163 Глава. Несбыточные мечты

Первый день, начало лунного нового года (*середина февраля), празднование первой весенней ночи, пурпурный небосвод дворцового зала сплошь осыпан сверкающими огнями, разнообразные яства, крылья летящих юбок, как легкие облака. Юань Янь, облачен в черные с узором в виде золотых драконов шелковые одежды, расшитые солнцем и луной, в сопровождении разноцветных облаков, голова принца увенчана высокой тёмно-зелёной короной с золотыми вставками, величественный вид, на губах легкая улыбка, восседает на месте слева от трона, радушно принимая полный зал государственных министров и чиновников. Сегодня Великая Вэй празднует Новый Год. Не смотря на то, что снаружи стужа, метель завывает, военные действия на северо-западе все еще не прекращаются, на северо-востоке межрасовые конфликты, неурожай, река вышла из берегов, внутри двора министры борются друг с другом за власть, внешняя сторона, однако, как и прежде, пышет роскошью и великолепием, блеск стекла, изысканные блюда, прекрасные черты лица принца, стройного, изящного, как ива, вино ароматное, словно мед, разноцветные фонари ярко освещают тронный зал. Все, от глав военных округов Бай Чи, Си Ляо, Джао Гэ, Яо Шенг, Бэй Хай, Донг Джин, до наместников подчиненных территорий, заключившие мир по средствам договоренностей о военном сотрудничестве, держащие в своих руках власть над пограничными территориями, вместе с императорским двором Хозяина Мира, собрались сегодня, на этот страхующий чрезмерно театральный акт для народа (дословно - чрезмерно приукрашенный акт на свету). Сегодня никто не упоминает о проблемах борьбы и конкуренции правящей и оппозиционных лагерей, вино дает наивное ощущение единства, за всегдашние смертельные враги, обнимаясь, усаживаются вместе, напиваясь вином, развлекают друг друга непристойными шутками, в сердце же подобны нефритовому цветку, главный зал сплошь наполнен ложными впечатлениями о мирной и благополучной жизни. Вельможи империи, время от времени поднимая свои бокалы, поворачиваются к престолу, но оборачиваясь вовсе не на место хозяина, но из уважения к силе молодого четырнадцатого принца. Еще три года назад, вероятно, никто не ожидал этого дня, включая этого хитрого старого лиса, прославленного семейства Вэй, Вэй Гуана, что молодой человек, в прошлом барахтавшийся в грязных лужах, всего за три коротких года стремительно займет это место. Однако, сегодня императорская семья Великой Вэй вымирает, Юань Ци и Юань Го умерли, Юань Цзэн был выслан, Юань Дунь стал инвалидом, единственный оставшийся - четырнадцатый принц последняя поддержка дворца, поэтому семейство Вэй также преклонили колени к ногам Юань Яна, делая все, чтобы помочь ему достигнуть почетного титула. Юань Ян сидел на возвышении, командующий Джао Гэ вышел вперед, чтобы произнести тост, он высоко поднял бокал и поклонился, отхлебнув вина, командующий Джао Гэ громко выразил сидящему напротив Юань Яну слова восхищения и преданности, наконец, слегка поклонившись принцу, вернулся на свое место. В мерцающих огнях при звуках музыки вошли танцовщицы, их соблазнительные наряды, гибкие, словно змеи, талии, сразу же привлекли к себе всеобщее внимание. Юань Ян молча скривил губы в очень бледной улыбке, за которой проступала холодная усмешка. Он хорошо помнил этого человека, четыре года назад, в этот же день, он также находился в этой зале, но из-за своего невысокого положения вынужден был сидеть на более низких местах, этот генерал направился чествовать вином Юань Ци, по дороге случайно наступив на свое платье, пролил вино на одежду принца, забрызгав его с ног до головы, тогда генерал, нахмурив брови, лишь презрительно фыркнул всего одно слово и, отмахнувшись, ушел. Спустя четыре года отношение этого парня изменилось так кардинально, он стал очень вежливым и почтительным. Действительно поражает, на сколько человек может измениться. Юань Ян слегка повернул голову, краем глаза незаметно посмотрел на затмеваемый тенью трон, надолго задержав взгляд, свет от фонарей отражался на его лице, в один миг луч света скользнул размытой нитью, осветив престол, теперь он сидит здесь, взглядом охватывая весь тронный зал, слушает хвалебные дифирамбы, внезапно он почувствовал, то что некогда прежде казалось недосягаемым, теперь может быть достигнуто лишь протянув руку. Но когда музыка остановилась, он решительно повернул голову, демонстрируя подобающие манеры.

Лунный свет проникает через двери зала, ветер раздувает шелковые занавески, один из стражников внезапно принюхавшись, спросил другого: «Чувствуешь, пахнет дымом?» Второй страж, глубоко вдохнув, покачал головой: «Тебе показалось» «Показалось?» Охранник больше не решался настаивать, это внутренний двор императорского дворца, главный зал весеннего праздника, кто осмелится что-то жечь в непосредственной близости? Лунный свет пробивается в главный зал храма, ветер проникает глубоко во внутренние покои, не смотря на давний запрет, из-за образовавшейся копоти, жечь фимиам, в храме Чжуангу стоит тяжелый запах гари, пыль забивает нос, остатки пепла в виде бледного шелка раздувает холодный ветер. В глубине мрака главного зала, трон усыпан серебряными бликами, точно драгоценными камнями, рассеивая мертвую тишину темной ночи, однако, будто не позволяя разгонять духов, в воздухе, закручиваясь в спирали, в лунном свете плывет неуловимый прах. Человек, которому бы следовало сейчас присутствовать на празднике во дворце Цзысяо, император Юань, в данную минуту находился наедине с самим собой, в пустом прохладном храме Чжуангу, напротив него возвышается грандиозный погребальный зал, сплошь покрытый тусклыми табличками с именами умерших, такой высокий, что доходит вплоть до крыши, такой безмолвный, что начинаешь ощущать, будто темные глаза смотрят на тебя. Начиная с того дня, годы летели в бездну, всю дорогу погребальный ветер окутывал, испуская отзвук напоминавший тихое бормотание. Громкий звук, внезапно, потревожил мертвую тишину главного зала, стеклянная чаша в руке Императора упала на землю, разлетевшись на множество мелких осколков, ярко-красное вино, распространяя сладковатый аромат, тонкими ручейками, растеклось по земле. Этот звук разбудил спящего на троне императора, он открыл затуманенные глаза, чуть заметно улыбнувшись своими морщинистыми губами, произнес: «Она снова пришла затеять ссору». Голос очень нежный, даже вызывает улыбку, но в такой обстановке он кажется зловещим и холодным. Старший дворцовый евнух, карауливший у входа, слегка вздрогнул и заглянул внутрь, но попятился, получив яростный пинок сопровождаемый криком: «Убирайся отсюда». Престарелый евнух бросился на землю, боясь дышать, и тут же выполз наружу. Взяв напиток, он медленно подошел к Императору, наполнив для него другую чашу, сказал характерным для евнуха мягким голосом: «Ваше Величество, Матушка Императрица вновь потешается?» Император повернул голову, улыбнулся и сказал: «Знаешь, она такая импульсивная, любит поскандалить, не самый лучший образец матери?» Евнух не улыбался, только ответил: «Ваше Величество так сказал, чтобы Матушка Императрица услышала, что вы снова рассержены». Император засмеялся, затем сменил положение, чтобы сесть более комфортно, откинувшись на широком троне, мягко сказал: «Я иду увидеть, раздражена она или нет». Затем, вновь закрыл глаза. В последние годы императорский дворец сильно изменился. Императрица Му Хэ скончалась уже давно, но, несмотря на то, что император назначил несколько других кандидаток, ее место все еще не занято. По его словам: «Кто кроме нее?» Стареющий евнух склонил голову, не обращая внимания на осколки разбитой чаши, собрал только разлитую жижу пучком травы, аккуратно положив его в золотой ларец, затем снова отступил в темный угол, его однотонное черное платье цвета ночи, сейчас же растворилось в темноте. Наконец наступил счастливый час праздника Весны, толпы людей с зажжёнными фонарями, пересекали дворцовые ворота, мягкий золотистый свет разогнал пустоту внутренних покоев, сделав дворцовую площадь величественной, словно сверкающий жемчуг. Веселый смех, разливавшиеся волнами и громкие восхваления Императору, таяли в колокольном звоне, разорвавшем тишину ночи. Тысячи людей опустившись на землю, кланялись, с высоты верхних ступенек дворца это напоминало бурлящее море. Молитвы тысяч людей, растянувшихся от площади к верхним ступеням дворца Цзысяо, о долголетие и благоденствии императора, поднимались к облакам, сотрясая небо. Внезапно в воздух взмыла черная птица, молодой страж, беспечно выпалив «смотрите черный ворон», сразу же получил пинок от находившегося рядом начальника стражи: «Идиот! Разумеется, это была горлица, благой символ". В тот день, в городе снова разыгралась метель, задремавший Император, слегка хмурясь, слабо крикнул: «Аньфу, кто там шумит снаружи, пусть они угомонятся» Из темноты донесся голос главного евнуха: «Ваше Величество, это министры, находящиеся во дворце Цзысяо, приветствуют вас». «Отеческое приветственное преклонение?» Будучи изрядно пьян, Император пробормотал: «Скажи Ши Чэн (*убитый им отец Янь Сюня), чтобы подождал немного, я скоро приду на праздник» Евнух кивнул: «Да»

Это было много лет назад, а сколько точно император уже и не помнил.

В тот год Император еще не был Императором, просто любящим и любимым сыном, мать которого была прекрасной женщиной из Цинцю (*переводится как «зеленый/весенний холм»?!). Но с момента рождения ребенка, когда, кажется, муж совсем забыл о ней, он и его мать жили во дворце тихо, словно покорная кошка, никто не заботился о них, пустив все на самотек, вплоть до того, что его отец даже забыл дать имя ребенку. Так продолжалось пока ему не исполнилось семь лет, и он должен был приступить к занятиям, тогда Императорский дом, наконец, вспомнил о его существовании. Он помнил, как однажды управлявший делами старший дворцовый евнух принес известие от его царственного отца, в тот момент Император как раз находился в прекрасном расположении духа и отдыхал в опочивальне супруги, все, что могли он и его мать простая наложница это стоять на коленях на холодном каменном полу, они стояли так почти два часа, ожидая, когда проснется Император. В то время как Его Величество продолжал лежать, белая точно сияющий снежный нефрит, рука Императрицы приподняла занавеску, слегка нахмурившись, она выглянула сквозь прозрачную ткань, бросив взгляд на странных мать и сына, словно пытаясь вспомнить их внешность, наконец, все еще посмеиваясь, произнесла только один звук «Сюй» (煦теплый). Когда они покидали дворец Императрицы, маленький евнух непрестанно поздравлял матушку говоря, что имя Сюй (煦 теплый) созвучно с Сюй (旭 лучезарный), в таком случае это означает «озаренный солнцем», по-видимому, Его Высочество особо любим Его Величеством. Мать была счастлива до слез, достав свои собственные скудные сбережения, одаривала толпы жадных дворцовых слуг. Он спокойно рос до девяти лет, когда в одну дождливую ночь матушка умерла от простуды. Отвернувшись в сторону, она закрывала рот, чтобы не было слышно кашля, боясь мешать другим наложницам, спящим во дворце. Женщины, не пользовавшиеся многие годы вниманием Императора, приравнивались к придорожной грязи, которую можно было топтать двумя ногами, мать и сын занимали низкое положение и им часто приходилось мириться с оскорблениями. Рано утром в понедельник нашли ее уже остывшее тело. Он был одет в легкое платье без рукавов, стоя в цветочной оранжерее, мальчик смотрел, как выносят тело, завернутое в белое покрывало, холодный утренний ветер, приподняв угол ткани, обнажил бледное, как бумага, лицо. Он отвернулся, слезы бежали по его крошечному личику и стекали по холодной шеи. Сюй поспешно вытер их, хотя мать и родила его, но из-за своего низкого статуса не имела никаких титулов, и даже не могла считаться его матерью, не смотря на то, что в реестре императорского дома, она была приписана к дворцу Чжаоян, умершая женщина не была титулована, поэтому и скорбеть не было причин. Затем его повели во дворец Чжаоян, на попечении у Императрицы подрастали трое красавцев, для них было создано собственное ведомство, теперь, когда его мать умерла, она взяла его к себе на воспитание. Главный дворцовый евнух и служанка, которые прежде относился к нему пренебрежительно, незамедлительно поспешили с поздравлениями, говоря, что уже давно разглядели в нем силу дракона в море людей, великих и благородных, что отныне судьба повернулась к нему лицом, это действительно великая радость. Сюй стоял на коленях в главном зале дворца Чжаоян, слушая не прекращаемый поток поздравлений, он действительно начал думать, что смерть матушки поистине прекрасное событие, и тогда он рассмеялся, слезы радости бежали из глаз, попадали в рот, но он продолжал смеяться изо всех сил. Императрица на мгновение подняла на него холодный взгляд, затем понизив голос, сказала, что нет необходимости справляться о его здоровье, добавив, что смех ребенка не уместен. В тот день он познакомился с Ши Чэн, сыном Наместника называемого Вторым Младшим Императором Янбэй. В то время Янбэй не принадлежала семейству Янь, а все таки фамилии Юань, просто пожаловавшая первым этот удел в управление. Ши Чэн обратив на него внимание, сразу же подбежал к нему и весело сказал: «Я пил тоже (самое) женское молоко».

После этого дня Ши Чэн без конца докучал ему, когда он ел или спал, если кто-то осмеливался оскорбляться его, защищал и дрался с обидчиками, не смотря на его юный возраст, Ши Чэн был очень силен, однажды он накинулся на славного старшего брата и свалив его с лошади, заставил ползать на четвереньках. С тех пор больше никто не смел дразнить девятого сына Императора.

Но он все еще чувствовал, что его что-то беспокоит, ему не нравилась улыбка Ши Чэна, казалось, что она была слишком искусственной, в отличие от холодного смеха людей во дворце, улыбка Ши Чэна была такой ясной, как он ни пытался, не мог разглядеть в ней тьму. Он говорил сам себе, что этот ребенок слишком хитер и ему следует держаться подальше от него. Однажды, решив избавиться от надоедливого приятеля, задумал одурачить его, настоял встретиться ночью в ледяном погребе, добавив, что не уйдет, пока не дождется. Ши Чэн радостно похлопал его по груди, сказав, что мужчина Янбэй никогда не обманет, и даже если понадобится, готов пролить кровь ради клятвы, предательство достойно наказания. В результате на следующий день, Ши Чэн действительно исчез. Сын княжеского дома Янбэй, живший во дворце, бесследно пропал, весь дворец, словно сошел с ума, все бросились на его поиски, перерыли почти каждый дюйм земли, даже Императрица и Император забили тревогу. Стражи перевернули весь императорский двор с ног на голову, тяжелые напоминавшие грохот барабанов, шаги, словно неминуемый рок, постепенно все больше сжимали его сердце. Он испытывал дикий страх, он знает, где находится Ши Чэн, но не осмеливается говорить. Янь провел в ледяном погребе целый день и всю ночь, и теперь он, скорее всего уже мертв, но есть то, чего он боится еще больше, боится, что тот жив, и когда другие люди узнают, что он обманом завлек Ши Чэна в ледяной погреб, его ждет погибель! В тот вечер, в конце концов, одна из служанок случайно зайдя в погреб, нашла совершенно промерзшего наследника Янбэй, к нему привели императорского лекаря, выйдя, лекарь сказал, что опасается за жизнь принца, и им как можно скорее нужно оповестить об этом Его Величество Императора Янбэй. В это же время, Сюй укрылся за колонной, тихо умоляя: «Умри как можно быстрее, ты должен умереть. Ты не должен выжить». Однако Ши Чэн все же не умер, чуть больше месяца спустя он полностью выздоровел. Наместник посмеявшись, сказал, что в Янбэй суровый климат и для Ши Чэна, с раннего детства кувыркавшегося в снегу, такой мороз не смертелен. Весь этот месяц он жил в страхе, каждую ночь его мучали кошмары, беспредельное отчаяние, что его постигнет та же участь, что и женщину, которая родила его, душило Сюй, он помнил, как тело, завернутое в белую ткань, выносили из дворца. Однако, первое что сделал Ши Чэн когда поправился, пробрался к нему и, вытаращив глаза спросил: «Что случилось в тот день? Почему ты не пришел?» Сюй был ошеломлен, у Яня даже не возникла мысль, что это был злой умысел, поистине этот ребенок одолжил бесшовные одеяния небожителей (*китайская поговорка, означает «совершенный человек»). В тот момент он не мог думать, не мог подобрать нужные слова, он весь дрожал, но после длительного времени, только прошептал: «Я забыл». Ши Чэн рассмеялся, сказав: «Я знаю, что это получилось непреднамеренно». Сказав это, вдруг поспешил добавить, чтобы Сюй никому не рассказывал об этом, иначе его ждут огромные неприятности. В то время Ши Чэну исполнилось только семь лет, он был похож на маленького северного теленка, глаза блестели, стоя на носочках, он едва дотягивался до ушей своего старшего приятеля. Много лет спустя он спросил Ши Чэна, не рассердился ли тот на него, он когда-нибудь подозревал его? Будучи уже подростком брат Янь Ши Чэн удивленно посмотрел на него и, насупившись, спросил: «Почему я должен сомневаться в брате Сюй? Мы росли, питаясь молоком одной матери!»

Действительно, Ши Чэн родился в столице, у жены принца Яня молока не хватало, в это же самое время у его матушки Шу Хэ второй ребенок родился мертвым, поэтому принцесса отдала ей младенца на кормление, но лишь на несколько дней.

Годы пролетели, словно один миг, они росли вместе бок о бок точно два тополя, в мгновение ока оба возмужали, превратившись в крепких парней. Они вместе занимались боевыми искусствами, верховой ездой, вместе обучались стрельбе из луков, вместе совершенствовались в военном искусстве, проходили службу в армии, всегда были неразлучны. Мало по малу его сердце стало светлеть, иногда их приятель Мен Дин сыпал остротами высмеивая двух друзей. Так продолжалось вплоть до того года, когда трое из четырех братьев отправились на Юг, там он встретил человека, который перевернул их жизнь. Поток воды, как сеть, когда подхватит течение спасения уже нет. До сих пор он все еще помнит очень четко, что в этот день он, Ши Чэн и Мэн Дин, незаметно покинув гостиный двор, отправились полюбоваться местными пейзажами. В тот день на голубом небе не было ни облачка, погода была чудесной, солнце в зените, девушка в зеленом платье стояла в лодке. Ее прекрасные глаза сверкали, как драгоценные камни. Она стояла на корме босыми ногами, обнажив небольшую часть белой гладкой кожи, и посмеивалась над ними, говоря звонким, точно серебряный колокольчик, голосом: «Эй! Вы трое здоровяков, лодка нужна?» По прошествии стольких лет, он думал, что все уже забыто, забыл то время, те места, забыл лицо и улыбку, только этот голос ему вовеки не вычеркнуть из памяти. Он посмотрел на молодую девушку, она была так близко, что ладони вспотели, он оробел будто снова превратился в ребенка, он хотел что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова. Вдруг, с боку раздался смех Ши Чэна: «Эй, девчонка, твоя лодка настолько мала, разве она может вместить нас троих?» Этот день как огромный валун, брошенный в поток времени, всколыхнувший тихие воды мелкими волнами. Возможно, отсюда многие события пошли по заранее определенному направлению. Разразилась война, и он в конечном итоге был вынужден идти дорогой на краю жизни и смерти. Каждый шаг давался с трудом, кто-то преграждал ему путь, его защитник был мертв, сам он был безоружен, он ничего не мог поделать, его нес водоворот жизни, наконец, все погибли в этом хаосе войны. Только Ши Чэн из Янбэй весь этот путь следовал на ним, даже и сейчас, закрывая глаза, он слышит, молодой звенящий голос подростка у себя в ушах: Брат Сюй, я иду. Брат Сюй, мы не боимся их, мы не боимся смерти. Брат Сюй, в любом случае ты должен жить, ты живешь только для того, чтобы отомстить за мертвых братьев. Брат Сюй, император должен жить во имя блага народа, просто помните эти слова, это стоит чтобы умереть. Брат Сюй, того кто осмелится предать тебя, я покараю. Брат Сюй, брат Сюй, брат Сюй... Толпы людей, похожие на море, склонились перед ним, желая «долгую жизнь Императору», свет тысяч фонарей сливаясь в золотую реку, мерцает ослепительными огнями, в тот день он был в храме предков Чжуангу, принимая от них трон Вэй. В стороне от огромного пространства, выделенного для вдовствующей императрицы, лишь небольшой угол выделен для его матери, он столь же невелик, как и его храбрость в те лучшие годы. В сумерках дворца, дул ветер, Император, почувствовав себя немного озябшим, медленно открыл глаза. Сзади подошел евнух и накинул на него теплый плащ, но Император надувшись, как ребенок, сбросил его на землю и хмуро спросил: «Почему мальчишка Янь еще не здесь?» Старый евнух уже давно ничему не удивлялся, только тихо сказал: «Ваше Величество, Император Янбэй все еще находятся за пределами Мэйлин». «Это бесполезно, Ши Чэн давно бы прорвался. Нынешние дети, эх (тяжелый вздох), действительно никуда не годятся» Император покачал головой и встал, сейчас он выглядел очень жалким. На маленьком столе стоят бесчисленные пустые чаши, красное вино варится из травы под названием Хоанг Луонг (*Хоанг Луонг - золотое просо), настоящее сухое золото, его трудно достать, эта трава вызывает видения. Она слишком дорогая и ее не следует расходовать чрезмерно. Но в этом дворце ее можно увидеть повсюду. Император внезапно обернулся и спросил: «Они все истощены, но почему же они продолжают сражаться?» Евнух молча поклонился, но ничего не ответил. Лунный свет пробивается сквозь туман, как роса, блистающий и ослепительный. Ваше Величество, жизнь это шахматная доска, а люди в ней пешки, она играет ими, в конце концов, кто может выйти из игры?

Снаружи порывистый ветер вздымает снег, одинокая фигура постепенно растворяется в снежном вихре.