Глава двадцать третья. Мятная сладость

Freddie Mercury - Love Kills

Love killsScars you from the start

It's just a living pastimeRuining your heart lineStay for a lifetimeWon't let you goCause love, love, love won't leave you alone*

***

Ее душераздирающий вопль, словно ее внутренности вывернули наизнанку по прежнему звучал жутким нарастающим эхом в голове каждого человека, который пребывал в ее квартире. Этот крик был наполнен не только самой, что ни на есть адской, расплавляющей болью, но и доводившим до безумия отчаянием и злостью, вперемешку с ненавистью. Теперь же она молчала и едва шевелилась, лишь изредка поднимая тяжелый, очерствевший взгляд на окружающих. Ее светлая голова чаще всего была изнурено склонена и иногда безжизненно болталась из стороны в сторону в те моменты, когда ее тело старались переместить в удобное положение и привести в порядок. Она никак не поддавалась бережным прикосновением чужих рук в белых перчатках, но и совершенно не сопротивлялась. Казалось, будто бы она вообще понятия не имела, что происходит. Все потому что карие глаза девушки были устремлены в никуда и пролистывали лишь ключевые обрывки произошедшего кошмара, словно продолжительный фильм в жанре триллер. Вдобавок, она не чувствовала ничего, совсем. Ни физической боли, ни моральной. И полностью была погружена в небытие, куда ранее боялась провалиться насовсем.

В квартире находилось немало людей. Несколько мужчин в полицейской униформе, пара врачей, ее близкие друзья, перед которыми она в очередной раз предстала в ужасном виде. Однако, если раньше она и могла почувствовать их жалость, испуг и свою ничтожность, смятение, то теперь этого не было. Сквозь прострацию до нее доносилось множество голосов, которые смешивались воедино и постоянно повторяли одно и то же слово, которое запало в душу всем: «Потерпевшая». Но тогда она еще не осознавала значение этого слова. Впрочем, Дина не осознавала ничего, кроме того, что теперь не чувствует, почти не слышит, не видит и совсем не говорит, а еще теряет. Теряет смысл.

***

ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО ЭТОГО

После того, что случилось на мосту он в край утратил способность держать себя под контролем. Боль переполняла его душу, разрывала все внутри на мелкие кусочки, порождая слезы, бессонницу и нервные срывы, первое время мягкие и не такие жуткие. Самым страшным являлось то, что кроме ужаса в тех глазах Ян ничего не помнил. Из памяти напрочь стерлись чудовищные моменты до падения в реку и даже после, когда он собственными руками сжимал тонкую женскую шею, рвал ее белоснежные волосы и топил в холодной воде. Единственное, что отпечаталось в его голове, наполненной кошмарным хаусом – ее нежность, забота и прикосновения, когда Дина держала его за руки и печально, но по-доброму улыбалась, а еще взволнованный ласковый голос, который старался его утешить. По правде, даже сквозь года, парень не мог забыть этот чудесный сопрано, потому что больше всего он озвучивал слов любви, доброты и поддержки, которых Яну никогда и ни от кого так много не удавалось получать.

С каждым днем ему становилось все сложнее заставлять себя пить лекарства, что уж там говорить про выход к психологу. Лера переживала за него и, вместе с этим, жутко боялась. Она знала его каждую личность, но, кроме этого, еще и любила каждую из них. Спрашивается, доводилось ли ей принимать жестокие удары и поведение молодого человека? Да. Но не так много, как Дине. Потому что Державина отличалась от нее, и не только красотой. Всем, включая то, что она имела индивидуальную возможность оказывать сильнейшее влияние на Реброва. А Ян, в свою очередь, чем больше любил, тем больше причинял страданий.

В ту ночь он кое-как добрался до дома. Насквозь промокший, замерзший и совершенно потерянный. Лера с беспокойством встретила его, раздела, отвела в ванную, затем обработала некоторые раны, не переставая с теплотой и мягкостью поглядывать на него. Ян же никак на это не реагировал. Он молчал, без сил склонив голову, и пусто смотрел в одну точку, не чувствуя ничего похожего на физическую боль, только моральную. Девушка уже тогда знала, что что-то произошло и не была столь глупа, чтобы самостоятельно не догадаться что случилось или, по-крайней мере, с кем это было связано. Причиной тому было то, что она знала о пылких, но потаенных чувствах Яна по отношению к своей бывшей возлюбленной. Однако, кроме всего прочего, сквозь вечную боль, зависть и обиду на Державину, Лера все-таки осознавала свою полную неспособность это изменить.

В тот же день, после того, как она подлечила его и переодела, он внезапно заплакал. Так протяжно, горько и с сожалением, прямо ей в плечо. Лера аккуратно опустила свой подбородок на темную макушку, одну ладонь положила на его затылок, другую – устроила на шее и вместе с ним так же тихо предалась эмоциям.

Когда она видела его таким, ей было еще хуже, чем тогда, когда он выходил из себя. Все потому что она была частью его жизни и понимала одну простую истину: Ян старался бороться с психическим расстройством, регулярно посещал психолога, принимал все препараты и продолжал жить, несмотря на адскую пытку. Однако он никогда не был в силах вылечиться, а та жестокость и агрессия, которые просыпались в нем – редкое патологическое клеймо, усложняющее абсолютно все.

Позже, Ян все-таки рассказал ей обо всем, о чем помнил, держа на подкорке сознания мысль, что после его признания она уйдет. Но она не ушла. Лишь молча притянула его к себе вновь и легла с ним на кровать, прижимая его голову к своему сердцу. В ответ он обвил свои руки вокруг ее талии и закрыл глаза, ненадолго заглушив чувства вины, одиночества, обреченности и беззащитности.

– Мы со всем справимся, – тогда прошептала она. – Я люблю тебя.

После чего Ян, успевший так же, как и Дина уже давно утратить значение этой фразы, произнес следом за ней:

– А я люблю тебя, – в то же время прекрасно зная, что справиться с его врожденным дефектом не в силах никто, а то, что произошло с Державиной стало началом. Началом конца.

***

17 Марта 2019 года

Семнадцатого марта они шли в сторону магазина, крепко держась за руки. Пускай Дина и была с Мишей, пускай их и окружала толпа прохожих, она не могла совладать с желанием оглядеться по сторонам. Темноволосый успокаивающе поглаживал костяшки её ледяных пальцев, в то время, как она, одетая в объёмный пуховик, кепку и солнцезащитные очки, не переставала то и дело оборачиваться и изучать всех, мимо проходящих, людей. Её сердце бешено колотилось, посылая острые порывы страха и ощущение высокой опасности в мозг, отчего дрожали руки, а ноги подкашивались.

Не выдержав, парень тепло приобнял девушку за талию и поцеловал её в пиковую точку скулы, далее прошептав:

— Успокойся, я с тобой, ничего не случится.

На что она сбивчиво пробормотала в ответ:

— Он наблюдает за нами, я чувствую.

— Ди, не переживай. Никого нет, тебе кажется. Ты видишь лишь то, что хочешь видеть.

Собрав всю свою силу в кулак, Державина бойко постаралась откинуть посторонние мысли в сторону, в особенности страхи, которые следовали за ней по пятам. Затем судорожно сглотнула, сделала глубокий вдох и, почувствовав, что стало легче, с улыбкой чмокнула парня в уголок губ.

Дина искренне была благодарна Мише и старалась во всем ему доверять, в том числе и его словам. Второй день парень ответственно не отходил от неё ни на шаг, и его постоянные присутствие, помощь и поддержка знатно помогли беловолосой не сойти с ума. Хоть её нервозность вновь возросла после появления Реброва в ее нынешней жизни, она все же сумела избежать очередного нервного срыва и попытки заглушить эмоции и чувства алкоголем или наркотиками, а это означало многое.

Одновременно с этим, парочка много говорила, чем отвлекалась от жутких всплесков в их жизни. Так, Дина неожиданно узнала о том, что за время их ссоры Мише предложили работу графического дизайнера в солидной компании, насчёт чего он ещё размышляет. В свою очередь, девушка призналась в срыве на наркотики и открыла тайну той самой ячейки с множеством таблеток, которые ранее назвала "витаминами". Инициатива поделиться с Рубиновым чем-то сокровенным, безусловно, порадовала его. Тогда же он воспользовался моментом и мирно проговорил словесно ситуацию с их коротким разрывом, после чего обоим стало на порядок легче, и они сообща приняли решение переступить эту преграду и продолжить шагать вместе.

Теперь недопонимания исчезли, все стало возвращаться на свои места, а отношения окрепли, благодаря столь трудным жизненным испытаниям.

— Быстро закончим с покупками и домой, — проговорил Миша, вставив в отверстие замка десятирублевую монету, после чего со щелчком отцепил тележку для продуктов и повернулся вместе с ней к кареглазой.

— Да, хорошо, — согласилась Дина, трепетно обхватив край пластиковой ручки, рядом с которым расслабленно покоилась ладонь парня. — Что хочешь на ужин?

Такой простой вопрос, но сколько же всего стояло за ним, и оба почувствовали это. Со стороны они могли бы показаться семейной парой, которая уже долгое время живёт вместе и наконец на выходных выбралась в магазин, чтобы закупиться на полную рабочую неделю. Однако, пускай это являлось ошибкой, что Миша, что Дина не смогли сдержать тёплых улыбок друг другу, поскольку лишь одна такая мысль согревала их души и сердца. Про себя Державина отметила, что не знает наверняка, как отнеслась бы к реальному сожительству с парнем, зато вот он уже тогда был уверен на сто процентов в том, что был бы счастлив. Более того, он искренне верил, что вскоре это произойдёт.

— Что тебе будет проще приготовить.

— Я могу запечь рыбу, а к ней настругаем салат.

— Отлично, — Миша мягко ей улыбнулся, накрыв ладошку Дины своей, и по ее указаниям направился в сторону морепродуктов.

Пока они были в магазине молодой человек с умилением наблюдал за ней. За тем, как она заинтересовано изучала все продукты, внимательно читала этикетки с составами, а иногда и вовсе принюхивалась, например к овощам. Рубинов знал, что его возлюбленная является поистине шикарной хозяйкой, которая всегда уделяла внимание и дому, и готовке, и уюту, и даже семье. Пускай сама Державина не до конца в это верила, факт оставался фактом — она умела окутывать дорогих для неё людей любовью, вниманием и заботой. Она не была такой черствой, кой её многие считали, не была холодной или высокомерной. И, повстречавшись несколько месяцев с ней, Миша в этом убедился. Но, что самое интересное, он так и не знал, какой Дина была без депрессии и других психических болячек. А если бы он и узнал, то сейчас пребывал бы в состоянии, что ни на есть глубокой печали. Однако в данный момент ему хватало и этого сполна, потому что он полюбил её такой: вспыльчивой, порой холодной, строгой, категоричной и нередко угрюмой, и, одновременно с этим, невероятно доброй, понимающей, заботливой и чувственной.

— Ми, возьми с полки овсяные хлопья, пожалуйста.

В очередной раз услышав в свой адрес нежное «Ми», парень не только не смог сдержать милой улыбки, но ещё и приятной дрожи, что в момент проскользнула по его затылку к спине и рукам. Рубинов и не заметил, как Дина привыкла к нему так обращаться и, тем не менее, это ласковое сокращение ему очень нравилось. Никто и никогда его так не называл.

— Умничка, — заулыбалась беловолосая, в знак благодарности звонко поцеловав любимого в щеку. — Спасибо. Хочешь что-нибудь к чаю?

Миша тихо усмехнулся.

— Ты знаешь мою страсть к сладкому.

— Да-а-а, — весело протянула Дина. — Удивительно, что ты можешь контролировать в своём рационе все, кроме шоколадок. Сластена!

— Именно поэтому я не держу у себя в доме больше одной плитки.

После недолгой прогулки по магазину парочка отправилась к кассе. Они вместе вытащили все продукты на стол, вслед за этим повернув тележку ручкой к выходу. Оба складывали купленное ответственно и сообща, не перекладывая ни на одного больше обязанностей, чем на второго. Однако Дина настояла на том, что сама оплатит все продукты, и парень, понимая, что своим возмущением лишь подпортит им настроение, не стал никак возникать на этот счёт. Когда же они вышли на улицу, держа по одной сумке в руке, то, как можно скорее пошли домой, в частности из-за девушки, которая стала сильнее нервничать. И неспроста, потому как за ними действительно следили. Следили две пары глаз, находящиеся через дорогу.

***

Его лицо опалял холодный ветер, сам он был одет в тёплое пальто и шарф, плотно укутывающий шею. Парень стоял посреди дороги и то и дело встречался с раздраженными взглядами прохожих, которым постоянно требовалось обходить его. Порой, его могли задеть плечом или даже толкнуть, но, несмотря ни на что, он продолжал мертво стоять на одном месте словно медная статуя и непреклонно разглядывать парочку.

Было трудно не заметить того факта, что Дина боялась. Одни лишь её нервные поглядывания привлекали внимание, что уж там говорить про чёрные очки. Ян знал, что девушка чувствует его взгляд, и в то же время был уверен в том, что остался неуловимым. Молодой человек не понимал откуда у него взялась способность играть роль хищника, потому что даже в трезвом уме его все ещё захватывали жгучая одержимость и ярое желание, которые вынуждали его ощутить и другие натренированные инстинкты. Например, он имел способность предчувствовать тот миг, когда Дина обернётся; понимать, когда стоит ловко увернуться и скрыться из поля зрения, а ещё прослеживать тот момент, когда стоит усмирить давление от слежки и опустить глаза.

Какую цель он преследовал сейчас? Ребров понятия не имел. Всё что он мог — это наблюдать за влюблёнными. Разумеется, больше внимание привлекала к себе именно Дина, и Ян не ограничивался в чуткости и проницательности, чтобы разглядеть её и уловить каждый жест.

Что он осознал уже давно, так это то, что парочка была поистине влюблена. Пускай его сердце и обливалось кровью при мысли, что эта девушка больше не принадлежит ему, он все равно был рад за то, что она встретила другого. При виде ее улыбки, ему едва хватало стойкости сдерживать порывы резкой боли и печали, потому что, помимо этого, имел возможность реально представить то, что беловолосая пережила. Ян винил себя и проклинал за все, что сделал с ней, даже забывая о чем-то более важном и драгоценном, что для Дины играло наивысшую роль — любви. Парень часто вычеркивал из памяти тот факт, что она любила его безвозмездно и искренне. Более того, Ян никогда не задумывался о том, что хотя бы немного, но счастья он в её жизнь превознес. Ему казалось, что все, что с ним связано — один сплошной негатив. А ещё боль, которая сжирала его заживо, и которую он причинял всем.

Да, Ребров являлся психически больным человеком, и иногда он это осознавал. Но, к несчастью, он ещё умел и чувствовать, причём гораздо чётче и острее, чем остальные люди. Возможно, именно поэтому Ян отличался своей радикальностью и не знал границ ни в агрессии, ни в печали, ни в любви.

Для него вся жизнь являлась кошмаром, которого он, в какие-то минуты, боялся, а в другие — просто ненавидел. Причина, по которой он был другим, не только меняла целую жизнь, но еще и уничтожала, заставляя мириться с тем, что у него никогда не будет того, что есть у других: гармонии, спокойной и нормальной жизни, счастья. Поэтому, когда он наблюдал за Мишей, который трепетно то держал девушку за ручку, то надёжно приобнимал за талию, его сковывала обида от своей полной обреченности, а так же ненависть, перекликающаяся внутри с чем-то глухим, но более позитивным – радости за любимого человека.

Они направлялись вместе домой, наверняка не предполагая, что за ними, по пятам, идёт Ян. Парень умело не привлекал никакого внимания, притворившись обычным прохожим. Он шёл уверенно и расслабленно, внутри борясь с самыми разнообразными чувствами. Одна половина кричала ему уходить, но вторая упорно настаивала продолжать и победила. Так, Ребров незаметно дошёл с парочкой до дома Державиной и тогда же, к своему удивлению, вдруг приметил тот факт, что кареглазая больше живёт не одна. И, тем не менее, это не стало для обладателя стальных глаз причиной отступления. Нет, наоборот, его радужки загорелись огнивом дикого животного, и он приступил к продумыванию следующих этапов действий.

***

Когда она вернулась домой, ее не переставало покидать ощущение, что за ней кто-то внимательно наблюдает. Несколько раз за день ее порог чувствительности зашкаливал, и в такие моменты девушка ощущала гораздо больше. Не только смесь эмоций, но и неизвестные тактильные воздействия на тело, словно кто-то к ней прикасался, дотрагивался до запретных зон. Пускай Миша и поддерживал возлюбленную, он и сам оказался затронут устрашающей паранойей. Тем не менее, парень строго настрого запретил себе тревожить Дину и усугублять ее нестабильное психическое состояние. Она настрадалась гораздо больше, чем он, чем все остальные, и потому стремление защитить ее от кошмара стало еще и ответственностью.

– Могу я сходить в душ? – внезапно спросил Миша, оглядев беловолосую ослепительным взором, в то время как она подготавливала продукты к долгожданной готовке. Дина по-доброму усмехнулась и с нежностью в ответ поглядела на него.

– Что за глупый вопрос? Мой дом – твой дом. Не спрашивай больше ни о чем подобном.

Ее слова прозвучали, как бальзам на душу, и кареглазый не смог просто так проигнорировать этот жест доверия, заботы и любви, для него он значил слишком много. Так, закинув свежее полотенце на уже оголенное плечо, Рубинов медленно подошел к ней и обнял.

– Спасибо, – прошептал он и аккуратно поцеловал ее в губы, а Дина игриво зажмурилась и поиграла своим кончиком вздернутого носа с его.

Именно в тот момент перед медовыми глазами промелькнула неожиданная сторона Державиной, о которой он мечтал. А именно та, что была веселой, здоровой, настоящей. По правде, Дина тоже почувствовала это, потому как на несколько мгновений перестала ощущать загруженность и болезненную давку в груди, а еще забитость головы. Для нее это было знаком того, что она не ошиблась. Ни в чем и ни в ком не ошиблась.

После этого Миша отправился в ванную комнату, а Дина продолжила заниматься готовкой, ненадолго оставшись в одиночестве. Теперь оно ощущалось иначе, и не только из-за всех ужасных обстоятельств в ее жизни, которые вынуждали ее нервничать по любому поводу. В последние три дня Рубинов жил с ней, что стало для обоих новым интересным опытом. Пока что ее данный факт не заботил. С любимым человеком она чувствовала себя более чем комфортно и совершенно не лишалась личного пространства. Например, вопреки всем обстоятельствам, они по прежнему работали. Художник мог заниматься делом на кухне вместе со своим оборудованием, а молодой музыкант безызменно в собственном кабинете.

Такой расклад приятно удивил Державину, потому что свободу она безумно ценила, так же, как и нуждалась в ней. Подобного рода обстановка в доме сложилась благодаря их высоким уровням взаимопонимания и взаимоуважения. По этой же причине их отношениям можно было позавидовать, ведь прошло всего лишь полгода, а они стали друг для друга в той или иной степени родными людьми. Хотя, данное определение не подходило для них, являлось слишком простым. На самом деле, они ощущались друг для друга чем-то большим и важным, что нельзя было описать банальным жизненным термином.

Когда нибудь они обязательно поговорят об этом, но не в этот день.

Яркий запах специй на кухне постепенно стал смягчаться, когда рыбное изделие поместили в духовку. Однако это не отменило того факта, что квартира одинокого творца по особенному ожила. Теперь Дина с головой погружалась в атмосферу семейного уюта, когда до ушей и носа доносятся шум посуды и аромат блюд, из ванной приглушенно слышится звук капель и все это разбавляется или музыкой, или разговорами, или размеренным стуком сердца. Оттого девушка невольно улыбнулась, даже не смотря на то, что на душе все еще не было стабильного покоя. А потом так же неожиданно для самой себя задумалась.

«Долго ли между нами сможет простоять такая идиллия?» – подумала она, поджав губы и повернувшись в сторону двери в ванную. «По правде, нравится ли мне это?» – спросила у себя беловолосая, тут же на выдохе выдав: «Да... Нравится. А ему?».

Ответ на это вопрос вполне мог бы стать очевидным, если бы Дина больше верила в себя и любила. Потому что сейчас, будучи абсолютно неуверенной в себе, а конкретно в своей роли возлюбленной , она сомневалась. Достаточно ли она одаривает Мишу вниманием? Приносит ли она в его жизнь беспрекословное счастье? Или количество боли, которое она ему причиняет настолько велико, что затмевает все остальное?

«Я хочу быть с ней. Хочу, чтобы мы оба были счастливы» – одновременно с ней, твердил себе Рубинов, стоя под мощной струей теплого душа. «Она другая, и я чувствую себя другим рядом с ней».

Стоя в одном положении, опираясь локтями на, покрытую плиткой, стену, он и не заметил, как проникся в размышления. Вода упрямо стекала по его телу, знатно обдавая своей силой области затылка и плеч. Она убаюкивала, успокаивала ускоренный пульс и расслабляла напряжённые мышцы. Параллельно, её мелодия ещё и отвлекала, да так, что Миша не услыхал шорохов позади себя и потому от неожиданности вздрогнул, почувствовав на своей талии прохладные женские ручки, а затем мягкие груди, нежно прислонившиеся к его спине.

— Тш-ш-ш, — протяжно прошептала Дина. — Это я.

Рубинов счастливо заулыбался, тут же придя в себя, и повернулся к ней лицом. Тогда девушка игриво захихикала, прижавшись к нему всем телом и встав вместе с ним под напор тёплой воды.

— Сделай погорячее, я замёрзла.

Миша незамедлительно выполнил её просьбу и подвел беловолосую ближе к душу. В свою очередь, Державина радостно полностью погрузила голову под струйки воды и закрыла глаза, почувствовав, как горячая вода начинает не только согревать, но и обволакивать её в приятный вакуум.

— Сегодня ты будешь так же, как и я, пахнуть кофе.

Парень тихо усмехнулся, потянувшись за пузырьком геля для душа.

— И нотками карамели, — продолжил он, одарив девичью фигурку нежным взором. — Могу я...?

— Можешь, — уверенно ответила Дина, сразу же поняв о чем пойдёт речь. — Ты можешь все.

— Звучит весьма...

— Пошло? — девушка хищно ухмыльнулась, сверкнув страстью тёмных чарующих глаз.

— Да... — ответил Миша, медленно закусив нижнюю губу. — Но мне нравится.

И после этого его бархатные ладони с оранжевым гелем пустились в изучение её стройного тела. Первым делом, он медленно опустился вниз к её ногам, на которых остались лишь капельки воды и которые обдавало холодком. Благодаря этому, на контрасте температур, горячее дыхание Рубинова ощущалось её кожей ярче, и стало причиной появления множества мурашек и резких вздохов.

— Какую игру ты затеял? — спросила Дина, после издав протяжный стон, как только мужские губы прикоснулись к внутренней части ее бедра.

— Просто наслаждайся.

Его манипуляции сводили Державину с ума. Она едва могла стоять на ногах в те моменты, когда его пальцы дотрагивались до её чувствительного местечка, и не могла сдерживать тихие сладостные стоны. С каждой секундой становилось все труднее держать равновесие, поэтому Дина вынужденно вцепилась в мощные плечи возлюбленного, чтобы не упасть. Вскоре Миша сам поднялся и надёжно ухватил девушку за талию, заглянув с интересом в её затуманенные, чуть приоткрытые глаза. Дина терялась в пространстве, задыхаясь от неистового возбуждения и удушающего пара от горячей воды. Инстинктивно её рот приоткрылся, и она не смогла противостоять желанию страстно поцеловать молодого человека и ответить ему взаимными ласками. Так, с лёгкой неуверенностью, но бурным вожделением она дотронулась рукой до его возбужденной плоти, тут же в ответ получив приглушенный стон прямо в губы.

— Расскажи, как тебе нравится, — с трудом пробормотала она, вновь слившись с партнёром в озорном, влажном поцелуе.

Ничего не ответив Миша свободной от активной ласки рукой накрыл ладонь Дины и вместе с ней поймал необходимый темп. Уловив его желания, девушка последовала им, одновременно с этим вскинув голову и сцепившись взглядом с его.

— Не закрывай глаза, — внезапно прошептал Рубинов, уловив момент, когда беловолосая начала в удовольствии смыкать веки. — Хочу, чтобы ты до конца смотрела на меня.

— Хорошо... — сквозь сбитое дыхание кареглазая заулыбалась, чувствуя свое долгожданное приближение к финишу, а когда ощутила готовность Миши закончить, то неминуемо сама подтолкнула себя к концу. Когда это произошло, она непривычно для себя громко застонала, быстро заглушив громкость протяжным поцелуем. Темноволосый последовал за ней, точно так же кое-как находя в себе силы стоять на ногах и, кроме этого, поддерживать обессиленную девушку.

— Это было неожиданно... — на выдохе выдал обладатель медовых глаз, в обнимку опираясь вместе с Диной на стену.

— И оказалось чем-то новым, — на той же волне предпочла дополнить его вывод блондинка, усмехнувшись. — Надо будет повторить.

В ответ Миша глухо рассмеялся, уткнувшись носом в её волосы, и ответил:

— Согласен.

***

Четыре года назад

Он сидел за столом в полном одиночестве, устремив свой взгляд в раскрытые листы дорогого ежедневника с черной кожаной обложкой. Его взгляд пусто скользил по строчкам, а дрожащие руки приглаживали немного шершавое бумажное полотно. Так парень просиживал уже долгие пятнадцать минут, совершенно не зная, что написать на новой страничке личного дневника. Это было заданием для Яна от психолога: каждый день писать хотя бы строчку о прошедшем дне. Однако, из раза в раз, ему становилось все труднее это делать.

Мысли путались, а пальцы никак не решались стиснуть ручку и написать правду о том, что происходило с ним. Порой, в его голове мелькали четкие предложения, которыми он жаждал поделиться, а иногда в сознании все смолкало и его разум пылал. В частности, бывало и так, что что-то его отдергивало от истины. Другая личность, что дико противилась лечению и всем попыткам восстановления. И эта внутренняя борьба мучила его.

В тот момент его сердце учащенно билось. Ребров часто сглатывал подступающий к горлу ком, массировал пальцами виски и иногда шмыгал носом, когда слезы подступали к глазам. В квартире было очень тихо, да и не удивительно – Дина была на репетиции вместе с Королевым. Их ожидал первый совместный концерт в местном пабе, и Яну с трудом удалось позволить себе отпустить ее в общество других людей, в большинстве своем, парней, вечно заглядывающих на Державину. Он редко разрешал ей в одиночестве покидать дом, потому как жутко боялся не удержать ее рядом с собой. Но мысль о том, что она любит свое дело, и оно приносит ей удовольствие успокаивала его, как и тот факт, что Дина попросту не была способна предать.

На протяжении всего того периода ощущалось явное затишье. Высокая активность и мания Реброва значительно спали, заменившись на промежуток депрессии, но никто не знал, как долго он сможет оставаться настолько не только спокойным, но и обессиленным. Одновременно с этим, пускай Дина и чувствовала себя в полной безопасности, ей было трудно переживать столь тяжелое состояние возлюбленного вместе с ним самим. Она не переставала утешать его, поддерживать и мотивировать на прогресс и возможное выздоровление, а он, в свою очередь, изо всех сил пытался отплатить тем же в ответ.

Обычно, когда она возвращалась, Ян с улыбкой встречал ее, трепетно обнимал, нежно целовал в щеку и говорил о том, как сильно скучал по ней. Далее, они вместе пили чай, разговаривали, обсуждали грядущий ужин. Но не в этот раз.

Когда в коридоре хлопнула в дверь, он даже не обернулся, продолжая упорно прожигать взглядом чертов дневник. Тогда Ребров уже начал постепенно чувствовать, как на место печали медленно подходит раздражение, но не сделал попытки пересилить себя и остановить это. Ярко улыбаясь, Дина осторожно подобралась к нему и ласково погладила сначала его плечи, затем волосы и прошептала:

- Привет.

Он ничего не ответил, просто понуро кивнул и слегка похмурился, вслед за этим неожиданно ощутив как девушка невесомо чмокнула его в скулу.

- Расскажи, что не так, - продолжила она, по прежнему относясь к юноше с заметной аккуратностью и бережливостью. Уже тогда ее насторожил его странный настрой. Но он все так же решил не отвечать. - Давай я заварю тебе чайку? - вновь погладив его по кудрявым волосам, она положила голову на его правое плечо и невольно опустила свой взгляд на пустой лист бумаги, рядом с которым лежала расслабленная, все еще подрагивающая ладонь Реброва.

- Я не против, - наконец-то смог выдавить из себя обладатель серых глаз, вместе с этим подарив своей любимой вымученную улыбку. Она не стала никак комментировать вялость Яна, лишь позволила ему почувствовать себя в комфорте, без тени смущения или жалости, для него это было важно. Потом поставила чайник, параллельно начав стягивать с себя теплый свитер, и подготовила кружки.

Дина всегда знала о вкусах своего любимого, а еще уже давненько успела усвоить, что Ян пьет очень горячий черный чай с двумя кубиками сахара и никак иначе. Поэтому, как только вскипел чайник, она резво налила кипяток в кружку с заварочным пакетиком, бросила туда необходимое количество сахара, положила чайную ложку и передала молодому человеку. Ребров с благодарностью принял приготовленный горячий напиток и сразу же, не удосужившись даже до конца размешать тающий сахар на донышке, потянул чай к губам. Пар сразу же опалил его лицо, развеяв роскошный аромат мяты. Кареглазая и сама не смогла сдержать удовлетворенной улыбки от чудесного запаха.

Обычно после первого глотка он с восторгом поднимал уголки губ, блистал глазами и хвалил девушку за точное соотношение заварки, кипятка и сахара, но в этот раз этого не произошло. Горячая жидкость в мгновенье обожгла его десны и язык, а горький вкус заставил парня скривиться. Он не смог сдержать ругательств:

- Твою мать... - злостно прошипел он. - Какого хрена?

Дина с испугом оглянула его и тут же сильно занервничала. Ян вел себя иначе.

- Ты же знаешь, что я пью чай только с двумя кусочками сахара!

- Ян, я положила все как обычно! - взволнованно прощебетала она. - Может ты не размешал сахар?

Для Реброва ее вопрос оказался вызовом и знаком полного неуважения, именно это и заставило его пульс в два раза ускориться, а глаза страшно засверкать и потемнеть.

- То есть это я во всем виноват, а не ты? Идиотка! - яростно прокричал он, резко подскочив с места, все еще крепко держа в руке чашку. - Ты думаешь я совсем с ума сошел?!

Его грозный голос эхом раздавался в ее ушах, перекрывая абсолютно все посторонние звуки, а стальные глаза заставили почувствовать себя слабой и ничтожной жертвой, которая вот-вот сможет оказаться в кровожадных лапах хищника. У Дины задрожали руки и ноги, а глаза с ужасом распахнулись и невольно начали опускаться вниз.

- Посмотри на меня, Динара! - вновь проорал Ребров, грубо обхватив ее заостренный подбородок большим и указательным пальцами. - Не смей меня обвинять! Неблагодарная!

После этого раздался пронзительный визг, а за ним и звонкий удар от разбитой кружки. Горячая вода безжалостно обожгла оголенное предплечье Державиной, оставив на нем продолговатый ожог, который быстро сначала покрыл кожу насыщенной краснотой, а затем белыми пятнышками.

17 марта 2019 года

Они вместе сидели после душа на кухне, наслаждаясь уютным чаепитием. Теперь она вспоминала этот отрывок, как страшный сон и именно в тот момент, когда перед ней стоял тот самый черный чай с мятой. Такой же горячий и такой же ароматный. Параллельно, она ласково поглаживала шрам на предплечье от того самого ожога и задумчиво следила за мощным паром из кружки, никак не решаясь попробовать напиток на вкус.

– Чего не пьешь? – внезапно спросил Миша. – Скоро остынет.

На что Державина грустно усмехнулась и тихо ответила:

– Не хочу обжечься.

Однако через несколько минут, под проницательным взором медовых глаз, не выдержала и глотнула, только совсем немного.

– Ну как?

– Вкусно! – ярко заулыбалась она, тут же вспомнив о том, что было дальше в эпизоде с Яном. – Но не хватает сахара.

Миша с сомнением напряг брови и вгляделся в непоколебимое выражение лица своей возлюбленной с одной единственной мыслью: «Но ты ведь ненавидишь сладкий чай». А далее увидел, как девушка бросила два кусочка сахара в кружку, и даже не размешав его, попробовала.

«И правда, ничуть не сладко».  

_________________________________

Freddie Mercury - Love Kills

Любовь убивает,Оставляет шрамы с самого начала.Это всего лишь жизненное времяпрепровождение,Разрушающее твою линию сердца.Она остается на целую жизнь,Не отпустит тебя,Потому что любовь, любовь, любовь не оставит тебя в покое*