Глава 1. Афина

Я собирала в тугой хвост свои волосы. Сегодня меня ждет вершина Лос-Анджелеса. То самое место, где я позволяла своим слезам беспощадно жечь щеки; место, где слабость вырывалась наружу; место, где всю эту картину мог застать только бесконечный горизонт.

На часах пробило семь часов. Улица только начала темнеть. Взяв ключи от машины, я вышла из комнаты.

Что же думают люди, когда видят меня? Вопрос, который мучает мою голову. Я знала несколько из вариантов ответов: боятся и хотят. Но никто не посмеет. Всю жизнь я мечтала читать мысли людей, — ведь они были главными врагами. Тысячи слов звучат в головах людей, но человеческому слуху, увы, они не подвластны. Среди этих слов летали слабости. То, что не мог позволить себе смелый человек в слух. Слабость — главный враг человека.

Спускаясь с последних ступеней лестницы, я услышала, как, доносящиеся голоса из гостиной, притихли. Они ждали меня. Хотели видеть источник звука. Взгляды. Каждый был обращён на меня, но один из них прожигал дыру. Вернее, пытался. Я построила свою крепость. Ту, что разрушить практически невозможно. Даже я не знала, чем и как ее разрушить. Я не хотела оглядывать людей, чтобы найти источник этого взгляда. Шёпот. Два молодых голоса перешептывались. Ошибка, допущение слабости. Шёпот — один из признаков слабости, не умение держать себя в руках, когда вокруг столько ушей. Я подошла к отцу, который одним взглядом сказал: уходи, не давай смотреть.

— Поздно. — сказала я, чувствуя все тот же взгляд у себя за спиной.

Отрицание и сожаление наступило в глазах отца, но принятия так и не появилось. Он знал, что обернётся в следующие минуты моего нахождения здесь. И знал, куда я еду. Только он все знал...

— Я поеду к Лидии. Мама знает. Вернусь ближе к ночи. Я на связи. — кратко сказала я. Не было смысла лгать ему, но нужно было для посторонних ушей.

— Хорошо. — ответил отец.

Я развернулась. Нельзя долго стоять спиной к врагам. Краткое приветствие, — его хватало, что бы показать уважение, хотя все знали, что никто никого не уважает. Лицемерие — один из грехов примкнул к гостиной, который сопровождал каждого. Почитать каждого взглядом, ещё один знак ненужного уважения. Но он помог мне найти взгляд, который пытался разбить крепость. Темноволосый, с точеными чертами лица и черноглазый парень сидел в середине дивана, между братьями. Каждый был похож, но абсолютно разные. На краю сидели младшие – источник шёпота, их выдавали младенческие черты лица. Не выросли ещё. Они только учатся жестокости этого мира.

Он смотрел и ждал, пока я удостою его взглядом, но дождался лишь мимолетный. Я уходила под его взгляд. Больше никто не смотрел, я уверена. Его гордость задета, теперь буду ждать ответа, но, даже если такое и случится, об этом никто не узнает. Злопамятность тоже стала моим спутником жизни.

Рев мотора и свист колес, когда я нажала на газ, точно донесся до гостиной. Я ехала по ночному Лос-Анджелесу, наблюдая за огнями на витринах магазинов, кругом веяло летним уютом. Я не любила лето, жара давила и иногда туманила разум. Миражи могли возникнуть и свести тебя с ума.

Я подъезжала к буквам «HOLLYWOOD», никто не допускался на эту территорию без разрешения. Мне не нужно было оно, вся охрана знала меня и без проблем пропускала. Мое лицо было моим пропуском.

Я сидела в машине, передо мной раскинулся весь Лос-Анджелес. Люди называли его городом ангелов, но не все знали, что ангелы — падшие. Первая слеза катилась на моем лице, обнажая все обиды, которые таила душа всю неделю. Слёзы начали вырываться наружу. Раз в неделю они видели свет и только в редких случаях могли вырваться не по расписанию в ванной комнате. Слёзы текли, боль выходила наружу, но никогда не доходило до истерики. Даже плача я держала самообладание. Город расплывался, лишь размытые огни были перед глазами. Я склонила голову на руль, когда меня отвлекло сообщение на телефон.

«Они хотят, что бы ты вышла за их старшего сына для укрепления союза.» — Адамо.

Соленая вода перестала жечь глаза. Теперь нарастал гнев. Хотят...

Я знала, что им было сказано. Никто не вершил мою судьбу, не согласовав со мной. Ни у кого нет на это право. Каждый должен это запомнить.

«Что они сказали на то, что нужно мое согласие?» — Адамо всего на 2 года младше меня, ему было восемнадцать. Он был там, в гостиной. Недовольство так и сочилось с его лица. Уйти — значило неуважение к отцу, которое мы никогда не покажем.

«Сказали, что Абрэмо проявил слабость по отношению к своим людям. Не возвращайся, если зла.»

Адамо знал, что мой гнев означал начало войны. Кровь отошла от сосудов глаз, никто не мог теперь понять плакала я или нет. Они упрёком задели гордость Капо на территории, которая им не принадлежала. Но зато Абрэмо был уважаем его народом.

Я развернула машину и, срывая гнев на скорости, поехала к дому. Теперь нужно было придумать отмазку, никто не должен знать, что я приехала домой из-за их глупого предложения. Чертовы идиоты.

Когда дверь открылась, все взгляды смотрели на меня, и один снова прожигал. Отец был зол; Абрэмо хранил злость за маской, сожаление вышло в его глазах при виде меня; Адамо глазами просил уйти. Я хотела уйти в свою комнату, сделав вид, что ничего не знаю про их разговор, но, не успев ступить на лестницу, Абрэмо — мой Капо — кликнул мое имя. Медленно повернувшись, я подошла к нему. Достоин уважения, которое показывал и в мою сторону.

— Афина, составь компанию. Присядь. — Абрэмо указал на бархатное кресло по правую руку от него. Ещё один знак, который показывал, что я была частью этого мира. Никто не принимал чужих, но меня приняли, как свою, возвысив до правой части престола иерархии.

Аккуратно сев, я удерживала платье. Теперь ноги были главной частью мужского внимания.

— После твоего отъезда, разговор перешёл в твою сторону. Уважаемые Бенедикты просят твоей руки для Винченцо, — он рукой указал на прожигателя крепости. Теперь я должна была удостоить его взглядом. Оценивающий взгляд пробежался по нему. Красив, в глазах играли огни азарта. Игра — вот, что была перед его глазами. Он пытался прочитать мои эмоции от этой новости, но так и не мог залезть за маску безразличия.

— Нет. — ответ, который все уже предвидели. Теперь они услышали его из моих уст. Косимо не смог скрыть своего шока, на лице отпрыска появилась ухмылка. Он ждал этого ответа.

— Я полагаю, что имею право спросить причину вашего отказа. — он буквально выдавливал из себя вежливость. Голос отдавал грубостью, мягкий баритон выходил из его связок. Будь на моем месте другая, ни за что бы не отказалась от этой возможности, но мне не было дела до других. Теперь в эту игру играли двое.

— Мой ответ означает, что я не собираюсь выходить за вас замуж. Не нужно много знать, чтоб понять причину. Дело в том, что я просто не хочу. Ведь мы делаем только то, что хотим, не так ли? — в моем голосе звучал вызов. Я снова задела его гордость, теперь он будет преследовать цель.

— Тогда самое время закончить данную встречу или предложить более стоящий вариант. — лицо Винченцо исказилось от ухмылки. Думает, что задел и мою гордость, но это была тщетная попытка, слишком просто. Этим бы он задел наивную девчонку, но не меня.

— Полагаю, что это так. — теперь я насмехалась над ним. Два ястреба противоположных полов играли в схватку слов. Все молчали и ждали победителя. Моя задача была уйти отсюда победителем.

— Придется встретиться завтра. Нужно время, дабы найти невесту. — сказал Абрэмо.

Винченцо отвёл свой взгляд к отцу, а тот к сыну помладше. Тот просто кивнул. Будущую жену теперь искали ему. Старший уже наметил цель в роли меня.

— Невеста для Дрэго, Винченцо отказывается от женитьбы. — раздраженно сказал Косимо, который был зол из-за моего отказа для его сына. — Завтра.

— Буду вынуждена попрощаться с вами, господа. Надеюсь, в следующий раз встретимся только на свадьбе Дрэго. — издевка резала слух. Винченцо был зол,Косимо был в ярости, Дрэго рад дальнейшей жертве, двое младших сидели в тоске, им было скучно находиться в этом обществе. Отец смотрел с гордостью, а Адамо расплылся в улыбке, ему понравилось шоу. Капо лишь кратким взглядом поблагодарил, что я сдержала гнев. Спокойно встав, я прошла к лестнице и, не повернувшись ни к кому, поднялась в свою комнату.

Каждый в этой комнате обдумывал, что делать дальше. Лишь спустя десять минут послышалось, как в гостиной оживились голоса и шаги до входной двери. Еще через десять минут в комнату постучался отец. Я сидела перед зеркалом и разрешила ему войти.

— Все правильно. — я лишь кивнула ему в ответ в знак благодарности и улыбнулась. Пожелав спокойной ночи, он вышел из комнаты. Этой ночью ни один из Бенедетто в этом доме не уснёт, пока не обдумает все, что произошло вечером.

Смыв остатки макияжа и распустив свои волосы, я переоделась в пижаму и легла спать. Сейчас меня не сильно тревожили мысли этого вечера, но, находясь, в гостиной я, будто, находилась не там и все происходило не со мной. Мысли отключились, но гнев нарастал. Я все-таки смогла сдержать себя. Все уже позади. Следующая дилемма после этого вечера уже не моя забота. Я свое отстояла.