Глава 21

Со звучным хлопком пощечина пришлась по лицу Юй Чжуюня, его правая щека повернулась в сторону, и свет обрисовал вокруг него размытый, нечеткий силуэт.Нань Цин даже забыл всхлипывать, его миндалевидные глаза широко распахнулись, на длинных ресницах еще блестели слезы, он поспешно коснулся его щеки.- Ты... зачем ты так? - Нань Цин был совершенно ошеломлен. - Больно?Правая щека горела, пульсирующая боль пронзала ее, словно рассеивая беспорядочные мысли в голове. Пока холодная маленькая рука осторожно не коснулась отпечатка ладони. Безумные и беспокойные мысли вернулись.Юй Чжуюнь перевел дыхание и, помолчав несколько секунд, усмехнулся: «Понял? Теперь сам ударь меня еще раз, пока не успокоишься».- ...Нань Цин недоверчиво поднял глаза, словно не понимая, о чем он говорит. Разве можно так просто бить по лицу? Даже если ребенок совершает ошибку, редко какой родитель ударит его по лицу. Ведь пощечина не только болезненна, но и унизительна, она почти лишает подростка чувства собственного достоинства, которое он ценит превыше всего.Но Юй Чжуюнь, казалось, этого не замечал и снова потянулся к руке Нань Цина. Нань Цин на этот раз поумнел, с силой сжал кулак, его голос был хриплым и взволнованным: «Юй Чжуюнь, не надо так. Я не злюсь!»На вершине горы было очень холодно, вокруг висела дымка тумана, и едва виднелись удаляющиеся красно-синие огни у подножия горы.Сирены полицейских машин испугали брата Сюна и его людей, временное электричество и фонари, установленные их людьми, тоже погасли, вокруг беседки внезапно стало темно, и только лунный свет сиял сверху.- Правда не будешь бить? - спросил Юй Чжуюнь. - Я не отвечу, не бойся.Нань Цин рассердился и замотал головой так, что помпоны на шапке закачались.Юй Чжуюнь улыбнулся, наклонился, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами Нань Цина, и снял свою куртку.Впервые в жизни он так много раз унижался ради одного человека, впервые добровольно подставлял лицо под удар.И впервые его достоинство не было растоптано.- Ты что, дурак? Я же тебе такое наговорил, а ты все равно пришел ко мне?Нань Цин поджал губы, и вдруг его плечи согрелись.Холодный и надменный юноша опустил голову, накинул на него куртку, а затем снял его рюкзак и взял его в руки.Вспомнив человека, который в прошлой жизни издалека приехал, чтобы подарить ему нефритовый амулет, Нань Цин хрипло сказал и впервые возразил: «Сам ты дурак».Юй Чжуюнь немного удивился, в его темных зрачках заплясали искорки смеха: «А ты еще и ругаться умеешь?»Нань Цин серьезно поправил его: «Это не ругань, это констатация факта».Юй Чжуюнь не мог удержаться от смеха.Полицейские уже рассеялись в погоне за беглецами и не стали бы подниматься на вершину горы в такую погоду, даже если бы кого-то и поймали, то только тех, кто остановился на полпути. Он уже собирался завести мотоцикл, но вдруг почувствовал что-то странное в своем рюкзаке, заглянул внутрь через щель молнии и вытащил маленькую, уже помятую коробку.Раздался сладкий аромат, белого крема, сверху несколько ярко-красных вишен. В этом году торты были без излишеств.Нань Цин, увидев, что он долго молчит, подумал, что ему не нравится, и немного смутился: «Я не знаю, вкусный он или нет. Ничего страшного, можешь его выбросить...»Юй Чжуюнь уклонился от руки Нань Цина и поднял коробку повыше.Лунный свет был нежным, и через маленький кремовый торт он увидел в чистых миндалевидных глазах юноши легкое напряжение, тот был до безумия послушным.В сердце внезапно разлилась мягкость и растерянность, с легкой примесью боли.Он родился накануне Рождества, в сочельник.Но первая половина его жизни была полна скитаний и никак не была связана со словом «мир».- Почему? - хрипло спросил Юй Чжуюнь. - Кто сказал, что невкусный?Они подошли к разрушенной беседке и сели.Горный ветер свистел, тонкие свечи в виде косичек криво торчали из торта, всего их было девятнадцать. Юй Чжуюнь достал зажигалку, несколько секунд смотрел на них, но в итоге зажег только одну.Встретившись с недоуменным взглядом Нань Цина, его кадык дернулся, а тон был все таким же надменным и презрительным: «Неужели так сложно? Даже не попробовал, а уже свечи зажигает?»У Нань Цина была аллергия на яйца, он даже на свой день рождения не ел торт, и его легко убедили.Маленькое пламя свечи колыхалось на ветру, мигнуло всего несколько раз и было легонько задуто.Нань Цин немного забеспокоился, он еще не успел спеть! Но в следующее мгновение вдруг почувствовал, как перед глазами что-то мелькнуло, а на кончике носа появилось что-то мягкое и белое - крем.Юй Чжуюнь невозмутимо убрал палец, опустил голову, взял ложку и большими глотками стал есть торт.Он замер, вдруг его ресницы несколько раз дрогнули, и он улыбнулся.Было уже очень поздно, убрав коробку из-под торта, они снова подошли к мотоциклу. Но на этот раз мотоцикл сломался, после зажигания из выхлопной трубы вырывался рев, но он не ехал.Мотоцикл был хорошим, но все же не новым. После недавней безумной гонки, неизвестно что повредилось, поломка была вполне ожидаема.Вокруг царила кромешная тьма, не было ни света, ни инструментов, починить его на месте было слишком сложно.Юй Чжуюнь несколько раз взглянул на мотоцикл и сдался, повесил рюкзак Нань Цина на грудь и присел: «Садись, я тебя понесу».Эта гора была высокой и далекой, даже на мотоцикле дорога заняла довольно много времени, а если нести человека на спине, неизвестно, как сильно можно устать.Нань Цин покачал головой: «Я сам могу идти».Юй Чжуюнь повернул голову и окинул взглядом тонкие руки и ноги Нань Цина, ничего не сказав. Он остался сидеть на корточках и непринужденно пригрозил: «У тебя такие хорошие оценки, ты ведь знаешь, что может быть в диких горах?»- Грязь, ядовитые насекомые, змеи. Это еще ничего, а вдруг появится ледяная рука, схватит тебя за ногу, и когда ты наклонишься посмотреть, навсегда оставит тебя здесь...Не успел он договорить, как вдруг почувствовал, что чьи-то руки обвили его шею.Хрупкое и мягкое тело Нань Цина прижалось к его спине, помпон на шарфе коснулся его щеки и задрожал, юноша тихо сказал: «Не говори так!»Юй Чжуюнь не удержался от смеха. Испугался, да?Он поднялся, обхватил Нань Цина за подколенные сухожилия, немного покачал, а затем опустил руки и теплыми ладонями согрел лодыжки юноши. Он на самом деле не хотел его пугать, просто знал, что горная дорога нелегкая: «Ладно, я тебя обманул, ты...»- Мы - комсомольцы, должны верить в материализм, а не заниматься феодальными суевериями.Нань Цин серьезно сказал: «В мире нет ни богов, ни призраков, после смерти все мы вернемся во вселенную и исчезнем». Сказав это, он вдруг понял, что что-то не так, разве ему, переродившемуся, уместно говорить такое?Юй Чжуюнь не удержался от смеха: «Да брось ты».Он сказал: «Я ни во что не верю».Небо было черным как смоль, вокруг царила кромешная тьма. Без света фар Нань Цин достал телефон и включил фонарик, освещая тернистый путь перед собой.Горная дорога была опасной, никаких призрачных теней не было, только колючие сорняки. В грязи легко было провалиться то одной, то другой ногой, но несший его человек шел очень уверенно, весь его тело было горячим, тонкий слой пота пропитал черную водолазку, обрисовывая крепкие мускулы.Нань Цин поджал губы. Раньше он был твердым материалистом, но сейчас вдруг почувствовал какое-то замешательство. Если мир действительно материален, как ему дали шанс начать все сначала?Время на телефоне медленно увеличивалось с десяти пятидесяти, прошло почти семьдесят минут.Далекие городские огни померкли, колокола на башне пробили двенадцать раз. Вчерашний день прошел, наступил новый день, сочельник.- Юй Чжуюнь, с девятнадцатилетием тебя.Материализм или идеализм, Нань Цин долго думал, но так и не понял, не смог объяснить, единственное, что он мог сделать, - это беречь настоящее.Он серьезно сказал: «Как бы ни было в прошлом, пусть будущее всегда будет мирным и спокойным».Юй Чжуюнь слегка вздрогнул.Он опустил голову и увидел, что Нань Цин отпустил его руки, но тут же что-то холодное снова обвило его шею и прижалось к груди.Вокруг совсем не было света, но почему-то он сразу отчетливо понял, что это серебряная цепочка.Изящная и маленькая, с подвеской в виде хрустального красного яблока, мерцающего в тусклом ночном свете.В тот момент, когда он разглядел ее, они выбежали из густого темного леса и вышли на широкую освещенную горную дорогу. Яркие фонари по обеим сторонам дороги извивались вниз.Слишком ослепительно, Юй Чжуюнь невольно зажмурился и тихо промычал «мгм».Нань Цин спросил: «Когда задували свечу, не пели песню с днем рождения... ты сейчас хочешь послушать?»Голос Юй Чжуюня был хриплым, он помолчал и тихо сказал: «Хорошо».Тогда Нань Цин откашлялся и запел для него.- С днем рождения тебя, с днем рождения тебя. Счастья тебе, здоровья тебе...Юй Чжуюнь спокойно слушал.С десяти лет и до сих пор он уже девять лет был наполовину глухим, и даже с слуховым аппаратом мир оставался безмолвным.До сегодняшнего утра. Мягкий голос раздался у него за спиной.Юноша прижался к его левому уху и без всякого предупреждения ворвался в его жизнь.Неизвестно сколько времени прошло, человек на спине уже крепко спал, когда Юй Чжуюнь добрался до подножия горы.Он поймал такси, осторожно положил человека на заднее сиденье и назвал водителю адрес Нань Цина. Въехав в жилой комплекс, он снова отнес его на четвертый этаж.У двери дома он наконец разбудил задремавшего юношу.Юноша все еще был сонным, на его лице виднелась усталость, но он все же с усилием улыбнулся ему: «Спасибо тебе, Юй Чжуюнь. Счастливого сочельника».Юй Чжуюнь ответил, и его сердце смягчилось до невозможности.Проводив Нань Цина до дома, он снова спустился вниз и некоторое время стоял под фонарем, глядя на окна. Только когда свет там окончательно погас, он повернулся и пошел прочь.Он шел все быстрее и быстрее, пока наконец не побежал со всех ног. Неизвестно что поднялось в его теле, жгло, ослабляло, сводило судорогой.Его сердце бешено колотилось, он бежал по дороге, мимо редких машин, и наконец остановился у пустых школьных ворот. Обогнув ряд вечнозеленых деревьев, он одной рукой ухватился за стену и перелез через нее.Куда делся тот белый шарф, который он тогда небрежно выбросил?В сердце Юй Чжуюня зияла пустота, дрожащее безумие медленно собиралось от кончиков пальцев к сердцу, и он, словно сумасшедший, открыл мусорный бак.Где он? Он еще здесь?Зеленый пластиковый бак был пуст. Прошло два-три дня, дворники уже несколько раз вывозили мусор, он ничего не нашел.Но это же была вещь, которую ему дал Нань Цин!Юй Чжуюнь стиснул зубы, чувствуя отчаяние и какое-то безумие.Добежав до стенда с объявлениями, он вдруг услышал, как бешено колотится его сердце.Красный список результатов ежемесячного экзамена только что вывесили.Результаты промежуточного экзамена сняли, но еще не успели выбросить.Лунный свет был как вода, прохладный ветер проносился сквозь сухие ветви и опавшие листья, вокруг царила тишина.Через несколько минут, когда Юй Чжуюнь перелезал через школьный забор, в кармане его куртки появился маленький кусочек медной бумаги.На нем был изображен изящный юноша, а под фотографией каллиграфическим почерком было написано два слова: Нань Цин.Грудь горела, и в глубокой зимней ночи конца декабря Юй Чжуюнь впервые так отчетливо осознал одну вещь.Да, его сердце дрогнуло.Да. Он пропал.