Глава 8. Агония

- Доченька, открой, - мама колотила в дверь уже несколько минут, - Лисса, что происходит?

Я лежала на кровати и смотрела в окно.

- Все нормально, - ответила я незнакомым голосом.

Когда стук прекратился, мне удалось заставить себя подняться и посмотреть в зеркало.

"Вот такая она: новая я?" На лбу красовалась глубокая ссадина, губа с правой стороны распухла, а область под глазом уже успела потемнеть. Ещё шея: на ней виднелись отметины в форме человеческих пальцев. И хотя, я уже придумала, что скажу маме, следы удушья в историю не вписывались.

Достав из шкафа первую попавшуюся водолазку, натянула повыше ворот. Даже такое простое на первый взгляд действие, отозвалось болью.

Стук возобновился:

- Милая, я волнуюсь...

Я распахнула дверь.

Мама уставилась на меня округлившимися глазами:

- Что с тобой? Лисса, что с твоим лицом? - выдохнув, она обхватила его руками.

- Упала с байка, - промямлила я.

Почему-то мне было стыдно смотреть маме в глаза и хотелось отвести взгляд.

- Но.. как?

Я убрала её руки:

- Просто несчастный случай.

- Не ври мне, Лисса. Где ты могла упасть с байка?

- Зачем мне тебе врать? - вспылила я, и хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

Пулей влетев на кухню, я достала из холодильника греческий йогурт и плюхнулась за стол.

- Лисса, серьезно, ты должна мне все рассказать, - мама не отводила взгляд от ран на бледной коже.

- Мама, серьёзно, я просто упала. Все хорошо, - передразнила я ее, но голос дрогнул.

"Ничего не хорошо. НИ. ЧЕ. ГО. Все хуже некуда. Моё изуродованое лицо теперь напоминает хэллоуинскую маску. Я одинока, потому что оттолкнула всех тех, кто был мне дорог. Даже Марк бросил меня. И самое ужасно то: что я сама во всем виновата. Ну, как она не поймёт, что я не хочу говорить?!".

Стоило только позволить этим мыслям проникнуть в голову, как на глаза вновь навернулись слезы. Не выдержав, я бросилась к маме на шею.

Она прижала меня к себе и погладила по спине и волосам:

- Все будет хорошо, дорогая. Мы все решим. Вот увидишь.

Я шмыгнула носом:

- Нет, все ужасно.

- Расскажи мне, милая... Тебя кто-то ударил?

Я легонько отстранилась:

- Нет. Мам, клянусь, никто меня не ударял. Это несчастный случай. Говорю же, не справилась с управлением. Друг учил меня кататься.

- Друг? Что за друг такой?

Сердце пропустило удар:

- В любом случае ты больше о нем не услышишь.

- Он обидел тебя? - мама пыталась собрать картину воедино.

- Да... Нет, - я опустила взгляд, - Не обидел. Я злюсь, вот и всё. Он спас меня. И не раз. Он был таким, таким заботливым. Рядом с ним я чувствовала себя иначе, - я всхлипнула, - Пожалуйста, давай не будем об этом.

- Хорошо. Не будем, не сейчас, - она вглядывалась в мое лицо, - Не представляешь, как ты меня напугала. Я уже не знала, что и делать. Дочка, прошу тебя, если у тебя что-то происходит, не прячься от меня, не закрывайся, слышишь? Я люблю тебя, Лисса. И хочу знать, что с тобой происходит. И хотя, в последнее время мы мало разговариваем, я ужасно переживаю за свою малышку. Пожалуйста, ничего от меня не скрывай, - мама смахивала безостановочно льющие слезы.

- Не буду. Я тоже люблю тебя. Сильно - сильно, - мои губы растянулись в улыбке.

Мама кивнула:

- И я. Очень, - ее глаза загорелись, - У меня идея! Давай что-нибудь вместе приготовим и посмотрим сериал, отвлечемся? Что думаешь?

- Здорово. Но... может не сейчас? Я бы хотела...

- Поняла, конечно, - с этими словами мама поднялась со стула. Остановившись в дверях, добавила: - Отдыхай. Думаю, на неделе тебе стоит остаться дома.

Как только мама скрылась в корридоре, улыбка сошла с моего лица. Я отправила в рот ложку греческого йогурта. "Фу, гадость какая. Как раньше я могла неделями этим питаться? Никогда больше не буду сидеть на диетах. Уж эту привычку, с радостью, оставлю в прошлом".

После разговора с мамой, я почувствовала себя только хуже. Не могу ей рассказать. Не могу и не хочу. Ничего не хочу. Ни чувствовать, ни жить. Губы предательски затряслись. Вбежав в комнату, я закрыла дверь на замок и съехала по ней вниз.

Снова слезы. Их невозможно остановить. Они душат. Сердце бешенно колотится, виски пульсируют, лицо горит. Хочется закричать, но я закусываю рукав водолазки и беззвучно всхлипываю. Вытирая мокрые дорожки на щеках вторым рукавом, закатываю глаза, чтобы остановить поток воды, но новые дорожки появляются снова на месте старых.

Ненавижу себя. За несдержанность. За то, что не послушала Марка. "Не надо было лезть. Но, черт... даже, если бы я зря обвинила Никиту, разве я заслужила такую реакцию? Нет, он неадекватен. Боже, как же страшно. А, вдруг, он теперь от меня не отстанет? Узнает, где я живу и будет поджидать под дверью. А когда выйду, снова нападет, но в этот раз уже не остановится. Потому что помочь мне больше некому. Тот, кто мог помочь - ушёл. Бросил меня. Как и мой отец.

А, может, оно и к лучшему? Может и правда лучше умереть? Не хочу я так жить. Не хочу жить вообще. Я не заслуживаю жизни. Я всем причиняю боль. Подругам, отталкия их. Маме. Просто тем, что существую. Тем, как существую. Постоянно заставляю её нервничать. Рине. Я не смогла спасти её, хотя чувствовала в тот вечер, что что-то не так. Это я должна была быть на ее месте. Я. А не она".

Остановить мысли было невозможно. Уже светлело, наступило утро нового дня, а в голове непрерывно звучало:

"Я ведь все равно существую, а не живу. Больше не пою. Даже сама мысль о том, чтобы выйти на сцену, вызывает дрожь по телу и приступ паники. Больше не тусуюсь. До сих пор мне хочется отмыться ото всей той грязи, что я увидела на вечеринке в честь Хэллоуина. А ведь раньше мне нравилось. Я не просто приходила на вечеринки, а частенько сама их организовывала. Алкоголь, прикосновения парней к разным частям моего тела - все это было частью веселья. Я была популярна, входила в элиту, хотя и не ценила это. Мне всегда хватало подруг. Ева, Геля... Я уже тысячу раз успела пожалеть о том, что оттолкнула их. Уже тысячу раз хотела все исправить. Но знала, видела, что уже поздно. Они живут дальше. А я... застряла".

Неделя прошла в агонии. Первые несколько дней я совсем не спала. Просто не получалось. Голова была готова взорваться от количества мыслей, наполнявших ее. Поэтому я была даже рада, когда наконец погрузилась в сон. Но долго радоваться не получилось. Спать хотелось все время, но выходило плохо. Сон был прерывистым. Каждые двадцать минут я просыпалась от очередного кошмара, в котором Никита снова и снова душил меня. К концу недели я чувствовала себя настолько разбитой, что не могла найти сил на то, чтобы почистить зубы и расчесаться. На кухне я тоже не появлялась, не могла заставить себя поесть, а может, это была пытка, призванная сделать себе ещё хуже.

Марк так и не писал. Несмотря на всю злость, что я испытывала по отношению к нему, я ждала от него сообщений. Хотела вернуться к расследованию. Когда у меня было расследование, у меня был смысл жить. Когда рядом был Марк, мне хотелось жить.

Но он не писал. Вместо этого, субботним утром я получила сообщение от Ники:

Тебя не было в школе на неделе. Заболела?

Типа того. А что?

Быстро настрочила я и так же быстро получила ответ.

Хотела позвать погулять.

Я отложила телефон. "Нет. Не пойду я гулять. Я больше никогда не выйду на улицу".

Через пол часа все же решила ответить.

Давай в другой раз. Я пока не долечилась.

Хорошо. Выздоравливай)

Я позволила себе небольшую улыбку и собиралась вновь убрать телефон, но звук нового уведомления мне этого не позволил. "Марк?!".

Сегодня в 22:00 на проспекте Мира у кофейни Сладкий секрет. Приходи одна, у меня есть информация по расследованию.

Номер неопределен.

Тело обдало холодом, внутренности сжались в тугой комок. Я не могла отвести взгляд от слов на экране. Это не Марк. "Тогда кто?".

Кто это?

Прочитано.

И оставленно без ответа.

Озадаченность и неведение отозволись в теле липким страхом. В замешательстве я опустилась на пол, зажав в руках телефон с указаниями.