Глава 33. Дельфания

Я никогда не была в комнате для частных аудиенций правителя Аллантии. Кроваво-красный гранит на стенах. Дерзость и агрессивность. «Неужели он таким был всегда?» – сострадание к Зурабу неожиданно, как брошенное метким ударом копьё, пронзило меня. Я с силой сжала руки в кулаки, причинив этим своему телу ощутимую боль, но на волне этой боли подобные мысли разом стёрлись в моей голове: «Я здесь не для этого». «Дельфания, ты непрекращающийся источник любви», – следом нахлынули слова моей матери, но я и им также уверенно перекрыла путь.

– Я знал, что рано или поздно, но по своей воле, ты будешь здесь стоять.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать полный тщеславия голос Зураба. Я сделала самый глубокий вдох, на который были способны мои лёгкие, и удерживала в себе этот глоток воздуха так долго, пока Зураб не прикоснулся сзади к моим волосам. Его жадные руки потянулись к моим грудям, страстно прижимая меня к его твёрдой плоти, к которой я испытывала уже отвращение, но я и эти чувства перечеркнула в себе. Мне вдруг стало всё равно, что он со мной делает. Ещё немного я позволила Зурабу наслаждаться моим телом, но потом я высвободилась из его объятий и повернулась к нему лицом.

– Да, ты прав, я здесь. Но только чтобы ты... – я сделала паузу, – был у моих ног.

Мои слова и тон явно его удивили, и он, сбитый с толку, хотел снова прижать моё тело к себе, но я сделала предупреждающий знак рукой:

– Для этого ещё будет время.

Зураб ещё больше недоумевал.

– В моём чреве наследник всей твоей империи, – я сразу выложила на стол свою главную карту. – Вот прямо здесь, – я погладила ладонями низ своего живота, – будущее твоей крови, – я говорила медленно, подчёркивая интонацией каждое слово.

Такой новости правитель явно не ожидал, – не сейчас, возможно даже, что он уже перестал надеяться, потому что сейчас он стоял прикованный к своему месту, не в состоянии ничего ответить.

– Это мальчик, я чувствую его, – мой голос стал нежным. – Зураб, у тебя будет сын!

Правитель по-прежнему не двигался.

– Ты не рад? – я засомневалась.

В тот же момент он встал передо мной на колени и прижал свою голову к моему животу.

– Я буду бессмертным! – теперь он не сдерживал своего восхищения. – Сын... И это дашь мне ты, моя жрица!

Стрела, выпущенная мною, попала с первого раза в свою цель.

– Да, я твоя жрица. Но я всего лишь жрица... – во мне прозвучала досада. – У тебя есть законная жена...

– Ялалла нам не помеха. Как только родится наследник, с ней будет всё кончено.

– И я буду равной тебе?

Зураб улыбался во весь свой рот:

– Ты станешь моей новой женой. И никто не посмеет мне возразить. Потому что жена та, которая рождает от мужа, – он был резкий в своих словах.

– Да, они не посмеют. Ялалла сама уйдёт. Все же знают, что она сухая, как старая олива. Да и что за ней? – Ничего. Она не может тебе дать ребёнка, ты столько пытался... – мои рассуждения лились сладким нектаром в сердце правителя, – значит, она тебе не жена, и ты вправе взять другую. А я вправе отказаться от своего сана.

Зураб усадил меня на мягкий диван, обтянутый дублёной кожей. Он начал целовать мою шею, склоняя меня лечь на подушки, моя голова коснулась шёлка: «Какие же они холодные!» И мне пришлось с силой оттолкнуть от себя Зураба:

– Нет, подожди!

­– Ты хочешь, чтобы я был у твоих ног? – он встал на колени и дотронулся до моих бёдер, чтобы их раздвинуть.

– Нет, подожди.

– Я не хочу больше ждать, – в порыве Зураб снова потянулся к моим губам.

– Это важно, пожалуйста.

Он нехотя отстранился.

– Ну что ещё?

– Мне страшно. Я боюсь за нашего ребёнка, – я продолжала свою игру, так как отступать было уже некуда.

– Никто не посмеет тебя и пальцем тронуть.

– А если посмеет?

– Кто? – правитель презрительно усмехнулся.

– Пришлые.

– Но они же разбиты!

– Но не уничтожены.

Зураб быстро пришёл в себя от переполнявшего его только что вожделения.

– Они уже зализали свои раны и готовятся к новому вторжению. Поговаривают, у них есть союзники. Это лишь вопрос времени.

Я кидала свою наживку, пряча её за убедительные доводы, и он не спорил со мной, не опровергал мною сказанное. Теперь в глазах Зураба голубым пламенем горел расчёт, мелькали сотни всевозможных ходов и комбинаций.

– Но, а если они узнают о наследнике, они...

– Я не позволю! – он вскочил с дивана.

– Я в этом не сомневаюсь, – я встала и подошла к нему, положила свои руки на его плечи.

В этот момент в лице Зураба что-то переменилось, мне показалось, что он расчувствовался.

– Не думал, что ты можешь быть такой со мной, – признался он.

– Сейчас всё по-другому. Я собственными глазами видела их зверство и жестокость. Они уничтожили мою семью, изнасиловали и перерезали практически всех в храме в Оссе. Я просто чудом осталась жива, – мой голос неподдельно дрожал. – И даже беременных женщин они не щадили... А наш ребёнок... он ведь ещё даже не родился, – я прижалась к груди Зураба.

– Обещаю, такого больше не повторится с тобой. Никогда.

Я подошла к графину с красным вином и наполнила им два бокала, один протянула Зурабу.

– Я верю тебе. Верю, что ты с корнем вырвешь эту мерзко пахнущую угрозу, тогда... – я умолкла.

– Что тогда?!

– Твоя кровь действительно будет жить и процветать во веки!

Я не переставала удивлять Зураба своими соображениями, и, по всей видимости, я первая, кто говорил ему то, что он жаждал услышать, давала ему то, что ещё раз утверждало его в правильности его скрытых намерений. Правитель молча раздумывал, ходил из стороны в сторону.

– Ты права, Дельфания.

– На карту поставлено слишком многое. Принеси на наше брачное ложе головы тех, кто мечтает о нашей погибели. Так мне будет спокойней. Так мы точно будем уверены...

– Только ты достойна меня, – он не дал мне договорить.

Правитель впился в меня своими губами, и я ответила ему взаимностью, позволяя пить из меня сладкую ложь. Я жестом указала Зурабу на диван и приоткрыла полы своего платья. По его лицу проскользнула довольная ухмылка. Я ещё никогда так над ним не доминировала.

– Не закрывай своих глаз, – небрежно бросила я.

Он повиновался. Он видел во мне огонь, а я поднимала много огня – самого горячего и самого испепеляющего. Я хотела, чтобы мой огонь уничтожил его также, как его зависть и похоть уничтожили моего любимого Ахмара. Когда из Зураба уже был готов вырваться стон наслаждения, я зажала ему рот своей рукой и приказала:

– Молчи!

И он снова повиновался. Любовь покоряет – я это прекрасно знала. Я убрала свою руку с губ Зураба и встала с его колен. Подошла к окну, раздвинула плотные шторы, впустила в себя свет. Больше всего мне хотелось сейчас умыться.

– Мне никогда ещё не было с тобой так хорошо, как сегодня, – Зураб приблизился ко мне и поцеловал меня в обнажённое плечо.

– Мне тоже было с тобой хорошо. Всегда. – я сказала, не поворачиваясь к нему.

– Я сделаю так, как ты хочешь. Мы родим с тобой новую империю.

Правитель сиял, а моя наживка была проглочена.

– Пусть им не будет пощады, – я сама не могла поверить в то, что я это говорила.

Я встала перед Зурабом на колени и губами стала целовать его мужской орган. Правитель улыбался, а я пила его силу...

***

Мы стояли в очереди перед стойкой регистрации на рейс до Лос-Анжелеса в международном аэропорту Сиднея.

– Гарри, почему ты меня ни разу не отговорил лететь в Штаты, чтобы я осталась здесь с тобой? – волнение перед предстоящим полётом снова на меня накатило.

– Зачем мне тебя отговаривать? Не вижу в этом никакого смысла, – Гарри не переставал поражать меня своим спокойствием и рассудительностью. – Ты вольна лететь, куда хочешь. Я тоже волен выбирать.

– И ты выбрал лететь со мной, – закончила я его слова.

– Да, выбрал, потому что ты это выбрала, – он тихо поцеловал меня в лоб. – Проходи, наша очередь.

***

Как я и предполагала, война поглотила Зураба, и он навсегда остался гнить в своей крови.

Война ненасытная, чем дольше она идёт, тем больше ей требуется жертв. И даже когда у кого-то появляются силы и решительность её прекратить, она потом ещё долго собирает свою дань до тех пор, пока где-нибудь не вспыхнет снова. Тогда я этого не знала, но если бы знала, я бы никогда её не начинала, потому что начавшись, война не останавливается. Война продолжается в сердцах, головах, в матках. Внутренние противоречия становятся внешними, волны оборачиваются вспять и бьют друг друга с противоположных берегов. Теряется тишина, способная услышать истину. Изголодавшееся чрево не видит перед собой ничего кроме крови. Мы перестаём друг друга понимать, предпочитаем вести одну игру, никого не подпуская к своей правде, и видим только то, что лежит в границах нашего изъеденного могильным червем мироздания.

Любовь утекает, вместе с кровью впитывается в землю и оттуда уже не поднимается вновь на поверхность. Кровь остаётся гнить в земле, источая свой отравляющий запах, который искажает и вырождает рассудок, – так горит поколение, и ещё поколение, и ещё... Свет не проходит вглубь. Тьма лежит без движений, непризнанная. Исцеления нет, потому что проржавевшее сердце больше не источает любовь, а матка убивает себя злом – невидимым, неосязаемым, неотвратимым.

***

Нью-Йорк, Колумбийский университет. Я стою, уверенная, на кафедре перед тысячами смотрящих на меня глаз.

– Хочу поблагодарить вас за возможность стоять в этом зале. И я хочу обратиться к женщинам, собственно, о вас и для вас написаны все мои книги.

Я сделала глоток воды и продолжила:

– Много разных рассуждений я прокручивала в своей голове, что-то вылилось на чистые страницы, но что-то так и осталось во мне. И даже сегодня утром я думала, что же им такого сказать? – всего одну фразу, но чтобы эта фраза сразу покорила их сердце. И ко мне пришло озарение: «Прекратите свои войны». Поэтому я призываю вас прекратить все войны, которые вы, женщины, безмолвно ведёте внутри себя. Принять себя, свою природу такой, какая она есть. Не перекраивать и не изменять себя. Смотреть друг на друга не глазами конкуренции, а глазами полные сестринской любви. Это иллюзия, что мы живём порознь друг от друга; это иллюзия, что у каждой есть своё тело, только ей принадлежащие губы, руки и ноги... – это всё иллюзия. Мы с вами все вплетены в единую плоть. И если мы раним себя, боль отзывается во всём нашем теле. У нас нет чужих женских глаз, и нет чужих женских рук, как нет и чужих подруг, и нет чужих матерей...

По моим щекам потекли слёзы, я сделала паузу, чтобы их стереть.

– Мы все связаны, и связующая нить – это чистая любовь, которая живёт и передаётся через наше драгоценное тело, откуда она озаряет нашу душу, – я остановилась, чтобы перевести дыхание. – И я говорю вам, что, даже когда вы чувствуете, что любви в вас больше нет, вы ошибаетесь. Пока мы живы, любовь есть всегда. Спасибо.

Зал стоял. Я спускалась со сцены и за овациями не слышала, что кричал мне ликовавший Дерек и стоявший рядом с ним мой издатель. Но за всем этим шумом я отчётливо слышала себя. Может, только ради этого момента я и родилась?

Всем своим естеством я знала и верила, что всё непоправимое невозможно вернуть к старому, но его можно изменить новым, и в этом новом проявить себя в максимальной степени счастья, но не счастья одного, а счастья всех, кто нас окружает. Теперь я в это верила.