Глава 12

Тридцатилетний мужчина чуть не обмочился от страха, его лицо распухло, как у свиньи, слезы и сопли текли ручьем, он подполз к своему электровелосипеду и, дрожа, прошипел: «Ты у меня попляшешь! Я тебе устрою... Я найду людей, которые с тобой разберутся... Я в полицию пойду, в полицию...»Юй Чжуюнь долго не отрывал руки от щеки Нань Цина, но взгляд его все время скользил по слегка дрожащим влажным ресницам, он достал из бумажника толстую пачку купюр и высоко подбросил их в воздух.Ветер на пустом мосту усилился, и красные банкноты тут же, словно снежинки, разлетелись во все стороны. Проезжавшие мимо люди, увидев это зрелище, остолбенели и остановили машины. Мужчина тут же замолчал и, крича, чтобы никто не подходил, бросился на землю собирать деньги, его глаза горели жадностью.Юй Чжуюнь убрал кошелек, небрежно вытер ладонь и потянул Нань Цина к спуску с моста.Декабрьский Ичэн был холодным и темным, еще не наступил вечер, а магазины по обе стороны улицы уже зажгли огни. Разноцветные неоновые вывески мерцали, перемежаясь то теплыми, то холодными лампами, окрашивая весь мир в краски апокалиптического фильма.Они шли спиной к этому шуму и суете.Юй Чжуюнь опустил глаза, хотел вытереть кровь с виска Нань Цина, вытереть его влажные ресницы, но, обыскав все карманы, не нашел ни одной салфетки.Его голос немного охрип: «Не плачь, все лицо в слезах».Подавленные эмоции вырвались наружу, как вода из прорванной плотины. Нань Цин схватил Юй Чжуюня за край куртки, сжимая так сильно, что побелели кончики пальцев, и сдавленно произнес: «Прости... прости... я правда не хотел».В это мгновение он словно снова вернулся в конец прошлой жизни, преданный самыми близкими людьми, беззащитный перед лицом смерти. Юй Чжуюнь, с которым он поссорился и от которого слышал резкие слова, вдруг появился и бросился к нему на помощь.Чувство вины и обиды за обе жизни смешались в этот момент, превратившись в крупные слезы.Юй Чжуюнь совсем растерялся. Несколько минут назад он испытывал гнев и обиду, но сейчас, видя беззвучно рыдающего юношу, он почувствовал, как сильно сжалось его сердце, и на него накатила незнакомая, но в то же время знакомая боль и сожаление.Он снял свою куртку и накинул на Нань Цина, избегая окровавленных мест, и немного неуклюже успокоил: «Ладно, это не твоя вина. Все уже позади».Не смог прийти - значит, не смог, подвел - значит, подвел. Каким же нужно быть дураком, чтобы, несмотря ни на что, все равно идти на встречу.Тело окутало тепло, от куртки пахло легким табачным дымом, но это было не неприятно.Нань Цин наконец перестал рыдать, кончики глаз и носа покраснели, ресницы слиплись от слез, но в круглых миндалевидных глазах все еще стояла влага.Жалкий до смерти, послушный до смерти.Юй Чжуюнь на самом деле больше всего ненавидел таких слабых на вид людей, словно от громкого слова они могли разбиться. Он вздохнул: «Я отвезу тебя домой. Ты сейчас вообще идти можешь?»Нань Цин медленно кивнул.Они уже были совсем рядом с Нань Иванью, оставалось не больше четырехсот метров. В обычное время Юй Чжуюнь доехал бы за минуту-две. Но сейчас, ведя Нань Цина, он нарочно замедлил шаг и потратил почти десять минут, чтобы пройти этот короткий отрезок пути.Велев Нань Цину подождать его, сидя в будке охраны у входа на парковку, Юй Чжуюнь один пошел за мотоциклом.Suzuki RG500 издал резкий и дерзкий рев, словно собираясь взбудоражить сердце, но в этот момент в его сердце возникла какая-то непонятная мягкость.Он не понимал, почему, узнав, что Нань Цин один, совсем один, пришел искать его, он, как дурак, приказал машине развернуться, боясь что-то пропустить.Он не понимал, почему, обнаружив, что машина не может развернуться и дорога сильно перекрыта из-за пожара, он резко хлопнул дверью и побежал под гудки клаксонов и взгляды окружающих.Пронизывающий холодный ветер резал лицо, в горле чувствовался вкус крови.То давно забытое, внезапно нахлынувшее чувство страха растаяло, лишь увидев, что Нань Цин цел и невредим, превратившись в ноющую боль.Это была его вина, почему же Нань Цин извинялся?Выехав с парковки, Юй Чжуюнь, опираясь на одну ногу, постучал в дверь будки охраны.Охранник внутри замер, затем растерянно переглянулся с коллегой и покачал головой, показывая, что ничего не знает.Юй Чжуюнь тут же замер, выхлопная труба мотоцикла резко выплюнула клубок сердитого белого дыма.С холодным лицом он уже собирался слезть с мотоцикла, но краем глаза наконец заметил маленькую фигурку.Закутанный в кожаную куртку кролик с висячими ушами, с большими влажными глазами, в которых стояли слезы, держал что-то в руках и бежал к нему издалека.Забыв, что на его лице все еще были слезы и кровь, он долго переводил дух, прежде чем наконец остановился перед ним.Тонкие белые пальцы сжимали флакон йода и ватные палочки.Воздух словно застыл, в будке охраны пожилой мужчина включил знакомую старую песню. Голос певца был хриплым и глубоким, он медленно рассказывал историю на кантонском диалекте.Сердце снова вспоминает/Кто сможет это скрыть от меня?/Куда бы я ни пошел, я хочу тебя узнать/Кадык Юй Чжуюня дернулся, он немного резко схватил Нань Цина за запястье, подтянул к себе и, понизив голос, сказал: «Знаешь, что такие места опаснее, чем тот человек? Куда ты побежал? Совсем не учишься на своих ошибках?»Лицо юноши было очень бледным, но Нань Цин ничего не ответил. Он опустил глаза и с беспокойством снял свой белый шарф, осторожно взял руку Юй Чжуюня.Протерев йодом распухшие и кровоточащие раны, он тщательно удалил осколки стекла и наклеил стерильную марлевую повязку. Рука, покрытая грязью и кровью, наконец показала свой истинный вид. Длинные и сильные пальцы с выступающими костяшками и вздувшимися венами.Наконец, он поправил шарф и аккуратно обернул им руку Юй Чжуюня.Нань Цин поднял маленькое личико, его голос был очень тихим: «Когда ты будешь ехать на мотоцикле, рука будет сильно болеть».Юй Чжуюнь немного растерянно посмотрел на перевязку на своей ладони.Плечи юноши были широкими, тело крепким, с детства он был неубиваемым волчонком. Пока есть хоть немного сил, даже если ему оглушили одно ухо, он мог подняться и злобно откусить кусок мяса у противника.Он молчал.Потому что в этом мире никто никогда так с ним не обращался.Через долгое время Юй Чжуюнь повернул голову, его голос слегка охрип: «Садись».Зимнее небо совсем стемнело, огни Нань Иваня за спиной ярко мерцали. От перевязанной руки по всему телу разливалось жгучее тепло. Он отказался отдать Нань Цину свою куртку и медленно повез юношу.На этот раз оба были в шлемах. Один красный, один белый, скрывали черные волосы, которые ветер не трепал.Голос Юй Чжуюня, приглушенный шлемом, звучал немного искаженно: «Кто такой этот „Гу Юйбинь"?»Нань Цин замер и наконец сказал правду: «Он... мой сводный брат».- Из какого класса?- Из седьмого.Мотоцикл пронесся мимо фонарей по обе стороны дороги, свет отразился на визоре шлема, но не проник в черные ледяные зрачки Юй Чжуюня: «Ты сегодня сможешь добраться домой?»Нань Цин медленно опустил глаза, в них читались растерянность и легкая обида.Он перестал обращать внимание на Гу Юйбиня, осторожно защищал себя и запирал дверь своей комнаты на ночь. Но даже так вещи продолжали пропадать.Он не знал, безопасно ли дома, но сейчас он учился в старшей школе, у него не было никакого источника дохода, куда он мог пойти?Словно понимая, что Нань Цин не может ответить на этот вопрос, Юй Чжуюнь помолчал и слегка увеличил скорость мотоцикла.Когда они подъехали к жилому комплексу Нань Цина, совсем стемнело.Как и в прошлый раз, в каждом окне многоэтажки горел свет, сквозь занавески мелькали тени. Было еще рано, и на огородах многие старики поливали и ухаживали за растениями.Звук мотоцикла издалека привлек их внимание, и Юй Чжуюнь остановился в пятидесяти метрах от них.Звук двигателя стих, Юй Чжуюнь поднял глаза на Нань Цина и вдруг сказал: «Здесь, где много людей, подожди меня. Хорошо?»Нань Цин, опираясь на подножку, слез с мотоцикла. На этот раз ноги не дрожали, он осторожно кивнул и проводил взглядом удаляющегося Юй Чжуюня.Он немного беспокоился, боялся, что Юй Чжуюнь может причинить неприятности Гу Юйбиню.Но Гу Юйбинь днем тусовался с той компанией в игровом зале, вечером наверняка сменит место дислокации и, скорее всего, уже там не будет.Многие старики на огородах знали Нань Цина, того послушного маленького мальчика с четвертого этажа тринадцатого дома. Вскоре к нему подошли добрые дедушки и бабушки и стали расспрашивать, почему он тут стоит и не идет домой.Услышав, что он ждет друга, одна бабушка с первого этажа предложила ему зайти к ней посидеть, а когда друг придет, выйти.Нань Цин покачал головой и, сморщив влажные глаза, сказал: «Спасибо, бабушка».- Но я обещал, что буду ждать его здесь.Юноша выглядел послушным и мягким, улыбаясь под тусклым уличным фонарем, чистым и невинным.Юй Чжуюнь издалека увидел эту картину и резко затормозил. Он спрыгнул с мотоцикла, крепко сжимая в руке только что купленную вещь, его костяшки пальцев побелели, и в ушах словно снова зазвучала песня, которую он слышал в будке охраны.Я уже несу на себе горечь, сожаление и вздохи всей жизни/Но в твоих глазах сейчас полны слез/Этот мир незаметно опустел/Не хочу, чтобы ты уходил/- Нань Цин, - позвал он издалека, стоя в темноте.Юноша, стоявший в свете, очнулся, попрощался с пожилыми людьми рядом и с легкой улыбкой пошел к нему.Юй Чжуюнь опустил взгляд и вдруг сказал: «Знаешь, ты такой дурак».Нань Цин широко открыл глаза, а в следующее мгновение почувствовал тепло на шее - пушистый шарф с капюшоном плотно укутал всю его голову. Пальцы Юй Чжуюня скользнули сквозь слои мягкой ткани, поправляя два свисающих белых помпона.Его карта осталась в Нань Ивани, а все наличные он разбросал на мосту.Обыскав все карманы, он наконец наскреб сто юаней и, купив эту красивую маленькую шапку-шарф в витрине и подарив ее Нань Цину, остался без гроша.- Ладно, пойдем домой.Юй Чжуюнь отступил на шаг, поднял подбородок и кивнул Нань Цину.- Я постою здесь.Если кто обидит, спускайся, понял?