ПЛОХИЕ ДЕВОЧКИ ТОЖЕ ПРОИГРЫВАЮТ

     ( Jamelia – Numb (Linkin Park cover )

Под свадебным платьем рваные джинсы.

Они включают нам музыку пополудни. Это отвлекает от мыслей, переносит в иной мир – думают эти люди в белых халатах. Вы считаете также? Не отвечайте. Конечно же, Вы так считаете. Иначе что Вас держит здесь уже третий день? У Вас счастливая семья: прекрасная жена, красавица дочь, Вы любите свою работу. У меня никогда этого не будет. Без нее я не вижу всего этого.

Ха-ха-ха-ха!.. Господи, Вашу мать! Да что я такое несу!! Я никогда не видел, что у меня может быть семья...

Есть одна мелодия. Она очень мягкая. Она помогает мне возвращаться к Трикс. Я проживаю этот день каждый раз, когда пополудни играет эта мелодия. Такая ровная, но такая беспокойная внутри.

Вы верите в переселение душ?

Я тоже. Это полная чушь, конечно, но... если бы я не видел Трикс здесь, сейчас здесь в этой холодной комнате, я бы ответил то же, что и Вы. Как это касается дела? Вы делаете свои записи. Я рассказываю то, что было. Вы делаете выводы, принимаете решение. Я устал принимать решения. Это ко многому обязывает. Каждый день, рассказывая Вам в этой самой комнате, переживая вместе с Вами самые настоящие моменты своей жизни, я словно медленно умираю. С каждым словом клетки в моем организме прекращают жить.

Почему здесь окно находится так высоко?

Это логично. У меня даже не возникает желания общаться с этими людьми. Они уже мертвы для общества. А для Вас они лишь очередной эксперимент.

Да. Да. Возвращаемся к нашему разговору...

Гхм...

Не вернувшись домой в тот вечер, проведя ночь в своем офисе, кое-как умостившись на двух составленных вместе офисных стульях, я вынужден был признать, что боялся. Чего? Боялся возвращаться домой. Боялся увидеть ее. Боялся сорваться на глазах у родителей. Отец никогда бы меня не понял. Однажды я чуть было не наделал ошибок у него под носом, а на этот раз я не хотел показывать свои загрязненные руки. Стыд. Злость. Ярость. Я сам подвел себя к этому. Мама? Мама всегда была чем-то вроде земного ангела для нас троих. Она никогда не учила меня жить. Никто не учил меня жить.

Когда Памела позвонила, я рванул к ней на всей скорости, но вовремя остановился и успокоил все свои мысли. От всей боли, что разрывала меня на части внутри, мне было необходимо причинить боль другому. А именно ей. Показать, что я тоже связан обязательствами, что все то, что было в отсутствие Фреда, всего лишь давно пройденная игра. Ну, просто захотелось пройти ее снова – от начала до конца. И ты знаешь, что тебя все равно ожидает то-то и то-то, но ты, как наркоман, видишь картинку, видишь Трикс, и все словно покрывается дымкой, дурман забивает голову, а ты не в силах сопротивляться.

Мы поговорили по телефону. Это было непросто. Я был виноват перед Памелой, обманывая эти несколько дней, прикрываясь ее именем перед семьей.

Жизнь только кажется простой. На самом деле... на самом деле, строить каждый день, чтобы назвать эти отрезки времени Жизнью, довольно сложная и непосильная задача.

Меня вызванивали три дня. Брат приезжал ко мне в магазин, чтобы поговорить, но я занимал себя различными «неотложными» делами по работе, а когда звонила мама, ссылался, что во всем виноваты новые поставки товаров, а исполнительный директор попросил отгул. Она верила. Либо притворялась, что верила.

Прежде чем вернуться домой, я должен был забыть о Трикс, о ее безумиях, о наших вновь вспыхнувших призраках чувств. Это было просто. Пока ее не было рядом.

Я заехал за Памелой около шести после рабочего дня. Она выглядела окрыленной и очень веселой, а страстный поцелуй говорил, что она все еще хочет быть со мной.

- Ты выглядишь уставшим, - тихо произнесла Памела.

- Было много работы.

- И эти синяки под глазами... Что-то случилось? Ты так долго был занят.

- Я знаю. Ты ведь простишь меня?

- Что бы ты ни сделал, мне кажется, я прощу тебе все на свете.

Мне захотелось обнять ее так крепко, чтобы никогда не отпускать. Памела держала меня на плаву все эти годы. Я был ей благодарен. Она боролась со мной за меня, хоть я и не заслуживал стольких усилий. Я все равно оказался предателем ее любви.

- Милый! Сколько можно ждать вас, дорогие мои? – Хелен встретила нас на пороге. Она всегда обнимала Памелу, признавая в ней свою самую желанную дочь из возможных. – Я рада, что ты нашла время вернуть его домой!

- Ну правда же, сколько можно работать, Доминик?

- Я именно по этой причине звонил тебе каждый вечер, - прошептал я ей на ушко, удерживая в своих объятиях.

- И поэтому твой голос сопровождал меня на сон грядущий?

- Нет. Потому только, что я не могу без тебя жить.

Оказалось, что Трикс находилась в кухне за углом. Она не могла не слышать наш диалог, а по ее опущенным глазам и сжатой кастрюльке в руках я в этом убедился.

Я отправился наверх, а Памела осталась помогать в приготовлении ужина. Отец с братом были отправлены за недостающими ингредиентами и бутылкой хорошего вина. Приходилось ходить по собственному дому прислушиваясь: к шагам, к шороху, к голосам, - и все это было подсознательно, без малейших усилий.

Я слышал, как хлопнула дверь в комнате брата. Я переодевался у себя, когда включили свет в ванной, где секундой ранее я принимал душ. Шаги тихие, скользящие тени, едва слышимое дыхание, а затем я увидел уголок ее лица, отразившийся в кусочке зеркала, видимого через приоткрытую дверь. Печальные синие глаза смотрели на меня долю секунды не отрываясь... Я продолжал одеваться, притворившись, что не замечаю ее.

- Ты так сексуально выглядишь! – Памела появилась в моей комнате настолько резко, что я даже не был готов. Она помогла мне застегнуть рубашку, которую я только и смог что накинуть на плечи. – Я съем тебя на десерт. И тебе лучше думать об этом весь вечер! – ее губы проложили дорожку на моей шее, а затем притянули в сладком поцелуе.

- Ты уже приступила к десерту? – аромат ванили с ее губ напоминал о мамином пироге, запах которого она принесла с собой в мою комнату. Я быстро скользнул взглядом по двери в ванную: свет был погашен. Но я не был уверен, что она ушла.

- Хелен спросила моего совета. И мне пришлось попробовать кусочек. Ты такой ароматный... Я соскучилась по тебе, любимый...

- Я – десерт, забыла?

- Точно! С тобой можно о многом забыть, - улыбнулась Памела.

За столом были только родители. Фредерик поднялся наверх за невестой, но он задерживался, и Маршал решил открывать вино без них. Непринужденная обстановка, обыкновенные семейные разговоры – все это возвращало на круги своя. Произошедшее начало казаться мне страшным кошмаром из прошлой жизни, с которой я покончил раз и навсегда. Так мне хотелось... Покончить с прошлым раз и навсегда.

Я был рядом с моей женщиной. Я смотрел на нее, улыбался ей, целовал ее руки, обнимал ее, возможно, оттого что сердце мое все еще желало подняться туда и вновь увидеть синие глаза в приоткрытой двери ванной.

- Беатриче плохо себя чувствует. Она просит прощения у вас всех за свое самочувствие, но она не спустится к ужину, - грустно оповестил Фредерик, присоединяясь к нам.

- Что-то случилось? – поинтересовался Маршал.

- Может быть ей что-то нужно? – спросила Памела встревожено.

- Нет. Простое недомогание. Мне кажется, она просто скучает по Нью-Йорку.

- Ты мог взять ее с собой, – бросил я слишком резко.

- Но тогда она б не сблизилась с тобой, - столько уверенности и легкомыслия в его голосе. Я рассмеялся.

- Отлично!

- Мама рассказывала, что вы весело проводили время. Жаль, меня не было с вами.

- Все будет хорошо, дорогой! Я заварю ей чай, а ты отнесешь ей после ужина. Это просто грусть или же она действительно скучает по дому.

С того момента я не присутствовал более со своей семьей за столом. В смысле, ментально. Я думал над тем, о чем она думает, все ли с ней сейчас в порядке... Фредерик очень сильно переживал. Это было легко прочитать на его лице.

Мы с Памелой помогли родителям убрать со стола и поднялись наверх, чтобы заняться любовью. Порывами нежности наши тела сплетались в белоснежных просторах, срывая дыхание жаждущими стонами. Я не мог поверить, что живу ради другой женщины. Ее прикосновения были новыми. Ее кожа была неизведанной планетой. Приходилось все начинать по новой. Меня охватил страх, что нужно будет поступать так каждый раз, оказываясь с ней в одной постели.

- Доминик?

- Извини... мне... мне нужно, - я вырвался из ее ласк и сел на краю кровати, глотая свежий воздух из открытого окна. - Мне нужно.

- Ты снова закрываешься от меня в свою скорлупку, - тихо прошептала Памела через некоторое время.

Я начал ходить по комнате, собирая себя по кускам. Я пытался убедить себя в правильности своих поступков. Я посмотрел на темноволосую женщину, окутанную моими простынями. Памела следила за мной, пока я не остановился, а затем понимающе отвернулась к стене. Этот жест я никогда ранее не наблюдал за ней.

- Я приму душ.

- Да, - ее слабый голос говорил о многом. – Ты любишь меня? – вопроса хватило, чтобы окончательно разделить мое сердце надвое.

- Конечно.

- Хорошо.

В ванной я тотчас включил свет. Моя девочка сидела забитым комочком у стены, дрожащими руками прижимая к лицу желтое полотенце, чтобы приглушить удушливые рыдания. Сначала мне хотелось просто принять душ, не обращая на нее внимания. Затем мне представилось, как я стою у зеркала и не смею прикоснуться к ней. И сердце в груди разлетелось на осколки.

Я больше не мог выносить эту боль.

Быстрыми движениями я включил воду, чтобы только не заподозрили, что нас двое. Она прятала лицо в складках этого желтого полотенца. Я обрушился перед ней на колени и опустил голову прямо у ее босых ног. Она дернулась и заплакала с новым надрывом. Я дышал осторожно, подавляя свои приближающиеся слезы. Я еще понимал, что мы не одни, что есть еще двое возможных участников этого действа.

Трикс начала слегка раскачиваться. Я принял это за первый признак спокойствия и попытался прижать ее к себе, но она продолжала отбиваться от моих рук. Наконец мне удалось обнять ее, ощущая на себе леденящий холод ее тела. Бедняжка просидела на полу неизвестно сколько времени.

Я в несколько движений, давая отпор ее сопротивлениям, поднял ее на руки и перенес под теплые струи воды. Трикс продолжала бить меня слабыми кулачками и хлестать ладонями. С усилиями я вытянул у нее вымокшее в воде полотенце и выбросил его на пол комнаты. Словно сейчас вижу лужу, тотчас образовавшуюся вокруг него.

Я ласками согревал ее тело, разжигая, распаляя ее чувства ко мне, от которых нам теперь никогда не избавиться. Я целовал ее неистово, признавая свое поражение.

Мы проиграли это сражение с жизнью. Но чувства поглотили нашу реальность.

Трикс легко поддалась на мои успокаивающие ласки, и вскоре это стало напоминать любовное действо в комнате посреди двух реальностей. Одна ее, другая моя. И никто не поймет нас, если об этом станет известно.

Она плакала. Слезы непрекращающимся потоком сливались с капельками моей любви к ней. Не нужно было ничего говорить. Наконец, когда она расслабилась, ее движения стали более податливыми, а тонкие ручки пытались вцепиться в меня. Она словно лезла мне под кожу, внутрь, через, под мое сознание.

Пар, образовавшийся вокруг нас, утруднял дыхание, а ритмичные движения и вовсе его отключали. Набрав побольше воздуха в легкие, я выдохнул ей в ухо:

- Скажи, что любишь меня.

Трикс молчала. Я внезапно остановился. Как на развилке, когда дорога предоставляет тебе право выбора, и уже от тебя будет зависеть, что произойдет дальше. Она расстроено зарычала на меня. Наши взгляды встретились.

- Я...

- Скажи это!

- Я люблю тебя. – горячо прошептала она и выгнулась с моим последним толчком. И тотчас холодный, смертельно холодный оргазм потряс меня подобно удару током. Языки страстного горячего пламени пронзали. И невозможно было различить, где заканчивалась реальность и начиналась наша безумная, сумасшедшая любовь друг к другу; невозможно было определить, столь быстротечно и ослепительно она показалась на горизонте.