166 Глава: День за днем

Казалось день был украден. Когда никого не было, Чу Цяо иногда просто день за днем спокойно смотрела как солнце поднимается на Востоке и садится на Западе, Новый Год пришел и ушел, время как вода спокойно течет сквозь пальцы, не удержишь. Первоначальное волнение постепенно отступает, жизнь снова возвращается к привычному ритму, в небе, огромные стаи птиц свободно летят на север. Она подумала, может, они летят домой. Она переехала в дом к Юйвень Юэ в Инь Янь, без причины и повода, Юйвень Юэ просто спросил ее, хочет ли она присоединиться к ним в Новом Году, она подумала и слегка кивнув, согласилась. Празднования Нового Года было действительно очень простым. Не было привычных для королевских домов расточительных празднеств с музыкой и танцами, нарочито величавых речей, изысканных угощений, но в этой простоте создавалось удивительное ощущение мира. В последние дни, Чу Цяо и Юйвень Юэ посетили множество мест, блуждая по аллеям, посещая древние святыни, уличные ресторанчики, заходили в храмы, вместе подолгу любовались красочными фейерверками. Потрескивающие звуки фейерверков, точно такие же, как и два года назад. Она стояла посреди дороги, наполненной людьми, вокруг зажигались разноцветные огни. Чу Цяо наслаждалась давно забытым чувством счастья и веселья. В рассыпающихся ярких звездах, он стоял перед ней, помогая ей, ограждая от толкающихся снующих зевак, изредка хмуро оборачиваясь, ругал ее, как неловкого ребенка. Фейерверк летит вверх в небо, а затем взрывается на множество переливов цветов, красный свет озаряет его лицо, как красиво! Да, действительно, очень красиво. Чу Цяо было сложно подобрать слова, чтобы описать то, что она видела, казалось, что она, повинуясь ветрам, внезапно вырвалась с поля битвы и попала в этот странный мир, она увидела радужные разноцветные фейерверки, ослепительное солнце, теплую воду озер, толпы счастливых людей, и рядом он, Юйвень Юэ. Сколько раз он протягивал ей руку помощи, чтобы защитить ее, он неоднократно рисковал своей жизнью, борясь изо всех сил, он преодолел все и выжил, и сейчас нахмурившись, стоит перед ней. Морщась в свете ослепительных вспышек, он выглядел немного нелепо, внезапно она ощутила, будто это время она отвоевала у небес и каждая секунда драгоценна. Все небо объято пламенем распускающихся серебристыми цветами фейерверков, но в ее глазах отражается только одна тень. Как глубокая морская вода, просачиваясь из основания сердца, согревает ее конечности и парализует мозг. Почти вся ее жизнь прошла в окружении увядших цветов и цветных тлеющих деревьев, она стояла на мертвой земле глядя на другой далекий берег, полный жизни и ярких красок, и думала, что, возможно, это и есть то, что именуется новой жизнью. Но, даже если она и видит это, тем не менее, чувствует себя очень далекой.

Входная дверь приоткрыта, двор заливает лунный свет, отражаясь на фигуре человека, создает ослепительное сияние на его темно-синих одеждах, расшитых золотой нитью. Он посмотрел на нее, словно хотел что-то сказать, но еще долго продолжал молчать. В серебристом, немного холодном, лунном свете, непрерывно доносятся веселые звуки барабанов с площадей и улиц, тин-тин-там-там, они звучат так празднично. Даже если она этого не видят, Чу Цяо все еще может себе представить людей, счастливо танцующих вместе. Казалось, что прошло довольно много времени, прежде, чем он быстро произнес: «Иди спать». Чу Цяо кивнула и мягко улыбнувшись ответила: «И вы тоже» Дверь тихо закрылась, медленно загораживая лунный свет, постепенно в комнате воцарилась безмолвная тишина. Она стояла у входа, не убирая пальцы с дверных створок, люди на площади еще долго не расходились, немного прохладный ветер, завывая, раздувал занавески, за окном дрожали свирепые тени. Песочные часы медленно поменяли голову, когда снаружи, наконец, послышался шорох шагов, медленно, но неуклонно, они становились все тише и тише. Неожиданно поднявшийся на улице сильный ветер, ворвался сквозь щели в комнату, принося с собой свежий холодный воздух. В густой темноте покоев, Чу Цяо положила голову на дверь и медленно закрыла глаза. ______________________________________________Когда Юйвень Юэ вернулся в комнату, Юэ Цы (*наш любимый и живой личный телохранитель Юэ!!) только что получил письмо из дома, в настоящее время уже влиятельный молодой генерал, широко улыбался, стоя у входа, радостный полководец спрятал письмо в подкладку рукава. Юэ Цы был в прекрасном настроении, увидев господина ему было трудно скрыть счастье в глазах. «Письмо от Фэй?» Юэ Цы добродушно рассмеялся, сказав: «Да, Хайэр исполнился месяц» Юйвень Юэ и Юэ Цы многие годы сражались бок о бок и, хотя они назывались господином и слугой, они были почти как родные братья. Вспомнилось что перед самым отъездом, Сяо Фэй (*возможно по фильму это Мэн Фэн) только что родила счастливому отцу Юэ Цы кроху Линъэр, невольно улыбнувшись, Юйвень Юэ сказал: «По возвращении я устрою большой праздник для твоего ребенка». Юэ Цы улыбаясь ответил: «Спасибо, Молодой Господин» «А как Моэр?» «Все хорошо», ответил генерал. После того как Юйвень Юэ взял к себе Оуян Мо, теперь его растит Сяо Фэй, для ребенка, потерявшего за одну ночь всех родственников, вероятно, это самый лучший подарок.

«Следуя примеру Бай Фузи (*белый учитель) учится иглоукалыванию и его способности весьма высоки».

В комнату вошел Фан Чу, после того, как Юэ Цы возглавил войска, Фан Чу стал личным телохранителем Юйвень Юэ вместо него. Он родился в Цинхай, его родителей и их предков сослали из провинции Си Минг, после того как он поступил на службу к Юйвень Юэ последовал за ним в Вэй, по характеру он был немногословен, но отличался поразительным упорством, даже Юэ Цы в какой-то момент проникся к нему уважением. «Письмо от генерала Фэнга» Открыв аккуратно запечатанный конверт, выражение лица Юйвень Юэ не изменилось, не поворачивая головы он отдал письмо Юэ Цы, дождавшись, когда тот прочтет тихо спросил: «Что ты думаешь?» «Юань Ян не будет сидеть, сложа руки, если седьмой принц вернется на родину вместе с молодым господином, силы, которые он собирал в течение последних двух лет, будут расшатаны. Вэй Гуан постарел, Вэй Шуе имеет свои интересы и, конечно, не может не беспокоиться». Юйвень Юэ спокойно кивнул и бесстрастным голосом сказал: «Этот человек не только хорошо осведомлен о положении дел в мире, но так же обладает глубоким умом, раз смог разработать такой план». «Что нам теперь делать?» «Скажи Джи Ян и Лю Дайсин, чтобы следовали первоначальному плану. Юань Янь ничего не сможет сделать, вместо того, чтобы беспокоиться о нем, следует обратить больше внимания на действия Янбэй». Юэ Цы кивнул, Юйвень Юэ спросил: «Как продвигается дело?» «Господин не беспокойтесь, вся торговая компания Чэнь Юэ работает в усиленном режиме, Чье Мингон и господин Лян уже тайно завербовали множество способных людей всех профессий, император Бань Тан Лян очень внимателен к нашей проблеме, он всячески содействует нам, более того в этом году был рекордный урожай зерна, так что нам больше не нужно полагаться на внешние поставки». Юйвень Юэ кивнул и обратился к Фан Чу: «Дома все хорошо?» С каменным выражением лица Фан Чу ответил: «Вчера дядя прислал письмо, дома все в порядке, все ждут возращения Господина». Управлявший в данный момент делами в Цинхай Фан Гуан Цянь, родной дядя Фан Чу, также находился в подчинении Юйвень Юэ в Цинхай. Юйвень Юэ молча кивнул, и сказал: «Скажите всем, чтобы быстрее шевелили руками и ногами, осталось совсем немного времени, раз такое дело, мы возвращаемся». Фан Чу поклонился и вышел. Проследив взглядом за Фан Чу, Юэ Цы слегка нахмурившись, произнес: «Господин, я вас не понимаю» «Ты думаешь, я не знаю, о чем ты думаешь?» Серебристый лунный свет падал на плечи Юйвень Юэ, делая лицо мужчины более свежим, тонкие глаза глубокие и спокойные, как всегда. «Ты думаешь, почему бы не воспользоваться внутренними волнениями в Вэй и сильным внешним врагом, это прекрасное время для того чтобы подняться, взять контроль над семьей и заменить род Юань, верно?» Юэ Цы испугавшись, опустился на колени, но, набравшись смелости, ответил: «Я действительно так думаю. Вэй нас не пощадила, семья также поступила с нами бесчестно, мы два года терпели унижения, почему вы должны помогать им? Во всяком случае, мы возвращаемся в Цинхай, так или иначе, теперь госпожа находится в безопасности и нам не о чем беспокоиться, в Цинхай огромные земли, даже если провинция Си Минг объединится (*она разделена на 4 части), нам нет нужды их бояться». Юэ Цы уже закончил говорить, но Юйвень Юэ продолжал молчать, затем подняв голову, генерал увидел, как Юйвень Юэ смотрит в небо, на прекрасном лице легла тень усталости, над бровями появились две глубокие складки, отпечаток пережитых страданий. «Юэ Цы, семья была к нам жестока, но в любом случае это место, где мы росли с самого детства, Вэй безусловно нехороша, но это наша родина. Теперь, когда страна находится в трудном положении, сильный враг смотрит на нее свирепым взглядом, ты и я будем безжалостно взирать на страдания народа и раздувать больше дыма, смотреть, как она рушится? Юэ Цы услышав эти слова, был ошеломлен, но молча слушал, тем временем Юйвень Юэ продолжил говорить: «Не говоря уже о том, что Юань Чэ мне совсем не чужой». Сказав это Юйвень Юэ вышел, Юэ Цы замер неподвижно, стоя на месте, внимательно обдумывал слова господина.

Он не понимал, что чувствует, подсознательно он знал, молодой господин прав, но он думал о всех потерях и унижениях, пережитых за последние два года, о том, как невозможно развеять чувство гнева и обиды, скопившиеся в сердце. Неужели господина и правда это больше не тяготит? Естественно, что Юйвень Юэ не может это не беспокоить!

В густой темноте покоев раздался смех, очень тихий. Как его могут не беспокоить, дни борьбы за жизнь, когда он был совсем молодым? Разве можно забыть, что сердце было наполнено амбициями, но, в конечном счете, его ждало лишь разочарование? Как может не беспокоить, что после стольких лет верной службы по смерти, его ожидали лишь позор и унижения? Забыть это невозможно, даже в смерти не забудется. Он не хотел снова думать об этих чувствах, но слова Юэ Цы, точно нахлынувшая волна, проникали в его сердце и вызвали смятение. Настоящий мужчина непреклонен как железо, вся его жизнь - стремительное течение, но для чего? Для чего еще помимо карьеры и общественного мнения? Стать на голову выше других. Неустанно карабкаться к вершинам, обходя тысячи людей, стать выше всех, как клича облако, взываешь дождь, найти отклик в сердцах на свой призыв. Для мужчин все это своего рода фатальное влечение, словно вещество, вызывающее привыкание. После того как он попал в тупик и избежал неминуемой гибели, вернувшись в мир живых, не встретил ни единой капли доброты в сердцах людей, он был опозорен, семья отказалась от него, в мгновение ока он стал врагом всей Вэй. Как же он может не чувствовать гнев, ненависть, в конечном счете, он ведь не святой? Возможно истинная сущность, в словах Чу Цяо перед надгробием, и глядя на поражение Вэй в войне с Янбэй, в глубине сердца он все таки испытывал какую-то каплю крайнего удовлетворения. Внутреннее разложение Вэй еще более усугубило смятение в его сердце, он уже намеревался двинуть армию на Восток, завершив эру Великой Вэй, силой оружия смыть пережитой позор и унижения, наблюдая за их трусливыми шагами безжалостно растоптать грязное обличье. Тем не менее, когда он уже готов был пойти на этот шаг, все же отступил. На плато Цинхай, множество людей, которые все еще живут впроголодь, их глаза холодны, когда они смотрят на него, на его выбор, вместо того, чтобы взбодрить и защитить свой народ, он собирается загнать их в лютый мороз. Да, но он не может рассказать об этом Юэ Цы, никоим образом не может рассказать своим подчиненным. Они определенно закатят глаза, а затем спросят его: «Господин, неужели ты действительно готов ради кучки Цинхайских деревенщин, отказаться от захвата многотысячной провинции Си Минг? Да, не более, кучки потомков людей, из поколения в поколение прозябавших в тюремных камерах, приговоренных к смерти. Если бы это было раньше, он может, считал бы так же, более того, даже холодно иронизируя, мужчина должен быть тверд, прогоняя всякие сомнения, он не должен колебаться, как женщина. Но, наконец, в нем произошли изменения, когда семья и весь мир гнали его, кто-то радушно открыл перед ним двери, чтобы поприветствовать его, пусть дверь та была старой, комната полуразрушена, но он был внутри, кто-то поделился с ним чашечкой каши, которая была самой теплой в его жизни. Именно тогда он вдруг понял Чу Цяо, понял почему она всегда просила его не спешить. Он благодарил небо за то, что встретил ее, без нее он возможно никогда бы не смог прийти к этому, не осознал радости от возможности защищать людей. Он был удивлен, обнаружив, какое это счастье, не меньше, чем завоевание и разрушение. И тогда он забыл о ненависти к Вэй, о завоевании Си Минг. Он медленно закрыл глаза, зная, что это новое чувство самое главное Да, он все еще должен сражаться, сражаться, используя свою силу для защиты близких, он должен сохранять трезвый холодный разум, он все еще сталкивается на поле боя с теми, кто объявляет войну. Но даже отказавшись от захвата Вэй, он все еще не собирается сидеть и смотреть, как она развалится и попадет в чужие руки. Сегодня у него уже нет возможности отступить, когда он вывел свои войска из Цуй Вэй, когда он приступил к исполнению служебных обязанностей главы военного ведомства Вэй, когда он остановил надвигающуюся войну между Вэй и Бань Тан Лян, в тот момент все было предрешено. Он вспомнил тяжелые годы, когда положение, казалось, было безвыходным, он и Юань Чэ стояли вдыхая морозный воздух в Донг Ху, тогда они оба дали клятву, их глаза блестели в холодных лучах. Сейчас же, в холодном тумане появились другие глаза, теперь они были мирными, но в них скрывалась горечь. Ювень Юэ тихо закрыл глаза, пальцы погладили белую фарфоровую чашку с чаем. Он легко улыбнулся, его улыбка печальна. В темную комнату сквозь окно, разливая свои холодные лучи, проникает лунный свет, серебристые блики играют на лице Юйвень Юэ. В конце концов, он все еще юноша двадцати лет, несмотря на множество трудностей, он будет иногда мечтать о победе в войне, о славе и военных подвигах, а потом взяв в руки бросить к ногам любимой, сказав: «Все для тебя!» Но в конечном счете, возможно это только мечта.

Юйвень Юэ откинулся на стуле, его губы растянулись в улыбке.