42. Никакой любви там нету.

Песня главы: Lana Del Rey – Love

Впервые за многие годы ей снились цветные сны. Никаких резких моментов, пробуждений посреди ночи. Тихо и спокойно. С приближением осени воздух становился прохладным, заполнял собою пространство в чужой детской комнате, а пасмурное небо затянутое облаками напоминало густую молочную пенку над кофе.

Даника лениво потянулась в мягкой постели, что пахла стиральным порошком и детским кондиционером для белья. Наблюдая за тем, как почти прозрачная тюль лавандового цвета развевалась от ветра приходившего с улицы, она поправила футболку и встала с кровати. За окном во дворе играли дети. Мальчик и девочка. Они радостно визжали кидая собаке игрушку, которую она приносила им обратно. Этого щенка Даника дарила Риверу. Они решили оставить его в доме родственников Аккермана, так как везти с собой животных на такую дистанцию не особо удобно и безопасно, к тому же они даже не знают как сложится их дальнейшая судьба. И сложится ли вообще? Ясности не было ни в чем. Были лишь фантазии, не совсем четкий план действий, и абсолютное отсутствие страха. Долгая жизнь в напряженной обстановке полной ненависти и взаимного презрения сделали Данику крепче, чем положено богатенькой девушке двадцати лет. Равнодушия и холода в ней было ровно столько же, сколько в мальчишках на фронте в годы первой мировой. С Ривером дела обстояли точно так же, а поэтому чувства, которые пробудились в этих двух молодых людях погружали их в совершенно незнакомое, отчасти тревожное, но безудержно удивительное состояние. Состояние запретной и искренней любви.

Чувствуя как холодеют ладони и ступни, Даника закрыла окно и вернулась к кровати. Трудно было собрать мысли воедино, а просыпаться в незнакомом доме странно. Иной раз кажется, что закрыв глаза и открыв их снова окажется в комнате у себя дома. Но нет. Это не сон, а реальность о которой Даника так мечтала находясь больше недели в «заключении».

Чуть позже, спустившись на кухню Даника обнаружила там Ривера, что тихо говорил о чем-то со своей тетей и улыбаясь показывал ей какие-то фото на телефоне. Рядом со столом стояла колыбель, которую женщина мягко раскачивала. Они говорили шепотом, чтобы не разбудить её младшего сына, названного в честь брата-близнеца Ривера — Ская.

Заметив Данику Ривер улыбнулся и жестом пригласил её присесть рядом.

— Как спалось? — заботливо спросила его родственница, поправляя одеяло в колыбели маленького мальчика.

— Хорошо, — полушепотом ответила Даника, стараясь подавить смущение, которое она всегда испытывала в обществе незнакомых людей.

— Ты вчера такая уставшая была, буквально с ног падала. Наверное в дороге совсем не спала, — подметила Илана.

— Немного только, обычно мне сложно засыпать в машине, — согласилась Даника. Когда они прибыли ночью, Колфилд почти ничего не соображала, настолько она вымоталась в дороге. Толком ни разглядев ни комнату, ни дом, ни людей живущих здесь, она приняла горячую ванну и чуть позже уснула. Ривер же наоборот был слишком взволнован и хотел провести чуть больше времени с единственными живыми родными, многое хотел сказать и многим поделиться.

Безусловно, Илана (сестра его отца) не узнала о том, что Даника имеет какое-либо отношение к семье Леона Колфилда, для неё она была Данни, обычная девушка, что работала вместе с Ривером в баре. Страшно подумать, в какое бешенство пришла бы эта добродушная и заботливая женщина узнав, что перед ней сидит родная сестра убийцы её родного брата, его жены, и его ребенка. А образ безобидной девушки, что так сильно полюбила Ривера и сделала его счастливым пришелся ей по душе. Она искренне была счастлива за своего племянника, который после нескольких лет мучительной и одинокой жизни наконец обрел своё счастье.

— Приступы стали проявляться реже? — осторожного спросила Илана.

— Значительно. Возможно дело в таблетках, — ответил Ривер.

— Или в отсутсвие стресса, — предположила она.

— Возможно и так.

Вспоминать эпилепсию не было никакого желания. Очевидно, так просто он не отделается, и при любом малейшем колебании очередной припадок сразит его. Главное, чтобы рядом был человек, который поддержит его в этот момент. Главное, что Даника рядом.

Попросив Ривера покачать колыбель, Илана принялась варить кофе и делать завтрак для все еще сонной Даники. Она завлекала молодых людей своими простыми разговорами о детях, муже, его работе, жизни такой, какая она есть. Слушая её истории, Даника думала о том, что променяла всё бы на свете за такое спокойствие, обычное человеческое счастье, ведь только испытав настоящий ужас, присутствие смерти, грызущее чувство вины и грязи, начинаешь ценить то, что считаешь обыденным и отчасти скучным.

— Ты грустишь? — тихо спросил Ривер, взяв девушку за руку.

Она лишь отрицательно покачала головой. Взгляд у Даники был потерянный. Наверное, с непривычки. Незнакомая обстановка, бесконечная дорога летящая к горизонту, голоса, смена мест, настроения, внезапно свалившееся на неё чувство любви, которую она все еще стеснялась признать, просто потому что не привыкла. Сейчас ей просто хотелось смотреть на Ривера. С каждым днем он казался ей красивее, чем прежде. Болезненно-бледная кожа в её глазах выглядела фарфоровой, удивительные глаза разного цвета источали какое-то нежное свечение, отросшие волосы, с которых смылась траурная черная краска были такими светлыми, словно ангельские крылья, а всем своим видом Ривер напоминал меланхоличное божество. Теперь он стал чаще улыбаться. Этот налёт старости и изнеможения куда-то исчез, на смену ему пришла юность в лице Аккермана. Отныне он выглядит на свои года, а то и младше. Живые чувства преобразили и тело и душу. Даже старшие дети Иланы отметили в Ривере изменения в лучшую сторону. Он расцвел.

— Во сколько сегодня выезжаем? — спросила Даника, положив голову на плечо Ривера.

— Часа через четыре поедем. Нормально?

Она кивнула в ответ. Решать ничего не хотелось. Было лишь желание возложить на Ривера всю ответственность за эту поездку, немного побыть ребенком, которого отвезут куда нужно, о котором позаботятся как следует. Ей нужно было больше надежности и уюта.

— Вы могли бы и завтра поехать, к чему такая спешка. Дорога изматывает, по себе знаю, — в разговор вмешалась Илана, ставя перед гостями чашки кофе с ароматом горького шоколада.

— У нас бронь в отеле, задерживаться нельзя, — машинально соврал Ривер.

Данике почему-то захотелось поверить в эту ложь.

***

Джетро был шокирован признанием Леона настолько, что около двух часов молча смотрел в пустоту, не веря тому, что услышал. Колфилду нужна была помощь, хоть какая-либо информация о том, где можно найти Ривера, но всё, что смог вымолвить Джетро, так это навестить психиатра, которая занималась лечением Аккермана. Сам Эмо Лорд даже не знал, правильно ли он поступает, говоря адрес женщины, которая располагает достаточным количеством знаний о Ривере, но ему ничего не оставалось сделать, как поддаться давлению со стороны Леона, сказав себе мысленно «Будь, что будет».

Анамария не ожидала увидеть на пороге своего дома Леона Колфилда в сопровождении его друзей. По-началу женщина пригрозила вызвать полицию, ибо говорить с шайкой юнцов с пистолетами в руках ей совершенно не хотелось. Лишь услышав имя «Ривер Аккерман» она заинтересовалась вопросом старшего Колфилда и пригласила молодых людей в дом.

— Последнее время вел он себя подозрительно. Я и думать не думала, что на уме у него был побег. Ривер, конечно, хороший актер. Он с легкостью мог делать вид, что все нормально, и любой другой человек поверит ему, но не я. Будучи первоклассным специалистом в области психиатрии, мне довелось выучить повадки одержимый людей. Только дай ему повод и он выйдет из под собственного контроля в момент. Одно лишь упоминание о семье превращало его в монстра. Ривер тут же начинал говорить о мести, о смерти, и прочих довольно устрашающих вещах. Его легко можно было вывести на честный разговор. Мальчик нуждался в помощи, сам желал избавиться от навязчивых мыслей, а поэтому был довольно откровенен. Мне он, естественно, о планах рассказал. В вашей сестре Ривер и правда души не чаял, но вот вас всем сердцем ненавидит, так, что даже готов был убить эту девушку, лишь бы сделать больно, задеть за живое всю вашу семью. Он вас демонами считает. Порой в истерике говорил, что и авария была совершена намеренно, забавы ради. Глупо, конечно, я пыталась объяснить ему, что всякое в жизни случается и от такого никто не застрахован, но его маразм достиг своего предела, он меня случать не хотел. Вот и составил в деталях этот план, я о нем уже упомянула. Ривер решил, что убить вашу сестру будет восхитительным вариантом мести, ибо убить вас слишком просто и безболезненно. Он хотел превратить вашу жизнь в ад, — говорила психиатр.

— Но зачем тогда было заводить дружбу с Даникой? Она ведь и правда в него влюбилась, — в ужасе недоумевал Леон.

— Азарт. Для него это была игра. Чем дальше, тем больнее, — с некой усмешкой сказала Ана.

— Уму непостижимо. Я... Есть хоть какие-то реальные доказательства того, что ваши слова — абсолютная правда? Поймите, на кону жизни сразу двух людей... Я не хочу снова брать на себя грех за невинную жизнь, — жестко проговорил Леон. От Джетро он наслышан об отношениях Аны и Ривера, ведь они были друг для друга большим, чем пациент и доктор.

— Так как я уже сказала о том, что Ривер склонен к внезапным порывам и совершенно не умеет быть осторожным, он оставил у меня одно самое существенное и важное доказательство... — вставая с дивана, она направилась к полкам с книгами, вытащив оттуда изрядно потрепанную черную тетрадь, передав её в руки Леона. — Дневник, где он записывал всё, что чувствует, думает, планирует, — поправив очки сказала она.

Леон медленно перелистывал каждую страницу, всматривался в каждое слово. Доктора это утомляло, а поэтому она просто открыла ему тетрадь на том месте, где Ривер описывал свой план.

«Я не думаю, что сам хочу этого. Но они не оставят меня в покое. Каждую ночь мне снится мать. Я слышу её голос, её плач. Она просит меня покончить с этим раз и навсегда. Я просыпаюсь, ухожу на работу, живу на энергетиках, чтобы не позволять себе смыкать глаз и не возвращаться к кошмарам, но они меня и в реальности находят. Я отчетливо слышу голоса — отца, брата, матери. Они просят меня отомстить. Их шепот сводит меня с ума. Я их даже не узнаю. Мне ничего не остается. Убить девочку и остановить этот хаос в моей голове. Мне уже терять нечего.»

Леон не верил своим глазам. Руки дрожали, он несколько раз перечитывал строки, что ядом просачивались в глубины его сознания.

— Он сделает это. Можете даже не сомневаться, никакой любви там нету. Он обманом вывез её, чтобы убить, — в голосе Аны снова слышалась насмешка, которую она старалась скрыть за маской врачебного равнодушия.

— И где нам его искать? — спросил Леон наконец подняв на неё свои глаза.

— Дневник он прекратил писать достаточно давно, поэтому четкого плана там не найти. Мне он, естественно, тоже решил не говорить. Знаю только, что его лучший друг может подсказать вам. Вроде его Эмилио зовут. Испанец, работал с ним в баре, где он и выследил вашу сестру. Они были достаточно близки, у того даже есть ключи от его дома, на случай если у Ривера будет очередной приступ эпилепсии и он перестанет выходить на связь. Найдите его, он вам точно скажет, — пожала плечами психиатр.

Решение отправиться в клуб было принято моментально. Леон дал своим парням команду идти в машину, а сам задержался, чтобы выведать у Аны еще чего-нибудь о Ривере. Та лишь добавила больше красок, нагоняя на Колфилда страх за сестру.

— Спасибо за то, что предупредили, — на прощанье сказал Леон. Она лишь кивнула в ответ, провожая взглядом машину.

На лице её играла победная улыбка. Одержимая и страшная.

Ведь она солгала. Ана знала, что Ривер искренне полюбил Данику, и последний месяц его отпустили кошмары и идеи убить кого-нибудь из их семьи. Ему хотелось лишь ответной любви и тишины. Влюбленная, она не могла простить своему пациенту такого предательства, пусть даже он ничего ей не обещал. Воистину, нет ничего страшнее обиженной женщины с разбитым сердцем. Тут ей самой требовалась помощь специалистов.

Но изменить уже ничего нельзя. 

Леон и его друзья были на пути в клуб.