Глава 11

Я начинаю просыпаться, чувствуя запах свежих простыней и аромат каких-то цветов. Я будто попала в прошлое, когда ещё жила в Бруклине с родителями. Мама всегда следила за чистотой в доме, включая и мою комнату, а я как была ленивой по части уборки, так таковой и осталась, а папа работал в цветочной лавке, и каждое утро на моей прикроватной тумбочке появлялись свежие цветы, и потрясающий запах заполнял весь наш дом. А может, я всё ещё сплю и это лишь очередной сон из прошлого?

Я переворачиваюсь на другую сторону, но кровать вдруг заканчивается, и я падаю прямо на пол, таща за собой мягкое шёлковое одеяло. Кажется, моя кровать стала выше... . Резко открыв глаза, я вижу перед собой весь Манхэттен и Атлантический океан с высоты птичьего полёта через панорамные окна. Это не моя комната... из моего крошечного окна видна лишь забегаловка быстрой еды.

Встав с пола, я прикрываюсь одеялом, потому что нахожусь в одном белье и вдруг чувствую лёгкое головокружение и прикрыв глаза, пытаюсь прийти в норму. Аккуратно присев на край кровати, я вновь открываю глаза и оглядываю большую комнату, наполненную неярким светом, сегодня довольно пасмурно. Я сижу на большой высокой кровати с белым постельным бельём, напротив которой расположены панорамные окна от потолка до пола, за которыми мир словно замер, с такой высоты видно лишь небо, океан и многочисленные высотки.

Обернувшись, я оглядываю взъерошенную постель, на которой лежат две смятые подушки... только не это! Я ведь не с кем не спала?

Всё это время я просто отходила ото сна, и я только сейчас начинаю осознавать, что нахожусь в чужом, совершенно незнакомом мне доме и при том практически голая. Сердце тут же ускоряет свой ритм, рассеивая во всём теле страх и тревогу, и я всеми силами пытаюсь прогнать пугающие меня мысли, но у меня мало, что выходит.

— Нет, нет, нет... — тараторю я сама себе, пока не замечаю на прикроватной тумбочке маленький букет из розовых и голубых гортензий, стакан воды, таблетку и записку.

«Клэри, только не пугайся, ты у меня в квартире на Пятой авеню. Ты уснула в машине, а твоих ключей я при тебе не нашёл, поэтому не нужно на меня злиться, я не мог оставить тебя в ресторане в таком состоянии. Выпей таблетку, она от головной боли, квартира полностью в твоём распоряжении, я на работе, когда будешь уходить, а я знаю, ты уйдёшь, просто скажи об этом охране в лобби.

Но знай, я буду не против, если ты останешься.

Джек»

Прочитав записку, мне тут же становится намного легче и спокойнее, потому что за это время меня уже посетила мысль, что я у Макса, а я не то что бы едва его знаю, он мне просто неприятен, и если уж выбирать между ним и Джеком, то я, конечно же, предпочту оказаться у Джека, а не у Макса. Поэтому тревога меня постепенно покидает как и страх. Получается, если я уснула ещё в машине, то должно быть у нас с Джеком Фостером ничего не было... по крайней мере, я на это надеюсь. И хорошо, что сейчас я здесь совсем одна, иначе, если бы Джек был здесь, я бы сгорела со стыда.

Отбросив одеяло, я решаю поскорее отсюда убраться, и оглядев большую комнату, я вижу аж три двери. У Джека большая спальня, и я думаю, большая квартира в целом. Хоть над Нью-Йорком и сгустились тучи, в комнате всё равно светло из-за панорамных окон, которые полностью занимают одну из стен. И Джек, кажется, любит белый и серый цвета, потому что стены в его спальне белые, а двери, большая высокая кровать и некоторые элементы декора дымчато-серые. Здесь нет никаких ярких акцентов, кроме тёмного деревянного пола. И похоже, Джек любит искусство... ну или искусство любит его дизайнер, потому что на стенах висит пара картин над кроватью. Это модернизм, и картина на самом деле одна, просто разбита на несколько частей как мозаика, и я знаю эту картину... это «Над городом» Шагала, только на стене не оригинал, разумеется, а копия, и не потому что Джек Фостер не может позволить себе оригинал картины (очень в этом сомневаюсь), а потому что оригинал этой картины не продаётся. И этот элемент искусства идеально вписывается в интерьер этой комнаты, он его дополняет.

Перестав разглядывать спальню, я решаю выяснить, какая именно из трёх дверей ведёт в душевую, и я угадываю с первого раза и попадаю в просторную ванную комнату, в которой наоборот больше тёмных цветов, нежели светлых. Здесь повсюду отделка из чёрного мрамора и большое вытянутое зеркало над высокой стойкой с двумя раковинами. Я задерживаю взгляд на своём отражении, и вдруг осознаю, что думаю о том, как Джек каждое утро смотрит в это зеркало, поправляя взъерошенные ото сна волосы. Хотя... должно быть это гостевая спальня, а не его личная.

Вернувшись из своих мыслей в реальность, я принимаю охлаждающий душ, чтобы окончательно прийти в себя и покидаю явно приглянувшуюся мне ванную комнату. Когда я смогу позволить себе подобный ремонт, я сделаю свою душевую в подобном стиле, мне понравился этот холодный мрамор.

Я проснулась в одном нижнем белье, и я очень сомневаюсь, что была в состоянии раздеться самостоятельно, а когда я нахожу своё весящее на вешалке платье, я окончательно убеждаюсь в том, что это Джек раздел меня, сама бы я, если бы и сняла с себя платье, то просто кинула бы его на пол. Меня не особо привлекает тот факт, что Джек видел меня не просто пьяную в стельку, а ещё и в одном белье, учитывая тот факт, что я была в платье, где не предусмотрен бюстгальтер, но что случилось, то случилось, ничего уже не изменишь, и мне остаётся надеяться на то, что я хотя бы не просыпалась и не болтала ерунды.

Надев своё всё ещё прекрасное платье, я смотрюсь в зеркало в ванной и думаю о том, что идти по утреннему Нью-Йорку в вечернем платье без макияжа и причёски — как минимум странно, но другого выхода у меня нет, разве что пойти домой голой. В какой-то момент я чувствую, как лёгкое головокружение сменяется тупой головной болью, и я решаю всё-таки выпить таблетку, которую оставил мне Джек. Какая забота с его стороны! И я, кажется, вновь его должница.

Заправив постель, я иду к одной из дверей, думая, что это выход из спальни, но я ошибаюсь, так как дернув за ручку я понимаю, что дверь заперта. На секунду мной одолевает паника и волнение, в голове промелькает мысль, что Джек меня здесь запер, но ведь он сам написал, что понимает, что я уйду как только проснусь. Поэтому, стараясь сохранять спокойствие, я пытаюсь открыть третью дверь у другой стены, к которой ещё не подходила и она, к счастью, оказывается открытой.

Значит ту дверь Джек запер для того, чтобы я туда не зашла, и это не может не вызвать у меня интерес.

Выйдя из спальни, я тут же попадаю в большую светлую гостиную соединённую с кухней и несколько секунд растерянно стою на месте. Это как студия, и моя догадка о том, что Джеку нравятся серый и белый цвета только подтверждается.

Я не задерживаюсь в ещё более просторной гостиной с такими же большими окнами, как и в спальне, как и в любой высотке в Нью-Йорке, я практически сразу начинаю искать выход из этой квартиры, и завернув в небольшой коридор, я быстро нахожу дверь, которая оказывается открыта. И покинув квартиру я попадаю в длинный пустой коридор, который приводит меня к лифту. Я никогда прежде не бывала в квартирах подобных небоскрёбов на Манхэттене, поэтому я чувствую себя неуверенно, надеюсь, я всё правильно делаю.

Спустившись на первый этаж, ко мне тут же обращается охранник, и что меня удивляет, он называет меня «мисс Олдридж», и я, как и велел мне Джек, сообщаю ему номер квартиры и ухожу. В записке Джек написал, что не нашёл при мне ключей от моей квартиры, а значит, я забыла свою сумочку в том ресторане, и без неё я домой не попаду, поэтому мне приходится туда вернуться. Да, прогуливаться в вечернем платье по городу уж точно не входило в мои планы, но вот он, один из плюсов Нью-Йорка — всем прохожим абсолютно плевать на твой внешний вид как и на тебя самого в целом. Когда я захожу в ресторан, здесь всё ещё убираются после вчерашнего ужина, сколько сейчас времени?

— Кларисса? — вдруг зовёт меня, кажется, уже знакомый мне голос, и обернувшись, я узнаю Барбару.

У девушки совершенно обычный вид, нет той изысканности, что была вчера. Её недлинные волосы собраны в высокий хвост и на Барбаре совершенно простое летнее платье.

— Что ты здесь делаешь? — удивлённо оглядев меня, спрашивает она, явно задумываясь о том, почему я всё ещё не переоделась.

— Кажется, я вчера забыла здесь сумочку, хочу узнать, может её нашли, — с неуверенной улыбкой отвечаю я.

— Скорее всего нашли, но нужно спросить у официанта, я сейчас, — вдруг говорит Барбара и уходит, оставляя меня стоять у ресторана, но к счастью, девушка возвращается уже через несколько минут с моей сумкой руках.

— Огромное спасибо, — удивлённо улыбаюсь я, забирая протянутую мне сумочку. — А как ты тут оказалась?

— Я шла к брату, но заметила тебя и... — девушка делает паузу, — твоё платье, Кларисса, оно великолепное, — вдруг говорит она, и я с благодарностью ей улыбаюсь. — Я хотела спросить, смогла бы ты сшить платье и мне? В августе, как ты наверняка знаешь, будет белая вечеринка...

На долю секунды я застываю в самом настоящем ступоре, но стоит мне только осознать её слова, как меня, кажется, уже невозможно остановить.

— Конечно, я сошью для тебя платье, но нужно снять мерки, и ты должна хотя бы намекнуть мне, что именно ты хочешь, ну, кроме белого цвета, разумеется, — от неожиданности, с восторгом перебиваю её я, активно размахивая руками и глупо улыбаясь.

Как мне приятно, что ей понравилась моя работа!

— Отлично, тогда, как мне с тобой связаться? — смеясь, спрашивает Барбара.

— Лучше ты дай мне свой номер, я тебе позвоню в ближайшие дни, и мы обо всём договоримся, — пытаюсь успокоиться я.

Барбара пишет свой номер на бумажке и, передав её мне, прощается со мной. Она подписала номер как Барбара Гонсалес... так... неужели она дочь того самого мистера Гонсалес, который устраивал вчерашний приём? Не думаю, что она его жена, слишком уж она молода. Хотя, всё может быть... . Как я уже поняла, мистер Гонсалес очень влиятельный человек, а значит, влиятельна и Барбара, и если ей всё понравится, то она станет моей самой лучшей рекламой, не считая Джессику, конечно.

Бог мой! Джессика! Она убьет меня за молчание!

Когда я, наконец, прихожу домой, то сразу же переодеваюсь и маскирую макияжем своё немного, но всё же опухшее лицо и снова вылетаю из квартиры. Я проверяю баланс своей карты и обнаруживаю, что моя зарплата была переведена ещё вчера, и уже несколько дней как июль! Как я могла не заметить, как пролетел целый месяц лета? Наверное, если бы я только работала в библиотеке и мастерской, то этот месяц шёл бы дольше, но за это время в моей жизни произошло много чего незапланированного и из-за переизбытка чувств, я не заметила, как пролетело время. Получив деньги, я смогла, наконец, заплатить за интернет и купить себе новый телефон и набрав давно выученный наизусть номер Джессики, я заранее готовлюсь к худшему.

— Да? — слышу я настороженный голос подруги после долгих гудков.

— Джессика, — отвечаю я. — Привет, это Клэр!

— Олдридж?! — её спокойный и тихий тон тут же сменяется злостью. Ну вот, сейчас начнётся. — Какого чёрта, Клэри? Где ты пропадала? Почему не отвечала в интернете? Я уже думала, что Джек с тобой что-то сделал, потому что он сказал мне лишь то, что отвёз тебя на остров! И что я должна была думать? — кричит на меня Джессика, но от этих слов мне хочется лишь рассмеяться, я очень рада снова слышать её голос, пусть даже злой и обиженный.

— Всё хорошо, — смеюсь я. — Ты же сама говорила, что он хороший.

— Да, но когда Джеку надоедает по-хорошему, он начинает по-плохому, а ты умеешь выводить из себя! А теперь рассказывай мне, Клэри, почему ты так счастлива? — немного успокаивается подруга, и даже по её голосу я понимаю её намёки.

— Потому что я рада что, наконец, говорю со своей лучшей подругой, Джессика! — твёрдо, но всё ещё смеясь, отвечаю я.

— Как с Джеком? — не унимается она. — Я ведь не просто так спрашиваю, Олдридж, я слышу, что ты действительно счастлива, я слышу это по твоему голосу, и, если это по его вине, то значит, я не ошиблась, — говорит подруга, и её тон вдруг сменяется с намекающего на серьёзный и очень... милый?

— Джесс, — беспомощно протягиваю я, понимая, что она не отстанет, — мы были на пляже, и мы немного говорили, но много смеялись, — говорю я не замечая, как неконтролируемая улыбка появляется на моём лице. — И я, кажется, действительно забыла какого это, просто веселиться с парнем.

— Ох, Клэр, — мечтательно вздыхает Джессика, — ты влюбилась! — она даже не спрашивает, а просто утверждает! Может, они с Бадди знакомы и решили сговориться?

— Нет, Джесс! — громко говорю я, надеясь достучаться до неё. — Я засыпаю, думая о парнях с именами Лабутен и Сааб и никакого Джека в этом списке, как ты слышишь, нет, — уже мягче, но всё ещё недовольно добавляю я.

— Ладно, — выдыхает Джессика, но её это «ладно» не похоже на то, что я её убедила, подруга как бы делает мне одолжение, мол, не сегодня. — А теперь я хочу знать всё в подробностях! Как тебе его дом? Я очень удивилась, когда узнала, что Джек отвёз тебя на остров...

— Какой дом? — не понимаю я, но подруга вдруг замолкает. — Что за дом, Джессика?

— Так Джек не показывал тебе свой дом? — заторможено и действительно удивлённо спрашивает Джессика, после нескольких секунд полного молчания. — Просто... когда Джек сказал мне, что он отвёз тебя на Лонг-Айленд, я подумала... ладно, — беспомощно выдыхает она. — В общем, Джек не живёт на Верхнем Ист-Сайде, у него есть там квартира, но его постоянный дом находится на острове, и туда он почти никого не привозит, — словно расстроившись говорит подруга, понимая, что сболтнула лишнего. — Я и сама была там всего пару раз. Это его личное место, Джек мало кого туда пускает, и о том доме вообще мало кто знает. И зря я тебе сказала, думаю, он обязательно отвезёт тебя туда, но чуть позже. А теперь, я хочу знать всё в подробностях с момента вашего свидания и до сегодняшнего дня.

Значит, вот почему наше свидание было именно на острове Лонг-Айленд... я чувствовала, что это не просто так. Наверное, если бы у меня был там дом, я бы тоже никого туда не впускала, но... думаю, Джек хотел мне его показать, но видимо я сделала что-то не так, и он передумал или просто не решился. Или нет... . Во всяком случае я не могу на него за это обижаться, это его личное место, и только Джеку решать кто может его увидеть, а кто нет.

Пытаясь избавиться от всех этих мыслей, я рассказываю Джессике всё и во всех подробностях, как она и просила. Я рассказываю ей, как мы с Джеком поцеловались, рассказываю про Макса, про телефон, который я ему вернула, и я рассказываю подруге о вчерашнем вечере, о том, что пришла на званый ужин с Максом, и что Джек это видел.

— Клэр, — настороженно вздыхает Джессика, и её голос слишком серьёзен. — Не связывайся с Максом и не нужно таким способом злить Джека.

— Я и не собиралась с ним связываться, и тем более злить им Джека, а... ты его знаешь?

— Я знаю, что ему двадцать шесть лет и что он полный кретин, Кларисса. У них с Джеком... он сам тебе расскажет, когда придёт время, или расскажу я, но позже. А сейчас просто поверь мне, не доверяй ему, — говорит Джессика, удивляя меня всё больше.

— Хорошо, — смиренно соглашаюсь я, потому что подруга уже давно не была со мной настолько серьёзна.

Потом я всё ещё на свежих эмоциях рассказываю Джессике о Гонсалес, и подруга, как и все остальные, говорит, что эта семья действительно очень влиятельна и не только в Нью-Йорке. И, конечно же, я рассказываю ей про Барбару, про платье, которое она у меня заказала и рассказываю о том... что сегодня утром проснулась у Джека в квартире.

— Не смейся! — упрекаю я Джессику.

— Надо же! — не перестаёт смеяться она. — Кларисса Олдридж напилась, кто бы знал! Сколько ты уже не пила больше одного бокала? Три года? — И этому есть причина. Странно, что она забыла. — Ладно, прости, — всё ещё отходя от смеха, говорит она.

— Когда ты вернёшься?

— Думаю, я прилечу на белую вечеринку, — протягивает Джессика. — Ладно, мне нужно бежать...

— Куда? — удивляюсь я столь резкой спешке, ещё секунду назад она никуда не спешила.

— За этот месяц, Кларисса, я была на пяти фотосессиях, двух приёмах и прошлась один раз по подиуму, поверь, мне есть чем заняться, — отвечает Джессика, не переставая меня удивлять. Честно сказать, я была уверена, что она целыми днями лежит в постели, пересматривает свои любимые фильмы, вечером ходит по клубам и каждый новый день всё это повторяется, а меняются лишь парни, но, кажется, я немного ошиблась. — Пока, Клэри, не пропадай и дай, наконец, Джеку шанс. Люблю тебя! — Я ничего не успеваю ей сказать, потому что она тут же скидывает звонок.

Я смотрю на тёмный экран и со вздохом убираю телефон в сумку. Пока я разговаривала с Джессикой, я успела добраться до Центрального парка, который сейчас, впрочем, как и всегда, полон людей, но я иду к особому месту, к пруду, обычно здесь не так много народу. По дороге я купила хлеб и сейчас, поднявшись на мостик, я начинаю кидать маленькие кусочки хлеба в пруд к уткам. Это меня очень успокаивает. Погода сегодня просто замечательная, светит солнце, тепло, но не слишком жарко. Я бы провела здесь весь день, рассматривая прохожих, критикуя или наоборот восхищаясь их стилем, но дома меня ждёт свалка мусора. Мне, к сожалению, всё-таки придётся убраться в квартире.

Я всё ещё не могу отойти от вчерашнего вечера. Макс поступил как полный ублюдок, он прекрасно знает, что между нами с Джеком что-то есть, и он специально позволил папарацци сфотографировать нас вместе, чтобы Джек уж точно узнал, что в тот вечер я приехала с ним. И наверняка эти фотографии вот-вот появятся на страницах каких-нибудь газет, и Джек их увидит, и мне неприятна эта мысль. Между ним и Максом что-то произошло в их прошлом, Джессика это подтвердила, и видимо это «что-то» очень даже серьёзное. А что насчёт Дианы, то я лишь убедилась в том, что ненавижу её и ей подобных. Таких как она в мире полно, но на Верхнем Ист-Сайде их особенно много. Диана хотела меня позлить и ей это удалось, она унизила меня, заставила почувствовать себя обманутой и ничтожной, и я почувствовала. Во мне зародилось сомнение насчёт всего этого. Я действительно подумала, что Макс и Джек и вправду лишь притворяются врагами, что они просто сговорились и поспорили на меня. Но то, что Джессика сказала мне насчёт Макса... я верю подруге больше, чем кому-либо ещё, и теперь я уверена, что их ненависть не наигранная.

День проходит спокойно, я всё же убираюсь, немного работаю с эскизами и наглядными примерами, мне остаётся лишь купить ткань, которой недостаёт в мастерской и ещё много всяких мелочей. Думаю, завтра я смогу снять мерки с Барбары и начну придумывать ей платье. Барбара очень милая девушка, по крайней мере, она таковой кажется. Хотя на Верхнем Ист-Сайде нельзя доверять миленьким личикам, за ними часто прячутся шипящие словно змеи стервы. Но Барбара... мне кажется, она не такая.

Небо становится всё темнее, приближается ночь, и я ложусь в кровать. Сначала я думаю, что долго не смогу уснуть из-за шквала мыслей в моей голове, но на удивление, я очень быстро проваливаюсь в сон.

Утром я иду в библиотеку, но лишь на половину дня, которые я проговариваю с Бадди, затем в мастерской я проверяю каких тканей мне недостаёт, и докупаю их. Также я звоню Барбаре и договариваюсь с ней о встрече, у меня есть два часа, перед тем как она придёт.

— Кларисса? — слышу я стремительно приближающийся ко мне голос. Видимо, я не закрыла дверь.

— Барбара! — подскакиваю со своего места я, и встречаю выходящую в главный зал девушку. — Прекрасно выглядишь! Давай я сниму мерки, а ты пока рассказывай, какое платье ты хочешь, — предлагаю я, достав измерительную ленту.

— Спасибо тебе, — улыбается она. — Знаешь, для девушек моих размеров сложно найти по-настоящему красивое и подходящее платье и не все дизайнеры берутся шить их специально для меня.

— Мне лишь в радость, — улыбаюсь я, принимаясь за мерки, пока Барбара рассказывает мне какое именно платье она хочет, и я довольно быстро заканчиваю, мы ещё немного говорим и прощаемся. Барбара куда-то спешила, и наша встреча была крайне недолгой.

До белой вечеринки ещё больше месяца, но все начинают готовиться к ней уже сейчас. Белая вечеринка — это ежегодный приём на Манхэттене и просто так на него не попасть, это только для элиты, но каждый год разыгрываются десять билетов, которые может выиграть кто угодно. Суть белой вечеринки в том, что все должны быть в белом, это очевидно, и небольшая особенность — каждый год вечеринка проходит в новом доме, но желающих провести её у себя довольно много, потому что это просто потрясающий пиар и, поэтому дом, в котором будет проводиться вечеринка разыгрывается как в лотерее. И однажды Джессика уже затащила меня на эту вечеринку, но мне там не очень понравилось и не потому что я не люблю белый цвет, а потому что сама вечеринка по традиции проводится у бассейна, все веселятся, пьют, иногда курят и не совсем табак, а уже вечером, все купаются в бассейне и многие не по своей воле. В тот самый раз, когда Джессика взяла меня с собой, меня скинули в бассейн, я была в маленьком белом платье, которое после моего нежеланного купания в бассейне просвечивало всё, что было под ним, поэтому я была не в восторге от этой вечеринки в отличии от тех, кто глазел на меня.

Прошла только половина дня, а всё что я запланировала на сегодня сделать, я уже сделала. Я думаю о том, чтобы вернуться домой и завалиться на кровать с новой книгой, но мысль, которая не покидает меня весь день и сейчас не даёт мне покоя. И я уже около часа просто смотрю на свой телефон, думая, что мне делать и всё же решаю написать Джессике.

«Напиши мне номер Джека, пожалуйста»

Я пишу лишь одно предложение и практически сразу получаю ответ от подруги. И она отправляет мне лишь номер и ничего больше. Джессика не стала задавать мне вопросов... как это странно! Наверное, она боится меня спугнуть.

«Спасибо... что не бросил меня там. И прости за то, что разозлилась тогда в библиотеке. Я просто уже и не думала, что ты вернёшься»

Пишу я Джеку, чувствуя, как внутри меня просыпается волнение, и отправив сообщение, я откидываю телефон подальше на стол.

Сердце стучит слишком быстро, я от чего-то жутко нервничаю, и уже через пару секунд мой мобильник звонко звенит, оповещая меня о пришедшем смс, и переведя взгляд на телефон, я дрожащей рукой беру его со стола и открываю сообщение.

«Не стоит, благодаря тебе я узнал, какой у меня мягкий диван.(Я практически слышу, как он ухмыляется!) Вообще-то ты уж извинилась. Забыла?)

Ох, значит, я всё-таки спала одна!

Чёрт! Так значит я всё же болтала в пьяном бреду. Какой ужас... надеюсь, я лишь извинилась и ничего больше.

«Боже... извини, что тебе пришлось нянчиться со мной. Клянусь, обычно я не напиваюсь до беспамятства! »

«Не извиняйся, ты не доставила мне никаких неудобств. Это было довольно весело.»

Отвечает Джек, а я, кажется вот-вот сгорю со стыда.

«Надеюсь, ты напилась не из-за меня, Кларисса»

Снова пишет он, и я не совсем понимаю серьёзны ли его слова, или он просто смеётся надо мной.

«Наверное, от части именно из-за тебя, Джек Фостер. Тебе не стоило после нашего неплохого свидания пропадать на целую неделю. Но я уже поняла, что ты был занят, поэтому можешь не оправдываться) Я просто была расстроена этой глупой ссорой и... да, наверное, это действительно всё.»

Я не стала писать Джеку о Диане — о настоящей причине моего внезапного запоя.

«Неплохого? (Я, кажется, снова слышу его ухмылку) Кларисса, ты и в правду считаешь его неплохим? Для меня этот день стал одним из лучших в моей жизни, а ты пишешь, что он был неплохим?!»

Я смеюсь, на сердце вдруг становится на порядок теплее, потому что я с Джеком, кажется, согласна, но не могла же я так просто ему об этом сказать, да и себе я призналась в этом только сейчас.

«И ещё, Клэр, я, правда, не хотел тебя расстраивать. Так получилось, что всё резко навалилось, и я... замотался. И позволь в качестве извинения пригласить тебя в кино»

«Сегодня?»

На лице непроизвольно появляется улыбка, от которой я уже не могу избавиться.

«Да!»

«Хорошо, но чур, фильм выбираю я!»

«Договорились, я заеду за тобой в шесть. Мне пора, я на совещании.»

Что? Джек Фостер переписывается со мной на совещании?

«Хорошо, не буду больше тебя отвлекать.»

Он на совещании! Ухмыльнувшись и посидев в кресле ещё пару минут, думая о нашей переписке, я натыкаюсь на часы. Уже четыре часа! Ох, чёрт! Я когда-нибудь перестану собираться в спешке?

Я возвращаюсь домой и на сборы у меня остаётся полтора часа. Я только тридцать минут выбираю, что надеть и в оставшийся час привожу себя в порядок.

В дни, когда мне не нужно встречаться с Розмари, Джессикой и вообще с моими знакомыми, я особо косметикой не пользуюсь, ежедневно я пользуюсь лишь карандашом для бровей, тушью для ресниц и на этом всё, но свидание, я считаю, это неплохой повод, чтобы накраситься.

Тонким слоем нанеся на веки тёмно-бордовые тени, я рисую аккуратные стрелки, слегка выделяю скулы, добавляю немного румян, затем крашу губы почти совпадающей с цветом моих губ помадой и надев платье, я становлюсь у своего большого зеркала. На мне маленькое чёрное платье намного выше колена, со спущенными шифоновыми лямками, платье воздушное, лёгкое, в нём совершенно не жарко даже в разгар летнего дня. Красивый, вечерний, но в тоже время неброский макияж, длинные волосы доходящие почти до пояса сами закручиваются в концах. Я обуваю чёрные бархатные балетки и беру такого же типа сумку на тоненькой цепочке и в панике ищу свой телефон.Чёрт, да, я снова волнуюсь!

На часах уже две минуты седьмого, а Джека всё нет, а я люблю пунктуальных людей, потому что сама такая, ну, по крайней мере, пытаюсь быть такой.

Я в ожидании опускаюсь на кровать, но долго мне ждать не приходится. Моё окно вдруг загорается жёлтым светом и, подойдя ближе, я узнаю одну из чёрных машин Джека. Быстро брызгаясь духами всё с тем же запахом сладкой ваты, я подхожу к двери, которую открываю и тут же сталкиваюсь с Джеком.

— Привет! — от неожиданности тихо говорю я с идиотской улыбкой на лице, и Джек нисколько не смущаясь, проходится по мне взглядом.

— Привет, — в ответ шепчет мне он, и нерешительно, что меня удивляет, обнимает меня за талию, и я вновь обращаю слишком много внимания на это прикосновение, но я не могу иначе. Моё тело реагирует на прикосновение Джека словно это что-то... новое, неизведанное, что-то дурманящее.

— Ещё раз прости за вчера, — растерянно бормочу я.

— Мы, кажется, об этом уже поговорили, — берёт меня за руку Джек, а я и не собираюсь сопротивляться. — Знаешь, мой отец сказал, что ты не простая.

— Что? — искренне не понимаю я.

— Он видел, как мы с тобой разговаривали, видел, как я посадил тебя в машину, а потом он сказал мне, что ты не простая. Видимо в тебе действительно что-то есть, раз он тебя заметил. Обычно мой отец не запоминает тех, с кем я появляюсь на мероприятиях, а мы с тобой были там даже не вместе. Так что ты не простая, Кларисса Олдридж, — поворачивается на меня Джек, задерживая на мне взгляд.

— Больше он ничего не сказал? — заинтересованно спрашиваю я, и Джек открывает для меня дверь своей машины, — Спасибо, — смущённо благодарю его я, опускаясь на переднее сидение. Меня удивляют слова Джека, я думала, меня там заметила только Диана.

— Нет, он сказал лишь три слова: она не простая, — смеётся Джек, когда обойдя машину, садится за руль и тут же заводит двигатель.

— Я была сильно пьяной? — с сожалением в голосе спрашиваю я, перекинув ногу на ногу.

— Клэр, — украдкой взглянув на мою ногу, с тяжёлым вздохом говорит Джек, а затем снова переводит взгляд на дорогу. — Ты хочешь свести меня с ума? — напряжённо усмехается он, и если Джек сейчас о моей ноге, то нет, но его слова заставляют меня смеяться. — Ты была больше уставшей, чем пьяной.

— У тебя очень удобная кровать, — подмечаю я спустя несколько секунд тишины.

— Рад слышать... — смеётся он.

— А квартира...

— Милая? — перебивает меня он.

— Нет, она... холодная, как будто стерильная, пустая, словно там и вовсе никто не живёт.

Джек лишь в удивлении вскидывает брови, смотря на дорогу, но вдруг выражение его лица резко меняется.

— О нет, — протягивает он, паркуясь у обочины.

— Что случилось? — не понимая, почему мы остановились, спрашиваю я.

— Бензин закончился, — виновато выдыхает Джек, разочарованно смотря на руль.

— Идём пешком! — с энтузиазмом предлагаю я, и тут же открываю дверь, но Джек в ту же секунду протягивается вперёд и закрывает её, а уже через мгновение мимо нас пролетает машина.

— Осторожно, — напуганно и обозлённо выдыхает он, и я чувствую, как моё сердце в момент ускорило свой ритм.

Небо над Манхэттеном становится всё более красивым. Розовый закат с оранжевым оттенком всегда был моим любимым. Я хотела предложить Джеку пройтись ещё у моего дома, но и сейчас не поздно.

— Почему ты работаешь летом? Почему не уехал из города, как твои друзья? — спрашиваю я Джека, когда мы идём по одной из улиц Манхэттена.

Этот вопрос мучает меня с того самого момента, как я узнала, что Джек остаётся в городе, с того самого момента, как Джессика намекнула мне, что причиной его задержки здесь являюсь я.

Джек смотрит на меня так, словно я задала ему жутко идиотский вопрос, словно я и сама прекрасно знаю на него ответ. Так неужели Джессика была права?

— Ясно, — слишком тихо говорю я и не сдерживаю смущённой улыбки.

Когда мы доходим до Таймс-Сквер, то я узнаю, что Джек работает в компании своего отца, которая занимает четвертое место в стране как одна из самых успешных, первое занимает Гонсалес, кто бы сомневался.

Мы с Джеком заходим в один из многочисленных на этой улице кинотеатров и вместе выбираем фильм, останавливаясь на каком-то ужастике. Я уже очень давно не смотрела ужасы, но думаю, нынешний кинематограф снимает его от балды, как и всё остальное. Но выбор у нас был довольно маленький.

Прошло уже больше половины фильма, и практически всё это время я просидела закрывая лицо ладонями. Это страшно, противно, ужасно и просто отвратительно! Никогда, никогда больше не пойду на современные ужасы!

Всех присутствующих в зале снова пугает громкий звук, и я неосознанно хватаю Джека за руку, прижимаясь к нему ближе. Но даже осознав это, я не собираюсь отстраняться или хотя бы отпускать его ладонь, я просто не могу, я боюсь. И мало того, что я боюсь темноты, а в зале хоть глаз выколи — ничего не видно, так ещё и фильм страшный и на удивление интересный, я не могу просто уйти и не смотреть его, преодолев все эти муки, я всё же хочу узнать, чем всё закончится. Ненавижу, когда у фильмов ужасов счастливый конец. Это глупо.

Джек смеётся надо мной весь фильм, хоть я и не вижу этого, но я это прекрасно слышу. И мне кажется, что в этом зале я единственный человек, которого этот фильм действительно пугает. Я несколько раз вскрикивала и хорошо, что здесь темно, никто хотя бы не знает, что это я.

— Уже всё? — шёпотом спрашиваю я Джека, уткнувшись в его плечо. Минуту назад на экране показывали, как главному герою чуть ли кожу с лица не сдирают.

— Да, — шепчет в ответ он и, повернувшись к экрану, я бью Джека по руке, потому что там только что показали самое страшное, что я видела в своей жизни, а Джек лишь смеётся!

И... фильм, наконец, заканчивается, но с намёком на продолжение.

— Ужасный фильм! Просто отвратительный! — ворчу я, когда мы выходим из кинотеатра.

— Это было совсем не страшно, Клэри, — отмахивает Джек, и я убийственным взглядом смотрю на него. — Идём.

На улице уже довольно темно и отходя от вечно сияющего огнями Таймс Сквер, мы с Джеком идём по слабо освещённым улицам. Да, центр этого города никогда не спит, но в закоулках ночью нет ни души. Но хорошо, что сейчас около десяти и народу ещё полно, рядом Джек и мне совсем не страшно, теперь нет.

— Замёрзла? Ты вся дрожишь, — спрашивает он, и его тёплая рука согревает мою от чего-то ледяную ладонь, но нет, я совсем не замёрзла.

— Мне не холодно, это из-за фильма, — тихо отвечаю я.

— Тебя никто не тронет, пока я рядом, ты в безопасности, — говорит мне Джек, и взглянув на него, я вижу, что это так, я это чувствую.

Мы доходим до его машины, Джек разочарованно вздыхает, но мы идём дальше. Вот теперь я очень рада, что не надела каблуки, я бы шла намного медленнее, да и ноги бы давно устали.

— Какие твои любимые цветы? — вдруг спрашивает Джек, и этот вопрос застаёт меня врасплох.

— Одуванчики, — мечтательно улыбаюсь я, и Джек в недоумении чуть приподнимает брови.

— Почему? — недоверчиво усмехается он, взглянув на меня.

— Потому что одуванчики не продаются, — улыбаюсь я, но на самом деле мои любимые цветы это те самые гортензии, которые были на прикроватном столике в квартире Джека, но одуванчики мне тоже нравятся, но они, наверное, всем нравятся, но не более.

— Умно, подарю тебе цветы через год, — отвечает Джек, и я заливаюсь лёгким смехом.

Вот и мой дом, старый, некрасивый, но за эти годы он стал мне уже родным. Я не знаю, что происходит, я чувствую, что не должна защищаться, когда я с Джеком, я чувствую, что могу быть самой собой, но я уже давно такой не была, я уже давно не давала себе свободу, свободу своим чувствам, своим эмоциям, может, только на мгновения. Но Джек будто раскрывает меня настоящую. И возможно... мне страшно даже думать об этом, но возможно, я могу быть с ним? Этим летом, как и любым другим, я хожу без дела, может, мне попробовать, впервые за столько лет? Я уверена, что долго это не продлиться, так чего бояться, ведь всё рано или поздно заканчивается? Посмотрим, насколько меня хватит.

— Клэр? — спрашивает Джек, но я иду немного впереди, смотря на свой дом и погрузившись в свои мысли, я не сразу поворачиваюсь к нему, но стоит мне лишь обернуться, как Джек сильнее сжимает мою ладонь в своей руке и притягивает меня к себе.

Мне приходится подняться на носочки, потому что без каблуков я до Джека не дотягиваюсь, и я целую его... или он меня. Я прикрываю глаза, обнимаю его за шею, чувствуя, как его руки обнимают меня за талию, и я опускаю в этот поцелуй весь свой страх, и я в миг чувствую себя истощённее, но в хорошем смысле, я чувствую себя лёгкой, душевно чистой, простой, я чувствую себя самой собой.

— Я хочу спросить, я запутался, — ухмыляясь, останавливает поцелуй Джек. — Так ты будешь со мной, Клэри? — смотря мне в глаза, спрашивает он. — Будешь моей... официально?

— Если под «официально» ты имеешь в виду рассказать об этом всему миру, то мне надо подумать... — Несколько раз киваю я с едва скрываемой улыбкой.

— Официально, то есть ты не будешь приезжать на приём с другим, — говорит Джек, и я в мгновение напрягаюсь.

— Это была лишь случайность. И я к Максу больше и близко не подойду, если ты об этом, — на полном серьёзе говорю я, вспоминая слова подруги.

— Так это «да»? — всё ещё меня не отпуская, спрашивает Джек.

— С одним условием, — сцепив руки вокруг его шеи, задумчиво говорю я, и Джек поднимает брови. — Ты должен понять, что я никогда не буду девушкой, которая будет умолять тебя остаться, ну, если ты вдруг решишь уйти из моей жизни. Да, я, наверное, буду грустить какое-то время, но Джек, я никогда не буду догонять тебя. Я просто тебя отпущу, — абсолютно серьёзно говорю я, но я как-будто пытаюсь убедить в этом саму себя.

— А кто тебе сказал, что я тебя отпущу, Клэри? — наклонившись ко мне, довольно тихо спрашивает Джек, рассеивая по моей коже тысячи мурашек.

И в следующую секунду я уже не слышу Джека и даже не вижу его, я просто чувствую его улыбку под своими губами.