9

Пятничное пробуждение было самым ужасным из всех. Я открыла глаза и, когда до меня дошло, где я нахожусь, резко повернула голову в сторону прикроватной тумбочки, на которой находились часы. Одно слово описывало всё моё состояние - проспали. И это не то проспали, когда просыпаешься на пять минут позже чем нужно, это то проспали, когда открываешь глаза, а половина дня уже прошла. Близилось время обеда.

Потянувшись, я толкнула Джеймса ногой, а он в свою очередь перевернулся и сгрёб меня в медвежьи объятия, не давая шанса на побег. Я начала вертеться, давление со стороны его рук уменьшилось, и теперь я была свободна.

- Ну ещё пять минуточек, - промычал Джеймс и схватил меня за руку. Он был слишком ловок и сообразителен для человека, которы выпил целую бутылку в одно лицо. От его тепла, передавшемуся мне, проступила гусиная кожа, из-за чего я поежилась. Ветерок задувал в форточку, поэтому я с радостью вернулась под одеяло, и тот факт, что мы всё проспали, был неважен, ведь все уже произошло, и хуже быть не может.

Но всё-таки наступил тот момент, когда пришлось вылезать из кровати и идти приводить себя в порядок. Я выпуталась из под зимнего одеяла и, прихватив куртку, направилась к выходу. Джеймс даже не заметил моего исчезновения и всё так же мирно сопел. В общей гостиной я встретила Уилла и девушку, сидящую рядом с ним на диване. До моего появления они о чём-то разговаривали, но было ясно, что я их прервала.

За всю неделю я видела Уилла только с ней. Она выглядела как модель невысокого роста с выдающейся фигурой. Каскадное каре, как будто только что из парикмахерской, идеально подведённые красным карандашом губы, накладные ресницы, которые выглядели как её родные - чем-то она напоминала мне Монику, только не проявляющую ко мне агрессии. Обтягивающая юбка подчеркивала все её достоинства, а украшения на шее говорили о достатке. Молчание затянулось, поэтому, к моему счастью, я ушла, оставив их одних.

Дневной путь по мужскому корпусу был не такой сложный, как ночной, но и не такой гладкий. Каждому я была интересна, каждый изучал меня, словно я только что свалилась с другой планеты, и моя кожа была синего цвета. Всё это казалось мне странным. Раньше я думала, что люди не могут так открыто пялиться на кого-то. Похоже, я ошибалась.

В нашей комнате никого не было, поэтому я смогла спокойно принять душ и переодеться. Я как можно сильнее терла себя губкой, стараясь смыть всю вчерашнюю ночь. Я не обязана была этого делать, и я это прекрасно знала, но, в который раз, я сделала неправильный выбор, о котором уже начала жалеть. Даже и представить сложно, есть ли хоть кто-то в этой школе, глупее меня.

Сидя в школьной столовой, я наблюдала за слоняющимися туда-сюда подростками, то и дело обсуждающими вчерашние выходки Джеймса. Он не только показал всем пагубное влияние алкоголя на наш организм, но и нахамил директору. Скорее всего его отстранят от тренировок по футболу и назначат наказание, но, я надеюсь, что он легко отделается. У такого поведения всегда есть причина. Думаю, он не исключение.

Я так же входила в список для обсуждения. О моем вчерашнем поступке то и дело твердили за каждым столом, иногда указывая в мою сторону пальцем. Ситуацию усугубило ещё и то, что в зал я зашла вместе с Джеймсом. Оставалось успокаивать себя лишь тем, что когда у людей нет личной жизни, они начинают лезть в чужую. Пройдёт день, два; произойдёт что-то новое; выходка Джеймса забудется, и я вновь исчезну из их жизни, оставаясь просто одноклассницей.

Обед постепенно подходил к концу, голоса утихали, количество людей уменьшалось. Здесь не было одиночек: каждый имел какую-никакую, но компанию. Не было каких-то отвергнутых или тех, кто просто не хотел иметь с кем-либо дело. Но от каждого учащегося чувствовалось двуличие: будь оно в его собственную сторону, в сторону друзей, преподавателей - всё это не важно. У меня создавалось впечатление, словно я нахожусь в какой-то игре. События проходили мимо меня, но при этом являлись частью моего настоящего. Принадлежность самой себе исчезла именно в тот момент, как я сюда попала.

Это место только с первого взгляда кажется идеальным и прекрасным. Побыв тут неделю, понимаешь, что всё не так уж радостно. Единственным спасением были цветы и лошади, но, поскольку, Эпоны сегодня нет, все стечения обстоятельств опять привели меня в оранжерею.

Осеннее солнце согревало все цветы, находящиеся под куполом. Они развернули все листки в его сторону, и я чувствовала их наслаждение. Ухоженные, красивые и по-своему грациозные - на них можно смотреть вечно. Многочисленные цветки гортензии и вереска пестрели около самых стен, придавая комнате красочности. Оттенки фиолетового и синего переплетались, создавая необычный узор из лепестков, которые находились так близко друг к другу, что, казалось, слились воедино.

Гортензия древовидная означает бесстрастие, а вереск - защиту. Зная язык цветов, можно оставлять тайный послания при надобности. Когда я была маленькая, у нас был небольшой садик, в котором росли самые лучшие цветы в моей жизни. Я ещё нигде не видела такого буйства красок и разнообразия на столь маленькой территории. Они наседали друг на друга, сплетались, их корни путались в земле, но каждый цветок цвёл и был прекрасен настолько, насколько умел.

Особое место в моем сердце занимали кусты роз. С шипами, без шипов, белые, красные, розовые, пурпурные, оранжевые, махровые - я всегда наполовину состояла из них. Запах цветов смешивался с моими малиновыми духами, и это сочетание я буду обожать до конца своей жизни. Я приносила их домой, вся перепачканная землей, оставляла в комнате, и вся она пропитывалась этим запахом. Правда, последствия всегда были плачевные.

Моя мать - самый помешанный на чистоте человек. Любая пылинка вызывала в ней бурю эмоций, что уж и говорить о цветах, лежащих на моем столе, с которых падает земля прямо на ее дорогущий ковёр. И так было каждый раз.

Однажды, я не придумала ничего лучше, чем попросить у неё прощения. Пошла и нарвала пурпурного гиацинта, которые принесла домой. Их значение напрямую говорила о том, что никак не могла сказать я. Пожалуйста, прости меня. Но, так уж получилось, что из пестрых цветочков вылезло пару жучков, и тут история стала ещё хуже, чем тогда с розами. Каждая моя попытка была провальной, и после очередной было принято решение увезти все растения из нашего сада.

Предаваясь воспоминаниям, я, сама того не заметив, начала срезать созревшие бутоны белой розы. Секатор лежал около их горшков, и руки машинально начали делать то, что делали пять лет назад. Каждый цветок был идеальным, хотя сейчас и не сезон для них.

- Что собираешься делать с ними? - Раздался голос позади меня, когда в ведре с водой накопилось значительное количество цветков. Я обернулась и увидела нашу директрису. Подумав о своём неряшливом внешнем виде, я пригладила волосы и вскочила на ноги, чтобы поравняться с ней.

- Не знаю, мисс. Руки сами потянулись, и я не смогла устоять... Наверное, не стоило этого делать, - добавила я, переступив с ноги на ногу. Передо мной стояла прекрасная женщина в самом расцвете сил. На каблуках она была одного роста со мной, но выглядела намного лучше. Её темная юбка карандаш доходила ей до колен, а блузка являлась униформой для каждого работника школы. В ней она выглядела по-особенному - не так, как остальные. Темные волосы были собраны в тугой и высокий хвост, сильно натягивающий её лоб. Всё это шло мисс Ривьера. Я же сейчас была её полной противоположностью: кроссовки, которые уже многое повидали в своей жизни, подчеркивали мой невысокий рост; штаны были испачканы в земле; а кофта была мокрой из-за вечно льющейся воды. На голове располагалось что-то наподобие хвостика, только не такого аккуратного.

- Всё в порядке. Их давно уже пора срезать и поставить в вазу, чтобы они доживали свои дни красиво, - её улыбка словно усилила освещение в этой комнате. Лучи, спрятавшиеся за облаками, снова озаряли все помещение.

Я долго стояла и пыталась понять, что делать дальше. С одной стороны меня ждали цветы в ведре, с другой - немногословная директриса. От неё зависело мое пребывание здесь, поэтому сейчас она мне представлялась все уничтожающим огнём в саду. Я боялась спросить даже про переезд. Подсознательно я считала, что за любое шевеление молекул в оранжереи, она готова испепелить меня, а мой прах закопать среди цветов. Но всё это был лишь страх. Она не являлась огнедышащим драконом, готовившимся наброситься на меня. Вовсе нет.

- Мисс Ривьера, а что насчёт моего переезда? - Я готова была к любому ответу. По крайне мере я так думала, в то время как сердце ускорилось до ста пятидесяти ударов в минуту. Ее глаза резко метнулись в мою сторону и приобрели какую-то ясность, словно она только сейчас осознала суть моего вопроса.

- Переезд... точно. Это дело сложное, Элисон. Ты можешь прийти ко мне в понедельник и обговорить детали. Уверена, к следующей неделе все будет готово, - в этот момент на наших лицах была маска серьёзности, но стоило мне только подумать о предстоящей свободе, как каждый нерв расслаблялся, и улыбка возвращалась на лицо.

- Хорошо, это было бы чудесно. Тогда до понедельника?

- Не смею тебя больше задерживать, - я скинула перчатки и подхватила охапку цветов. Попрощавшись, ещё раз посмотрела на величественную «статую» мисс Ривьеры и направилась к выходу из оранжереи.

Капли воды падали на пол пустого коридора, отдаваясь у меня в голове. Мой слух резко обострился, и я слышала всё вокруг, начиная с разбивания капель о кафель, заканчивая криком на другом конце коридора. Ноги сами несли, а я даже не осознавала, что происходит. На своём плече я ощутила чье-то прикосновение, развернувшее на сто восемьдесят градусов. Я едва удержала на ногах, но крепкие руки вовремя остановили меня за талию. Несколько цветков упали вниз, и я поспешила их поднять, присев на колени. Человек передо мной повторил тоже самое, и когда наши глаза оказались на одном уровне, я посмотрела на него.

Это был Джеймс, подбирающий белые розы. Он был похож на них: такой же светленький и с шипами, невидимыми для всех. Подобрав всё, мы встали, и если бы не находившиеся между нами бутоны, то мы бы стояли вплотную. В его глазах не было ярко выраженных эмоций, а зрачки метались, изучая мое лицо. Ещё никто в этой школе так быстро и тщательно не рассматривал меня.

- У тебя всё в порядке? - Смысл этих слов дошёл до меня далеко не сразу. Понадобилось время, чтобы понять, что именно он имеет ввиду: эту ситуацию, вчерашний вечер и сегодняшнее утро или все раннее сделанное.

- Да, все хорошо, - ложь. Ложь во благо. Я не могла сказать, что мне пора пить таблетки, которые спасают меня от приступов - тогда бы меня посчитали сумасшедшей. Сейчас я на все сто процентов уверена, что он не должен об этом знать. Никто не должен.

- Выглядишь ты конечно не очень, ну да ладно, - ничего другого он и не мог сказать. - Ты пойдёшь на сегодняшнюю вечеринку?

- Конечно, - если доживу.

- Тогда до вечера, - просто развернулся и ушёл. Я знаю, что вечеринка проходит где-то вне школы, но где именно я понятия не имею. Вариант остаться в своей кровати нравился мне больше чем тащиться неизвестно куда, ещё и вечером.

Очередной лестничный пролёт и я оказываюсь на своём этаже. По коридорам слоняются влюблённые парочки и «лучшие» подружки, обсуждающие очередную сплетню. Опустив голову пониже, я попыталась спрятать лицо своими волосами, но их длины не хватало для таких сложных манёвров. Наверное, поэтому каждый второй смотрел на меня с выпученными глазами. Уверена, рассказ о нашем вчерашнем вечере каждый заучил наизусть, чтобы было что обсудить.

Единственная мысль, с которой я шла в комнату, была о том, что мне срочно нужно найти таблетки. Так называемое расстройство личности не даёт мне покоя на протяжении длительного времени. Резкая смена настроения, выпадение из мира, постоянная тревога - всё это зародилось в детстве и ещё долго будет преследовать меня. Таблеток от полного «выздоровления» пока не придумали, поэтому приходится довольствоваться обычным успокоительным, но в большей дозе. Но, если начать принимать их снова, я не вернусь в нормальное состояние никогда.

Это как наркотики, только в меньшей дозе, и от них не получаешь никакого удовольствия. Даже банальное облегчение не приходит. Просто становится проще подавлять истерики, но потом они возвращаются с новой силой, и я пью ещё одну таблетку. И так по кругу. Видимо, я никогда не найду выхода.