Глава 2. Серебрянные прицелы.

(См. примечания в конце главы .)

Гарри очнулся в сладко пахнущих сумерках, в ночном прохладном воздухе на лице, с привкусом крови на языке.

Боль.

Обжигающее, жгучее, въевшееся в кости и сухожилия, переполняющее его ощущение, которое выдавило стон из его губ, низкий и огорченный. Он чувствовал, как земля под ним колышется, раскачиваясь, как палуба старого корабля, затерявшегося в морской Буре. Он чувствовал головокружение и тошноту, все его тело болело. Каждый раз, когда он дышал, в его спину впивался камешек, острая игла боли, болезненное тепло распространялось по всей коже, потому что –

О.

Он ведь был ранен, не так ли?

Думать было трудно, мысли и идеи свободно плавали в его голове, распутанные, как нити изношенного хлопка, потрепанные и слабые на ощупь. На самом деле думать было слишком трудно, поэтому Гарри попытался пошевелиться. Его тело было медленным, вялым, и малейшая судорога обжигала его нервы в ярких вспышках агонии, но он все равно перекатился на бок, извиваясь до тех пор, пока галька больше не впивалась в его плоть, и не почувствовал, что каждый вдох сдирает кожу с его спины.

Кончики его пальцев соприкасались с грубым камнем, и Гарри прижал к нему руку, почувствовал, как тупые края врезаются в его кожу, твердые и очень сильно прилегающие к нему, укрепляя сознание. Его дыхание было прерывистым и громким, и единственный звук, который он мог слышать, кроме ударов сердца.

Он был жив.

Осознания было достаточно, чтобы открыть глаза, недоверчивость и эйфория вклинились в место между всей этой болью.

Жив, жив, жив.

Драгоценные серебряные звезды, похожие на рассеянные угли умирающего огня, подмигивали ему, опалесцирующие в смоляно-черном занавесе, задрапированном над небом, их яркость отбрасывалась на яркость луны, которая окунала ртуть в его окрестности, смеясь и неземная, откуда она висел высоко над головой.

В небе не было ни облачка. Сухой ветер свистел между изношенными монолитами Стоунхенджа в мягкой песне, вековой и потусторонней. Гарри был совершенно, совершенно один, и хотя это чувство не было неприятным, оно было ... странным.

Боль в спине отступила волнами, позволяя его мыслям слиться в симулякр разумного мышления. Гарри нахмурился. Он покинул сознательный мир посреди дождливого дня. Как получилось, что он мог видеть звезды? После него, после Гермионы, были Пожиратели смерти, радостные в восторге от их охоты. Где они были? Почему они еще не убили его?

Ничего не имело смысла, но его уши звенели, а сердце стучало, и сосредоточиться было трудно.

Зубы стиснули достаточно сильно, чтобы перемолоть череп, Гарри с трудом уселся. Он хотел, чтобы его вырвало, но одной мысли согнуться, чтобы опустошить живот, было достаточно, чтобы затянуть живые провода боли по позвоночнику. Глубоко дыша, горло сжалось, он заставил себя успокоиться, пока желание не прошло.

Его рубашка была влажной от дождя и свежей крови, пахла грязью и серой. Она прилипла к его коже, прилипла неудобно, влажно и холодно. Гарри попытался стащить одежду с груди, несмотря на дрожащие пальцы. Он хотел бы, чтобы мир перестал темнеть по краям, качаясь в фокусе и теряя его из виду таким образом, чтобы снять одежду стало намного опаснее, чем он считал это правильным. Это приводило меня в бешенство и сводило с ума. –

Он моргнул, и рубашка оказалась в его руках, обгоревшая, разорванная и грязная, как и он сам.

- Фу, - пробормотал Гарри связно. Он чувствовал, как кровь стекает по его спине. Он задрожал, все его тело сотрясалось от льда, который постепенно оседал в самом его мозгу. Ему было холодно. Почему он снова снял эту чертову рубашку? - Бинты,-сказал он и, когда ответ показался ему правильным, заставил свои медленные, неуклюжие руки разорвать ткань в клочья, а затем обвязал ее большими полосками, решительно подавляя боль. До сих пор он выжил; кровопотеря не могла быть причиной его смерти. Это был постепенный, нелепый конец для волшебника, смерть ползла к нему капля за каплей. Он не мог так умереть, но... –

Он очень устал. В его конечностях была холодная, онемевшая летаргия, и земля выглядела так заманчиво с того места, где он сидел. Неужели несколько часов сна не помогут ему почувствовать себя лучше?

Его трясло от усталости, когда он опустился на мягкую траву.

Мягкая, сухая трава.

Странно, но у него было время подумать, прежде чем темнота снова поглотила его.

{. . .}

Он сгорел.

Там были языки пламени в крови, жидкие, обжигающие свой путь к его коже, которая потрескалась и увяла от изнуряющего жара. Гарри чувствовал, как огонь глубоко укореняется в его груди, ревет и обжигает, прижимается к голове, давит и давит, пока его кости не заскрипели и не застонали, раздавленные под тяжестью тела. Он хотел позвать на помощь, но легкие сдавило, в горле пересохло, и не хватало воздуха, все это было поглощено адом, зажатым у него под ребрами. Все, что он мог делать, - это задыхаться, извиваться и молиться.

Мерлин, пожалуйста, останови это. Я не могу ... не могу больше терпеть. Я сейчас слишком избит, слаб и вот-вот сломаюсь. Хватит, пожалуйста, хватит.

Но он горел. Он горел, как его предки на костре, неподвижный и бессильный, но не было никакого дыма, чтобы заставить его кашлять и падать в обморок, едкий и удушливый, и он мог чувствовать все, неизбежную, обжигающую боль его конечностей, и мир был красным, алым, как свежая кровь, и раскосые зрачки смотрели на него, темнее ночи, тени двигались и рычали в их глубине.

- Тебе здесь не место, - прошипели они. Это не твое место. Ты должен был умереть, парень. Почему ты еще не умер?

И Гарри не мог дышать, он тонул, горел, кто-то кричал, далеко-далеко ... –

Руки нашли его лицо, осторожно погладили по волосам, и нежные, шепчущие слова пробежали по его коже, как холодная вода, чистая и успокаивающая, как тающий снег из горного озера, борясь с невыносимой жарой.

Гарри утонул.

{. . .}

Он лежал на животе, глубоко зарывшись во что-то мягкое и удобное, пахнущее летним солнцем и полевыми цветами. Мир казался странным, запутанным,как будто он тянулся к нему из пустого пространства. Это настойчиво раздражало его чувства. Ветер шептал по его коже, переплетаясь с приглушенным пением птиц. Он был обнажен и дрожал. Его голова раскалывалась, спина болела, каждая клеточка его существа была напряжена и болела.

Он пожалел, что не остался без сознания.

Рядом с ним раздался звон, шорох одежды, единственное предупреждение, прежде чем уверенные пальцы коснулись его ободранной кожи на спине, тыча в лежащую там рану. Гарри попытался уклониться от прикосновения, но с его безразличных конечностей свисали камни, а рука, обвившаяся вокруг его талии, притягивала его к чьему-то теплу, к мягкому ритму чужих слов в его ушах. Его голова была тяжелой, поэтому он позволил ей откатиться назад, чтобы отдохнуть на чужом плече.

К его губам был прижат холодный флакон, и большой палец погладил его горло, пока он не проглотил отвратительную на вкус смесь, содержавшуюся в нем. Это действие повторилось с двумя другими зельями, пока одно из них не отправило его обратно спать.

{. . .}

Гарри очнулся от тяжелого сна от струйки солнечного света на его лице, глубокого малинового яркого на его веках. Дремота рассеялась, когда гравитация надвинулась на него, беспощадная и дезориентирующая.

Боль была медленным пульсом, который исходил от его спины, болезненный и зудящий, но достаточно легко его проглядеть. Он осторожно потянулся, мускулы дрожали, болели и ныли, но не было никакой мучительной боли в сердце. Его кожа была неприятно натянута, всю левую руку покалывало, конечности одеревенели от недостатка движения, но он был ... в порядке. Его дыхание было медленным и ровным, голова ясной и уравновешенной.

Он держал глаза закрытыми, когда солнечный свет согревал его лицо, легкое как перышко и успокаивающее, мир вдали от тонущего дождя и удушливой грязи и приторного страха. Даже сейчас он почти чувствовал, как ливень барабанит по его плоти, почти слышал хохот Пожирателей Смерти вдалеке, видел впереди Стоунхендж, изношенный и внушительный, прежде чем все растворилось в беспорядке лихорадочных галлюцинаций.

Гарри не знал, как ему удалось уйти, смутно припоминая жгучую агонию, обжигающую его, острую и всеохватывающую; чувство падения вниз, вниз сквозь землю, туда, где образовалась лава и тектонические плиты сдвинулись, каждая его клеточка готова была взорваться. Затем он вспомнил, как пришел в себя в синеве ночи Стоунхенджа, мир, сверкающий лунным серебром в темноте. Он был ранен, сломан и едва мог двигаться, но кто-то нашел его, взял за руку и оттащил от того места, где смерть провела своими холодными пальцами по его мокрой от крови коже.

Может, какой-нибудь оставшийся член Ордена? Это имело бы смысл, никто не осмелился бы принять его, но -

Что-то было не так. Куски и кусочки информации вертелись у него в голове в несоответствующей пачке, и что-то казалось очень, очень неправильным.

Беспокойство изогнуло его внутренности в виде тисков, которые пронзили его сердце. Задыхаясь, Гарри сел, отодвигая простыни, которые покрывали его грудь. Стук боли отразился в его голове, осторожно игнорируемый, когда он прищурился вокруг.

У него не было очков, они больше не нуждались в их работе, и с тех пор плохое зрение угрожало убить его один раз слишком много, а Гермиона несколько месяцев назад заставляла глотку, похожую на клейкое зелье, но в мире было небольшое, нечеткое очертание, что-то вроде раздражающего размытия, которое в конце утомительного дня переросло в головную боль. Гарри моргнул, желая сосредоточиться.

Он лежал в узкой кровати в маленькой, зачаточной волшебной палатке. Мебель была спартанской; другая кровать стояла перед ним, деревянный стол, заваленный инструментами для приготовления зелий, куча рубленого дерева в углу и ничего больше. Он был один и -

Тень падала на луч света, который проходил через вход в палатку, вытянутый солнцем и отчетливо имеющий человеческую форму. Сердце Гарри подпрыгнуло в его груди, пальцы ощупывали кровать вокруг него, чтобы найти его палочку, но его нигде не было видно, конечно, черт возьми, почему он не подготовился раньше?

Проклиная свое ослабленное состояние, он пытался сбросить ноги с кровати, но конечности не спешили, сгустились под одеялами, медленно и бесполезно, а потом было слишком поздно.

У входа стоял мужчина, которого Гарри никогда раньше не видел. Высокий и худой, все плавное изящество, когда он шел, молчаливые шаги, колеблющиеся при виде Гарри, сидящего на его кровати. Внезапно вспыхнуло что-то на бледном, аристократическом лице, высоких скулах, узком носе и точеной челюсти, которые кричали о высоком рождении. Длинные черные волосы стекали по его спине, несколько прядей простирались от рыхлой косы, которая удерживала его.

В нем была странная, угловатая красота, острая и чуждая, которую захватывали захватывающие дух серебристо-серые глаза, запертые и заманивающие в ловушку, вечные, как глубина океана, и он мог быть в любом возрасте, начиная с конца двадцатых и сороковых годов.

«Alecgan baec gnapa, feran aet aebaere wundian», - сказал он, и Гарри узнал, как гладко звучит его голос, как тот, который вывел его из душащей хватки бесконечных кошмаров.

"Кто ты, черт возьми?" Гарри вздохнул, его сердце эхом отозвалось громким шумом в ушах.

Мужчина покачал головой со слабой гримасой.«Донна Астрийская», - сказал он медленно и размеренно, и это звучало как приказ. Он поднял руки в универсальном жесте капитуляции, прежде чем сделать преднамеренный шаг вперед, затем другой, длинными ногами, сокращающими расстояние, отделяющее его от кровати Гарри.

И между вздохом и следующим, он был там, прямо там, гораздо ближе, чем Гарри должен был позволить ему встать, и его руки были на плечах Гарри, на его груди, отталкивая его назад от матраса, твердого и упрямого, но старательно деликатного в своих движениях. Замерзший на месте и легкомысленный, Гарри позволил мужчине маневрировать его обратно на подушки.

«Я не...» - хрипел он грубым и сломленным от неиспользования голосом. "Я не понимаю. Что ... Где ..."

Мужчина поднял руку. «Ic donna forstandan», пробормотал он, почти про себя. Его взгляд был острым, задумчивым, спокойно оценивающим, пока Гарри держал язык за зубами. «Geagan beufan -» В его руке появилась палочка, поднятая, но все еще представляющая угрозу. Прежде чем Гарри успокоился в тревоге, мужчина протянул руку, наклонившись, когда его левая рука проскользнула под голову Гарри, его прикосновение было ловким и безопасным чуть выше задней части шеи молодого человека. «Веган», сказал он, темно-серые глаза смотрели на испуганно-зеленые.

Под челюстью Гарри было прикосновение холодного дерева, заклинание шептало на его коже. Воздух вспыхнул бледно-голубым цветом, прежде чем он успел соскользнуть с дороги, магия вздрогнула в его черепе, прежде чем он успел среагировать. Головокружение измерял его, неприятно, но не больно. Гарри немного расслабился, когда это казалось единственным следствием, его бьющееся сердце постепенно замедлялось.

"Можете ли вы понять меня сейчас?"

Захватив дыхание, он поднял голову. Мужчина сунул руку в палочку, наблюдая за ним с серебряным взглядом. Гарри оцепенел и немного растерялся. "Да," ответил он, прижимая руку к виску. "Но как - "

Глаза незнакомца вспыхнули. Он выглядел удивленным. «Вы должны сосредоточиться на своих словах», - сказал он. «Ты все еще говоришь на своем языке».

Подобно полу, открывающемуся у него под ногами, головокружение от прежнего вернулось в полную силу, отбросив Гарри обратно на кровать, задыхаясь, тупая боль росла у основания его черепа. Что-то щелкнуло на месте, его зрение померкло, и в порыве он обнаружил, что знает целый набор новых слов, которые пронзили его мозг в ослепительном всплеске боли, жестокой и железо-острой и -

Холодная жидкость скатилась по горлу, горькая и ледяная, сладкое облегчение, которое сковывало его головную боль, позволило Гарри снова подумать. Тяжело дыша, он заставил свое свинцовое веко распахнуться.

Серебряноглазый мужчина присел рядом с кроватью, положив одну руку на поясницу Гарри, обводя маленькие круги на его коже. «Мои извинения», - сказал он с искренним сожалением в голосе.«Я не думал - это заклинание никогда не срабатывало раньше. Я не думал, что оно причинит тебе вред».

Гарри не ответил, сосредоточившись на том, как сотни новых слов перемещаются в его голове. Процесс, хотя и не был более болезненным, был очень неприятным, например, чувствовал скользкое скольжение иглы под его кожей, зашивал открытую рану сразу после того, как вонзился наркоз. Рука мужчины была теплой на голой спине, контактный свет и ненавязчивый, но - близкий. Слишком близко.

Гарри едва приходило в голову, что незнакомец встал на ноги, быстро встал и отошел.

Головная боль Гарри вернулась вместе с расстоянием, слабая пульсация позади его глаз. Глубокий вдох. Ему нужны были ответы. - Я в порядке, - прохрипел он, почувствовав в себе силы, и даже не удивился, услышав, как иностранные слова слетают с его языка, когда он с трудом принял сидячее положение. -А ты ... как долго я был без сознания?"

Мужчина прислонился к центральному столбу палатки, небрежно скрестив руки на груди. - Три дня, - сказал он небрежно, как будто желудок Гарри не упал, как камень.

У Гарри снова зазвенело в ушах. - Три дня, - вежливо повторил он. Он почувствовал, как у него закружилась голова, когда он осознал чудовищность этого числа. Три дня. За три дня могло произойти все что угодно. Гермиона могла быть захвачена, друзья могли быть убиты, Волдеморт мог бы победить.

Мягкое гудение. -Примерно так, да. Просто удивительно, что ты так скоро проснулась. Ты едва дышал, когда я впервые нашел тебя."

Гарри тупо уставился на него. - Замечательно ? Ему хотелось закричать. Схватить этого незнакомца за плечи и трясти до тех пор, пока он не поймет всю серьезность ситуации. Как он мог выглядеть таким спокойным? Там была война, люди умирали, а он позволил Гарри спать целых три дня? Может быть, он сошел с ума?

Гарри заставил себя сделать медленный, осторожный вдох, прикусив язык, чтобы проглотить эти слова. Больше всего на свете он хотел знать, где Гермиона. Он хотел знать, что она была в безопасности, хотел знать, кричал ли Волдеморт с крыш о ее поимке. Он хотел знать, кто умер за эти три долгих-предолгих дня, а кто нет. он хотел знать, что случилось с ним, с Пожирателями Смерти. Он хотел знать, но не мог спросить. Потому что он не знал этого человека, не доверял ему ни крупицы информации о своих друзьях, которых волшебный мир считал либо больными, либо эмигрантами.

Чувствуя тошноту, Гарри откинулся на спинку кровати. -Насколько все было плохо?- он удовольствовался тем, что спросил сквозь стиснутые зубы.

Мужчина, который все еще не отводил взгляда, и что-то похожее на напряженное очарование кружилось в глубине его глаз, не спеша ответил: -Вы потеряли много крови, - сказал он наконец. -От этого пореза на твоей спине. Это было вызвано заклинанием, да?- Гарри кивнул. -Это оставит шрам.- Слова были грубыми, честными, но Гарри даже не вздрогнул. Он ничуть не удивился. Это будет не первое и не последнее его боевое ранение. Удовлетворенная улыбка искривила уголки губ другого мужчины, исчезая, когда он заговорил снова, - на твоей левой руке были ожоги, ничего серьезного. У тебя была вывихнутая лодыжка, четыре сломанных ребра уже на пути к выздоровлению, - за что Гарри должен был благодарить нагини, посетившую его в лощине, - и ужасная лихорадка, которая только прошлой ночью спала."

Это звучало - плохо. Недостаточно, чтобы оправдать три дня без сознания - у Гарри были травмы по квиддичу с худшим эффектом, и он не пропустил ни одного урока - хотя он полагал, что магическое истощение могло бы сработать. Человек не упомянул ничего, связанного с рунами, ничего не сказал о ослепляющей силе, из-за которой Гарри впал в кому, но опять же -

Три фляги с какой-то жидкостью. Пораженный, он моргнул на своего спасителя.

«Пей», - приказал мужчина.

Гарри с подозрением посмотрел на содержимое флаконов. Ему показалось, что он узнал обезболивающее, а также что-то, что обычно используется против инфекций, но он никогда раньше не видел такого зелья, как третье. Его ярко-желтый выглядел довольно ядовитым.

Где-то справа от него незнакомец фыркнул от удовольствия. «Это не отравлено», - заверил его мужчина, три части раздраженные, одна часть одобряющая. Гарри поднял голову, чтобы увидеть его улыбку. «Если бы я хотел убить тебя, я бы этого не сделал».

Молодой человек хмыкнул. "Это должно было меня успокоить?" он возразил, за несколько мгновений до того, как понял, что на самом деле его успокоили. Проклятье.

Серые глаза блестели, издевались и заметно самодовольны. Гарри посмотрел назад, но, узнав закаленную сталь мадам Помфри под небрежным фасадом мужчины, вздохнул, приготовился и выпил сквозняки.

Он не упал замертво в следующие секунды.

"Увидеть?" - сказал мужчина, слаще сахара, сарказм скрыт где-то в его вежливом тоне. Он сорвал пустые пузырьки с пальцев Гарри, а затем вернулся к полюсу палатки, заложив руки в карманы брюк. «Итак», - начал он с улыбки, которая была вся в зубах. "У тебя есть имя?"

Рука, которая летела к его лбу, была автоматической, разглаживая локоны волос, которые скрывали его шрам. Это должно было скрыть его шрам. Волосы Гарри были жирным, отвратительным беспорядком пота и покрытой коркой крови, оттолкнутые от его лица в спутанных глыбах. Он сглотнул с тревогой на руках.

"Разве вы не ..." знаете? Его голос замолчал. Он вдохнул. Возьми себя в руки, Поттер. «Покажи мне свои предплечья».

Мужчина моргнул. "Прошу прощения?" Но что-то должно было появиться на лице Гарри, потому что он слегка пожал плечами, закатывая рукава рубашки до локтей.

Гарри потянулся к нему, схватил левую руку и развернул ее. Он чуть не вздохнул с облегчением. На этой белой коже не было написано черепа. «Извини», пробормотал он, выпуская другого человека. «Нужно было убедиться, что ты не Пожиратель смерти».

Это принесло ему недовольство. "Пожиратель смерти?"

Он кивнул. "Да. Куча из них была за мной". Что поставило вопрос о том, где этот лот оказался.Гарри провел рукой по волосам, ненадолго забытые заботы возникли на переднем крае его сознания. "Я не думаю, что вы знаете, что с ними случилось?" он спросил.

«Хорошо», серебряноглазый мужчина помахал рукой. "Возможно, я бы, если бы я знал, кто они?"

Гарри посмотрел на него, отброшенный. Очень демонстративно игнорируя резкое предчувствие предчувствия в своих кишках, он спросил: «Вы не британец, не так ли? Откуда вы?»

«Я родился на островах».

Острова? Где это было? Отправили ли Гарри в другую страну? Это объясняет довольно много вещей. Он прочистил горло. "И, э-э, где мы?"

Если его спаситель посчитал вопрос странным, он не дал его показать. «Я думаю, местные жители называют это место Стоунхенджем», - ответил он.

Ой.

Ничего не складывалось.

Гарри почувствовал головокружение. Его сердце билось о грудную клетку. "Как ты не знаешь, что такое Пожиратели смерти?" он спросил из места далеко-далеко. «Даже иностранные газеты говорят о Волдеморте».

"О ком?" Теперь странный человек выглядел обеспокоенным, изогнув темную бровь. Он прижал ладонь ко лбу Гарри, проверяя температуру.

Гарри позволил ему, касание едва регистрируется. Он резко вдохнул. «Я Гарри Поттер», - заявил он в прыжке веры, и -

Ничего.

Нет признания, не глядя на его шрам. Мужчина вообще не отреагировал. Его хмурый взгляд усилился, и он посмотрел на Гарри, как будто переоценивая состояние его психического здоровья.

Потерянный и немного отчаянный, молодой человек позволил своим глазам блуждать в нерешительной попытке найти ответы. Дрова, банки и бутылки, наполненные ингредиентами зелья, котел, испускающий пучки пурпурного дыма, меч, свисающий с пояса человека -

Подождите.

- Меч?

Бесцельная охота резко остановилась. С растущей тревогой Гарри пробежал глазами вверх и вниз по телу другого человека, впервые заметив одежду, которую носил волшебник. Черные бриджи, заправленные в коричневые, доходящие до колен сапоги для верховой езды, темно-зеленая, хорошо сидящая туника, спадающая чуть ниже узких бедер, со шнурованным воротником и тонкой серебряной вышивкой на рукавах. . . Весь этот наряд был, вероятно, из самых последних дорожных принадлежностей.

Во времена Средневековья.

Гарри почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.

Нет.

Нет, этого не может быть. Он был в бешенстве. Этот человек был сумасшедшим. Пожиратели Смерти разбили ему голову об один из валунов Стоунхенджа. У него все еще были галлюцинации, или все это было хитроумной ловушкой, или –

О, Мерлин.

Ничего не складывалось.

Ничего не складывалось.

Тревога давила Гарри на живот, словно сокрушительный груз. Черные точки заплясали перед его глазами.

-Кто – кто вы такой?- услышал он свой вопрос. Не то, что он хотел сказать, но он боялся, что альтернатива была бы примерно такой: "Пожалуйста, пожалуйста, я умоляю Вас, пожалуйста, скажите мне, что у меня все еще галлюцинации и дата января 1998 года. . ."

В глазах незнакомца мелькнуло понимание, как будто он услышал эту мысль.

- Салазар Слизерин, - сказал он с легким поклоном, и сердце Гарри остановилось.-К вашим услугам."

Заметки от автора:

Как вы уже догадались, я на самом деле не говорю на старом английском. Если вы заметили какие-либо ошибки, не стесняйтесь исправить меня. Отзывы приветствуются, я хотел бы знать, что вы думаете об этой главе!

Заметки от переводчика:

Я тоже не знаю староанглийский. Я пыталась найти какую нибудь програмку, но, как видите не нашла.