Глава 13

Ариана

— Время три часа утра, куда ты меня тащишь? – бурчал Глеб позади меня. Он начал пыхтеть еще до того, как мы вышли из дома. – Серьезно, мне снился хороший сон.

— Досмотришь позже, шевели задницей!

Мы подходим к высокому забору. Я кое-как просовываю рюкзак через сломанные доски внизу и принимаюсь закатывать рукава старой папиной рубашки.

— Что ты творишь? Ты же не собираешься...ну, конечно.

Я прыгаю, обхватив верхушку забора, и рывком закидываю ногу. Благо, что забор довольно широкий, иначе у меня не вышло бы перелезть. Через секунду я стою по другую сторону, вновь накинув рюкзак на спину.

— Чего ты ждешь?

— Дальше тупик, куда ты собралась?

— Насколько мне известно, где-то в глубине леса протекает ручей. Хочу его найти. И тупика там точно нет, это же лес. Не пудри мне мозги, перелезай!

Ему не нравилось эта затея, хотя он понятия не имел, зачем я подняла его ни свет ни заря. Ну, а мне не нравилось, что он отлеживался в своей комнате, просто существуя.

Оказавшись рядом, он закатывает глаза.

— Такими темпами до трассы дойдем. Что ты затеяла?

Я трусцой ринулась в сторону гущи. Несмотря на запреты врачей, я рискнула побежать. Полтора месяца назад у меня была операция, но я чувствовала себя прекрасно, поэтому могла прикладывать чуть больше дозволенных усилий.

— Трасса слишком далеко, Глеб. Пешком нам пришлось бы идти около часа. Ручей близко, уверена.

— Не нравится мне все это.

— Погоди ты! Вот дойдем и все поймешь.

— Если это чушь какая-то, то ты делаешь огромную ошибку. Кровать в сто раз лучше твоего леса.

Я фыркаю и не придерживаю для него ветку дерева. Она с шумом врезается в него, тот шипит и издает глухой стон.

— Могу еще раз, если не прекратишь ворчать как старый дед.

— Иди уже.

Утренняя роса приятно ласкает кожу. Воздух невероятно свежий, мои легкие могут быть благодарны. Ночью прошел неплохой дождь. Опавшая листва закрывала маленькие застойные ямы с лужами, поэтому мы постоянно ступали на воду, и от сухих кроссовок не осталось и следа. Однако это было самое последнее, о чем я переживала. Больше всего я хотела попасть к ручью.

Пробираясь все глубже, я услышала шум воды. Мама говорила, что он не такой большой, но можно спокойно помочить ноги. Она вкратце рассказала, как до него дойти, папа подсказал, с какой стороны обойти, чтобы не заблудиться. Мы жили в поселке с тех пор, как мне стукнуло десять, и за все годы я разобралась в каждом уголке.

— Он близко, - заговорил Глеб, ткнув в меня палкой.

Я остановилась и вгляделась поодаль. Виднелась поляна.

— Побежали, вот туда. - Указав чуть дальше, я схватила парня за руку и потянула за собой.

Это меня веселило. Сумрак нас не пугал, мы привыкли бродить по лесу. Когда живешь в поселке, то постоянно здесь бываешь. Ребята часто уходили подальше, к поляне, чтобы поиграть в футбол.

Мы выходим к холмистому рельефу.

— Не в ту сторону пошли, что ли? – задумалась я.

— Так вот же! – Парень дернул меня за рукав. Я повернулась влево, заметив маленькую тропинку, ведущую вниз. Там же показывались верхушки ив.

Мы быстро спустились вниз.

— Да тут же не ручей, глупая! – заверещал Глеб. И вправду. Это настоящая река.

— Мама сказала, что ручей. Интересно, там глубоко?

— Эй, не надо. Мало ли, что там. Никто этих мест не знает.

— Прямо вот не знают. Мальчишки постарше часто сюда ходят.

— Ха, значит, общаешься с ними?

Я покосилась на него, покрутив пальцем возле виска.

— Мы вообще-то живем в одном поселке. Чего ты такой надутый?

— Ты вынудила меня встать с кровати! Я бы мог спокойно отоспаться.

— Хватит тебе валяться дома. Нужно учиться наслаждаться природой, нам до нее рукой подать.

Бросив рюкзак на землю, я спустилась к реке. Стягиваю мокрые кроссовки и захожу в воду. Мох обволакивал каждый камень, ноги скользят. Самое классное, что вода кристально чистая, а на холод можно не обращать внимания.

— Расстели покрывало повыше на холме, чтобы было видно рассвет, - кричу я Глебу. Пока тот идет обратно, я набираю воду в ладошки и спешно умываюсь.

Мне неделями снился сон, в котором я плескалась в воде. Места казались незнакомыми, но сейчас я припоминаю холмы и поляну с кустами диких ягод. Внутри ежедневно сильнее возникало желание повидать знаменитый ручей, прославившийся среди нашей молодежи.

— А ты знала, здесь людей мертвыми находят? - Глеб подходит ко мне и брызгает водой.

— Я эту байку сто раз слышала. Неужели ты веришь слухам? Взрослые не пускают сюда детей, потому что охотники ставят капканы.

— Гляди угодим в один.

— Не угодим, нужно знать, куда ступать. Не зря же я у мамы с папой дорогу спрашивала. Вот Миша с пятнадцатого дома угодил в один, потому что пошел с правой стороны, а там их много, да и дорога не близкая. Мы с тобой за полчаса дошли.

— И зачем пришли? Тут никакой красоты.

Я потащила его наверх. Мы уселись на постеленное покрывало, и в этот момент солнце пустило по небу первые лучи. Я спешно достала фотоаппарат, настроила режим и сделала несколько снимков.

— Наверное, мы за счастьем гонимся из-за того, что оно такое короткое. Не зря мгновения быстрые, неуловимые. Прямо как мое сердце. Не угонишься за его изменениями, не сможешь уловить правильный момент для операции.

Глеб промолчал, засмотревшись на горизонт. Здесь лучше всего было видно рассвет. Кто-нибудь городской точно напялил бы очки, я же выпрямилась посильнее, чтобы солнце полностью на меня светило.

Я щелкаю парня, пока он не видит.

— А я гонюсь за твоим сердцем, потому что оно печальнее всего на свете, – говорю я. Он поворачивается. Еще раз щелкаю, запечатлев настоящие эмоции. – Ты только глянь на эту красоту, Глеб! Солнышко каждый день встает, значит, и мы должны.

— Нет ничего красивого.

— Звезды для тебя тоже некрасивые. Что тогда?

— Да ничего мне не нравится, не приставай.

Я раздражаюсь. Сильно бью Глеба кулаком по плечу, потом еще раз.

— Прошлым летом ты восторгался всем, что видели твои глаза. Мия очень огорчилась бы, узнав, что ее сын тонет в собственных мрачных темницах. Не могу я смотреть, как ты снова в западню лезешь.

— Нет разницы. Мама с папой погибли. Они ничего не видят.

— Не правда! Я надеялась, наши посиделки как-то смогут подбодрить тебя. Думала, сегодня выведу нас в это место и тебе понравится, но, кажется, мои труды летят в тартарары. Неблагодарный ты.

Я обнимаю колени, уставившись на небо. Трава теперь зеленее и мягче. Очертания леса более различимы и краше.

— Спасибо, - шепчет Глеб. – Я не должен быть слабым, да?

— Ты не слабый. Послушай, ты мой лучший друг. У меня душа болит от того, что тебе пришлось пережить за последний год. В больнице я молилась, хотя никогда этого не делала.

— Не бросила меня одного.

— Разве я могла? У тебя все мысли перевернулись, Глеб. Пора приводить их в норму. Я не намерена вечно видеть это поникшее лицо возле себя. Жизнь не стоит на месте. И у тебя есть мы, твоя семья!

Потянувшись к рюкзаку, я достаю две пачки сока и пакет с персиками. Мы молча едим. На самом деле, я хотела прийти сюда и для того, чтобы поговорить с Глебом. Дома нас всегда что-то отвлекало. Я даже заставила его оставить телефон, иначе только туда бы он смотрел. Здесь же парень смотрит на небо, а это куда лучше.

— Как-то мы с Мией остались наедине, и она рассказывала мне о своем детстве. Как сбегала из дома рано утром, встречалась с ребятами из деревни и целыми днями пропадала в заброшенном доме. Они сделали из него своего рода пристанище, сбегались туда и могли даже заночевать. Замечательный вид открывался, она мне фотографии показывала. Говорила, здорово было наблюдать, как жизнь просыпалась. Вечерами та же история. А ведь у меня похожая страсть. Я ее понимаю теперь.

— Жизнь просыпалась, - проговорил Глеб.

— Я сказала что-то похожее, когда ты очнулся. Ты меня очень сильно напугал! Я не представляю своей жизни без тебя. Задумывался ли ты о нас, когда глотал таблетки?

— Я ничего не чувствовал, Ариана. Боль глушила все прочее.

— Жаль, потому что я бы не смогла уйти просто так. Будь я на твоем месте, доказала бы, как дорога для меня жизнь. У меня сердце слабое, Глебушек, я понимаю, что у врачей не все под контролем.

— Что ты хочешь сказать?

— Нужно бороться. У нас и без того есть возможность свободно дышать, ходить, смеяться. Нужно за жизнь хвататься, за каждую протянутую руку. Счастье... оно ведь рядом. Мы сами свою жизнь устраиваем!

Вцепляюсь зубами в персик. Слезы грозятся вылиться наружу. Но явно не от боли. Последнее время мелочи стали слишком важны.

— Я буду тебе помогать, но взамен хочу видеть настоящую улыбку, Глеб. Не то, что ты пытаешься натянуть на лицо. Мне хоть и семнадцать, однако могу различить искусственную эмоцию.

Неожиданно Глеб выбрасывает мой персик, подхватывает и крепко обнимает. Руки инстинктивно зарываются в его волосы. Я медленно глажу его по голове, переходя на спину.

— Честно слово, прежде мне было так тяжело. В глубине души я понимаю, что так продолжаться не может. Поверь, мне не все равно на твою помощь, я очень сильно тебя люблю и дорожу. Не знаю, что делать дальше.

— Золотце, ты до сих пор остаешься лучшим игроком в команде. Смотри, скоро начало сезона, папа ждет, что ты вернешься. Прошлый год был тяжелым, верю, пришло время вливаться. Это первый шаг.

— Страшно. Тело трясется, когда я думаю о хоккее. Папа хотел уехать из-за него, но судьба распорядилась иначе. Из-за него он умер.

— Нет. Они погибли в автокатастрофе. Хоккей здесь не причем.

— Им не пришлось бы ехать по трассе, останься мы здесь.

— У судьбы свои планы на наши жизни.

Он отпускает меня. Я вытираю слезы с его щек.

— Надо поговорить с Димой. - Голос дрожит, однако слышится более уверенно.

— Так и сделаем. Я буду рядом. Если хочешь, можешь держать меня за руку.

— Спасибо, Ариана. Действительно словами не могу передать, как сильно я тебе благодарен. Я люблю тебя.

Я усмехаюсь.

— Еще бы ты не любил. Я делилась с тобой мармеладными червячками. Это было выше моих сил, но я справилась!

Глеб смеется, закинув голову назад. Быстро беру фотоаппарат и снимаю мгновение.

— Я все вижу.

— Ну, попозируй мне тогда. Вот, - я срываю несколько одуванчиков, - за уши их убери.

Он принимается корчить смешные рожицы. Пока я фотографирую его, Глеб мельком замечает:

— Может быть, тут и вправду красиво. Придем еще раз?

— Конечно, придем. Хоть каждый день.

***

— Неуловимые сердца.

Я мельком бросаю взгляд на Глеба, продолжая дописывать очередную мысль из своей головы.

— О чем ты? – я проследила за тем, как задумчиво он смотрел в окно на проезжающие машины. За последние несколько недель я много раз замечала его некую отстраненность. Бывало Глеб уходил в свой отдельный мир и пропадал там на некоторое время, не обращая внимания на других. При этом настроение у него становилось грустным.

— Я вспомнил один наш разговор, и ты упоминала про мгновения, которые мы не можем уловить. Они быстротечные. Ты сказала, что гонишься за моим сердцем, потому что оно печальнее всего на свете, и я запомнил это.

В памяти возник образ того разговора. Я улыбнулась и написала прямо в середине тетради «НЕУЛОВИМЫЕ СЕРДЦА».

— Это правда. Обстоятельства заставляют нас гнаться за собственными же сердцами. Мы должны быть счастливы, Глеб. Мы это заслуживаем, как и все люди на этой планете.

Глеб утвердительно кивнул и снова погрузился в чтение книги. Задумчивое выражение лица не покидало его, я видела, что он никак не мог сконцентрироваться на очередном произведении. Но я не стала мешать ему бороться с чувствами, которые пытались выбить его из привычной колеи. Я понимаю, ему не легко дается образ моей жизни. Это как стоять на краю и балансировать, пока порывы ветра качают тебя из стороны в сторону, грозя толкнуть в бездну.

Я любила его, но давала понять, что мои двери открыты. Он мог уйти в любую минуту, и я бы приняла это. Мне хочется, чтобы этот парень действительно был счастлив. Может быть, счастье заключалось не во мне и даже не в другой девушке. Оно может значить намного больше, и я надеялась, что когда-нибудь ему удастся прийти к нему. И все-таки Глеб оставался рядом, узнавая меня настоящую – больную и уставшую на сотни лет вперед. Он замечал мои изменения и глазом не повел. Просто боролся вместе со мной.

Я вернула внимание на тетрадь, собираясь дописать остатки мыслей, но они разбежались по уголкам моего сознания. Спрятались от меня. Я устало выдохнула и зашлась приступообразным кашлем. Он появился на прошлой неделе. Мама тут же повезла меня к Анне Александровне, мне вновь провели исследования и обнаружили застойные явления в легких, появившиеся из-за нарушения работы малого круга кровообращения. Этот кашель буквально раздирал меня в клочья, мог разбудить меня посреди ночи, и иногда к нему присоединялась невыносимая одышка. Я подкладывала за спину много подушек и просто сидела с закрытыми глазами, умоляя нашего создателя прекратить эти мучения.

— Ну, как вы тут? – защебетала Николь, возникшая прямо перед нами. Глеб поймал мой обеспокоенный взгляд и нацепил на лицо свою привычную невозмутимость.

— Замечательно. Спасибо за вкусный ужин, – сказала я, стирая капельки пота со лба. Я действительно была не в порядке и скрывать становится намного тяжелее, учитывая, что все признаки теперь говорили о себе внешне.

— Мне было бы намного приятнее, если бы вы двое приезжали к нам почаще. Кстати, меня терзает один, как мне кажется, очень важный вопрос.

— Вот только не начинай, – запротестовал Глеб. Когда мы вошли в кофейню три часа назад, держась за руки, Николь сходу спросила, не встречаемся ли мы.

Она схватила с соседнего столика стул, развернула его спинкой вперед и уселась рядом. Громко положив блокнот, она с интересом посмотрела на нас обоих.

— Слушайте, ну, поцелуй был горячим. Серьезно, я еще не встречала такой... явственной искры между людьми. Не поверю, что вы просто друзья.

— Николь, это не твое дело, правда, – мягко заметил Глеб, а мне просто хотелось смеяться. Любопытство моей подруги всегда било через край.

— Ариана моя лучшая подруга, я имею право знать, что у моей малышки появился ухажер.

— Слышишь, тебя назвали ухажером! – наконец засмеялась я.

Мы не думали о том, чтобы рассказывать о наших отношениях. В любом случае, люди всегда додумывают и договаривают за тебя, разносят свое мнение по всей округе, и потом каждый человек сам складывает пазл.

Николь демонстративно закрыла книгу Глеба и положила к себе на стул. Я ойкнула и засмеялась еще сильнее. Почему-то именно он подвергался всем серьезным разговорам.

— По крайней мере, мне приятно знать, что вы больше не ходите порознь. Какая муха тебя укусила, чувак? Ответь на мой вопрос!

— Отвали. – Он попытался вернуть книгу, но Николь ударила его по руке.

— Ну, ладно, я все равно вижу, что вы любите друг друга. Вы целовались перед всей командой, а потом Андрей надрал Глебу задницу. Ты знала, милая? – Она злостно заскрипела зубами, удерживая взгляд парня.

— Что? – удивилась я.

— Ага, ребята собрались в раздевалке. Кто-то проговорил твоему брату о вашем поцелуе и ему это не понравилось.

— Почему ты не сказал мне? – спросила я у Глеба. Я волновалась только за то, что брат мог причинить ему боль, и только.

— Наверное, потому что заслужил. Никто не может прикасаться к его маленькой принцессе.

— Этой принцессе уже двадцать один. Боюсь, «принцессой» тут и не пахнет, – усмехается подруга, закидывая в рот орешки. Она берет еще несколько, но ей не хватает, и она забирает всю миску.

— Он просто волнуется за тебя, – продолжает Глеб, долго удерживая мой взгляд. Для Николь волнение значило одно, а для меня – другое. В отличие от нее, мой брат все знал о больном сердце. Он находился рядом со мной в самые тяжелые времена. Друзья понятия не имели о сложности строения больного органа.

— При этом Андрей не должен был бить тебя!

— Это в прошлом. – Парень махнул рукой перед лицом и придвинул к себе стакан с газировкой. — Мы поговорили, у нас все нормально.

Андрей и Глеб были лучшими друзьями. Мы с Глебом познакомились намного раньше, хотя я сразу заметила его. Я была на пару лет младше и поначалу стеснялась находиться в компании незнакомого мальчика, поэтому просто наблюдала за его красивой внешностью, веселой манерой разговаривать и бежать впереди паровоза. В детстве он был смелым, открытым и жутко надоедливым, но я, подобно всем девочкам, питала к нему скрытую симпатию. А когда Андрей привел его к нам домой, все мои представления рухнули, девичьи мечтания разбились об жесткую реальность. Он был противным, и ему не нравилось, что я вечно за ними таскалась.

И, как вы можете видеть, вот к чему в итоге это привело.

Я его любила.

Но дружба моего брата с ним была настоящей. Это только в последнее время Андрей отдалился от всех нас, не называя веской причины. На звонки родителей отвечал редко, мне отправлял короткие сообщения с вопросом о самочувствии и иногда мы говорили о его времяпрепровождении, которое он отчаянно скрывал. Даже Глеб не мог понять его поведения. Сколько помню, они всегда были вместе – начиная от игры в хоккей и заканчивая совместным проживанием в одном доме. Благо, у них были разные девушки.

— Парни опять поспорили на деньги. Только теперь не на Ариану, а на вас обоих. Они надеются, что вы придете завтра на вечеринку к Мико, и мы застанем ваш поцелуй. Там около двадцати штук, если не ошибаюсь.

Глеб, наконец, прыскает со смеху, и я следую за ним. У хоккеистов в континентальной лиге, тех, кто играл дольше и больше других, водились неплохие деньги, и они часто разбрасывались ими налево и направо, пытаясь найти себе занятие. Семьи у них не было, девушки не занимали приоритетное место, так что жили ребята в свое удовольствие.

— Мы не придем, – заверяет ее Глеб.

— У нас другие планы.

На самом деле, планов никаких не было. Я просто-напросто не имела больше возможности куда-то ходить.

Николь громко цокнула языком и поднялась со своего места.

— Вы довольно непредсказуемые, поэтому я не теряю надежды. Короче, до дома Мико где-то полчаса езды от города. Я поставила пять тысяч, а зарплата у меня маленькая. – Она развернулась на каблуках, прошла несколько шагов и резко вернулась обратно. — Знаете, по статистике, пары, которые держали свои отношения в тайне...

— Статистика высчитывалась годами, дорогая! – взмолился Глеб, взяв ее за руку. — Нет смысла приписывать чувства к каким-то бестолковым цифрам!

Николь яростно вырвала свою руку и закатила глаза.

— Ты в университете цифры изучал или все-таки иностранные языки? Я вот ни разу не слышала, чтобы ты говорил на английском! Пожалел бы мое сердце, хоть раз!

— Бесполезно спорить с гением, – заключила я, улыбаясь так, что у меня едва не треснули щеки.