Глава 26

Ариана

Как-то так получилось, что я лежала спиной на животе Глеба.

Это единственное удобное положение, в котором я дышала полной грудью. А еще Мария вновь поставила мне катетер и разрешила лежать так, как мне удобно. Видимо, она сообщила Анне Александровне о том, что у меня начались проблемы с легкими. А раз это все-таки случилось, то капельницу продлили еще на неделю. Только вот зачем? Одышка не поддается лечению, она попросту вжилась в меня.

Глеб гладил мой живот и читал вслух «Убить пересмешника». Его пальцы, слегка мозолистые, медленно вычерчивали сердечки. Я слушала то голос парня, то свое сердцебиение. Положив руки на грудь, я чувствовала, как отбивается неровный ритм. С перебоями. Замирает на секунду, а потом делает несколько сильных толчков. В это же время я ощущала пульсацию на шее и в горле.

— Мужество, – читает Глеб, – это когда заранее знаешь, что ты проиграл, и все-таки берешься за дело и наперекор всему на свете идешь до конца. Побеждаешь очень редко, но иногда все-таки побеждаешь.

— Как классно сказано, – говорю я. – Напоминает что-то, да?

— Ты победишь. Я это чувствую.

— Ну, я тоже на это рассчитываю.

— Почему она всегда так долго капает? – Глеб кладет книгу на кровать и гладит мои волосы.

— Наверное, чтобы организм успевал все усваивать. – Я пожимаю плечами, повернув голову к Глебу. Он улыбается мне. – А еще, чтобы осложнений никаких не вызвать. Вдруг у меня там сосуды расширятся.

— Тебе больно?

— Не сказала бы. Я думаю, они колют мне лошадиную дозу обезболивающего и успокоительного. Поэтому я практически ничего не чувствую и много сплю.

— Спишь ты беспокойно.

И я опять пожимаю плечами.

— Мне неудобно. Одышка мучает.

— Иногда ты стонешь и сильно зажмуриваешься.

Я бросаю на него мимолетный взгляд и отворачиваюсь, глядя на потолок, усыпанный маленькими звездочками. В детстве я умоляла родителей приклеить эти звездочки, чтобы перед сном я могла засыпать, глядя на них. Они так здорово светятся. До сих пор.

— Так и должно быть, Глебушек. – Улыбаюсь я, хлопая его по ноге. – Я тут подумала...

— О чем?

— Может, тебе лучше ночевать у себя? Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.

Глеб напрягается подо мной.

— Когда ты подумала об этом?

— Вот только что.

— Передумай, – возмущается парень, взяв меня за руку. Он подносит ее к губам и целует. – Я уже сказал тебе, что не уйду.

— Не знаю, наверное, я не заслужила такого друга, как ты.

— Это я тебя не заслуживаю. Я пил, курил и много гулял. Спал с кем попало. Пытался покончить с собой. Слабый и неуверенный в себе мальчик.

Я изумленно поворачиваюсь к нему. Капельница тянется следом.

— Ты что такое говоришь? – Я кое-как поднимаюсь на колени, удерживая систему на расстоянии. – О какой слабости говоришь? О какой неуверенности? Ты себя в зеркало видел, парень?

— И что там такого?

— Да таких людей, как ты, в целом мире на пальцах пересчитать можно, Глеб. Ты красивый и талантливый. Ты пережил смерть самых близких людей в своей жизни, а та попытка стала сигналом о помощи. Разве смог бы ты осознанно прийти к такому? Ни за что! Дошел то точки отчаяния и, пытаясь унять боль, сработал машинально. Я все еще не верю, что ты действовал в здравом рассудке. – Я бью его по ноге и окончательно взрываюсь. – С ума сошел? В тебе уверенности хоть отбавляй. Я тебя умоляю!

— Началось...

— Сейчас продолжу! Ты с самого детства был уверенным, Глеб. Рвал и метал во всех сферах. Особенно в хоккее. Жить без него не можешь. Если бы не твоя уверенность и сила, ты бы так и остался любителем. Если бы не твоя уверенность и сила, тебя бы не приглашали играть в лучшую команду национальной хоккейной лиги. По тебе Канада плачет, чувак, а ты просиживаешь свою пятую точку на моей кровати. Если бы не твоя уверенность и сила, о тебе не писали бы в газетах, не говорили по телевизору, не узнавали в компаниях. Ты достиг так много в чертовом хоккее и можешь достичь в тысячу раз больше, потому что жизнь только начинается! Ты свободно говоришь на английском языке, помогаешь маленьким талантам развить свои способности в спорте. Твоя доброта любого поразит. – Я тяжело сглатываю и смахиваю слезы. Глеб улыбается и подползает ко мне.

Он берет мое лицо в свои руки и не может сдержать стона.

— Я люблю тебя! – восклицает он, целуя меня в лоб.

— Что? Ты ничего из моих слов не услышал?

— Услышал. Хотелось сказать, что я люблю тебя.

— Любишь? Я думала, ты всегда меня любил.

— Так и есть, но сейчас иначе.

— Тогда я тоже иначе люблю тебя!

Он смеется и целует меня. Я вытираю его слезы и прижимаюсь сильнее к его губам.

— Даже сейчас, Глеб. Ты любишь меня, а любить меня – значит ходить по краю. Это ли не сила?

Глеб валит меня на спину и принимается целовать каждую клеточку тела. Я смеюсь, пытаюсь оттолкнуть его их-за щекотки, но на самом деле, мне приятно. Хочу наслаждаться этим, пока мои руки и ноги остаются достаточно сильными.

— Пойдешь со мной на свидание?

— Еще бы! С таким горячим парнем хоть на край света.

— Раз так, то у нас будет палатка, много подушек и один большой плед. А еще звезды и свежий летний воздух.

— Газировка и мармеладные червяки?

— Обязательно!

— Тогда я самая счастливая девушка. Целуй же меня, Глеб!

Мы растворяемся друг в друге.

А я начинаю молиться. Молиться за свое будущее.