень страшно.

Тяжело говорить, потому что я прислушиваюсь к шагам за своей спиной — и боюсь не услышать, как кто-то подойдёт ко мне.

— Скажи, ты не мог бы меня встретить? — очень неудобно просить об этом почти незнакомого мне человека, но я почему-то уверена, что мужчина мне не откажет. — Очень тебя прошу.

— Малышка, успокойся. Я сейчас выезжаю, — твердо говорит он, отчего мне становится немного спокойнее. — Нет, я уже выехал. Ты идёшь по Урожайной?

— Да, ты знаешь, где это? Возле нашего дома.

— Конечно, две минуты — и я буду.

— Хорошо. Можно я не буду отключаться? Мне так спокойнее.

Действительно, мне спокойнее, если Марат услышит всё, что здесь будет происходить.

— Конечно.

Опускаю телефон и ускоряю шаг. Из левого кармана достаю ключи и сжимаю в другой ладони. Не знаю, могут ли вообще они помочь на деле, но я просто надеюсь, что до этого не дойдёт.

Длинная улица, будто нескончаемая. Теперь мне кажется, что я побеспокоила Марата зря — больше никаких словечек в мою сторону они не выкрикивают.

Мне легчает. Всё хорошо.

— Эй, малышка, — уже отчётливо слышу я сзади, — чего так быстро рванула? Никто не кусается!

Ничего не хорошо. Ускоряю шаг ещё — колени уже горят от напряжённой ходьбы. Снова не могу сдержать эмоции — суровый ветер сушит вновь попадающиеся на щеки слёзы.

Я готова побежать сейчас, но боюсь, что это только усугубит ситуацию. Вдруг они как собаки — почувствуй страх и побегут за мной?

— Киса? Чего ты такая несговорчивая? — снова кто-то кричит.

Ладонью с ключами я прикрываю рот, чтобы рыдания были как можно тише.

От страха я оборачиваюсь и вижу, что они совсем рядом, буквально в метре от меня.

И их трое.

Господи, трое. А я одна.

Ощущение, что две минуты уже прошли.

— В догонялки играем, что ли?

— Ребята, не трогайте меня, пожалуйста, — я стараюсь держаться холодно и отстранённо. — Сейчас за мной придёт мой парень.

— Серьёзно? Парень? — передразнивает один из них. — А нас тебе не хватит? Смотри, сколько парней, и все твои.

Они догоняют меня, а один поворачивается ко мне и идёт спиной вперёд. Изо всех сил пытаюсь смотреть только вниз, на холодный асфальт, чтобы просто скрыть свой плач. Хотя это почти невозможно.

Симбиоз холода и страха заставляет меня дрожать.

Совсем ничего не вижу и не слышу. Побыстрее бы оказаться дома. Хочу исчезнуть отсюда или чтобы исчезли они.

Пожалуйста, пусть они исчезнут. Пожалуйста. Сжимаю ключи ещё сильнее, будто они мне чем-то помогут. Всё ещё смотрю вниз, но замечаю внезапное появление яркого света.

Чёрный джип останавливается посреди улицы — прямо посреди этой проклятой улицы. Я останавливаюсь тоже, потому что вижу, как водительская дверь открывается — а из машины выходит Марат.

Он окидывает меня взглядом. Окидывает гневным взглядом их. Тяжёлый груз падает с моих плеч.

Он всё-таки приехал.

Господи, спасибо, что не оставил меня.

— Что-то ты загулялась сегодня, малышка, — сурово произносит он и подходит ко мне. — Садись в машину.

Делаю, как он говорит.

— А вы чего здесь шастаете? Хотите, чтобы вам сломали рёбра? — Марат обращается к этим уродам, но от его безжалостного тона даже мне становится не по себе. — Хотите, я спрашивая? Я могу это устроить.

— Да мы просто...

— Вы просто сейчас останетесь без ног, потому что я их сломаю.

Они больше не смелые, а жалкие жуки по сравнению с Маратом — таким крепким и взрослым.

— Мы совсем не то имели в виду, — один парень оправдывается в то время, как двое других уже убегают в противоположную сторону — ту сторону. Он отчаянно поворачивается и видит, что остался один. — Извините!

Он следует их примеру и убегает.

Только сейчас я сбрасываю трубку.

Марат открывает дверь с пассажирского сиденья. Вылезаю из машины и с тяжестью на сердце терпеливо жду, что Марат замедляет меня отчитывать за оспоренный вечер, но этого не происходит.

— Чего вылезла?

— Марат, спасибо тебе.

Он заботливо убирает с моего лица ржаво-русую прядь и по-отцовски закатывает глаза. Вроде как безмолвно говорит себе: ребенок, что с тебя взять-то?

— И прости ещё раз, что так тебя сегодня потревожила.

— Совсем дурочка, что ли? Не говори глупостей, хомячок. Всегда звони мне, если будут такие ситуации.

Очень мило с его стороны полностью игнорировать доставленные мною неудобства.

— Садись, поедем.

В машине мне очень комфортно, но я в очередной раз даю волю эмоциям — не представляю, что бы случилось, если бы не Марат.

Он так помог мне.

— Чего ты, малышка? Всё же хорошо. Сейчас будешь дома и забудешь всё, как страшный сон.

— Не понимаю, как можно быть моральными уродами, они же видели, что я плачу, зачем нужно было так издеваться?

— Успокойся, не надо тебе об этом думать. Не холодно? Включить печку?

— Не надо. Мне не холодно. И Марат, — неловко начинаю я, — можно попросить тебя?

— О чем же?

— Не рассказывай, пожалуйста, моему папе о том, что произошло сегодня, ладно?

— Не волнуйся. Я и не собирался. Но только при условии, что ты мне пообещаешь больше не бродить в одиночку по вечерам.

— Обещаю, — еле улыбаюсь я.

— А сейчас тебе всё-таки нужно успокоиться и вытереть слёзы, если не хочешь заставить папу волноваться. Может выпьем кофе? Ты придёшь в себя.

— А у тебя нет никаких планов? Мне не очень удобно, я и так тебя...

— У меня обычный холостяцкий вечер, поэтому мне будет приятно провести его в твоей компании, — с улыбкой отвечает мужчина.

— Тогда я очень не против.

— Тогда поехали, хомячок.

— Марат, не называй меня так, — вполголоса прошу я, немного улыбаясь.

— Ты слишком о многом сегодня просишь, — ухмыляется он. — Что-то я всё-таки должен проигнорировать, согласна?