Глава 38. На краю мира (Часть II)

Очень большая просьба включить песню What Love Can Be в закрепе в нужный момент, чтобы все прочувствовать 🙈♥️

От моей талантливой кореечки Dirty___Thought 😘😘😘

- Хей, Лив, - окликнул Джес, когда я укладывала в сумку объективы. Он выглядел немного замотанным, а на лбу выступила испарина. – Есть минутка?

- Да, конечно.

Сегодня я почти не делала снимков, только наблюдала со стороны за другим фотографом, с которым у группы была съемка для какого-то журнала.

- Хотел спросить, - парень немного замялся, почесывая затылок. – Какие планы на вечер и выходные?

Я старалась не отводить стыдливо взгляд, потому что понимала: Джес собирается позвать на свидание или уикенд, а мне его придется как можно мягче отшить. Но это за меня сделал появившейся из ни откуда Лавлес. «Горячий рокер», словно сошел с журнала обложки Rolling Stones. Одет в кожанку на голое тело, высокие ботинки и потертые серые джинсы, чуть выгоревшие волосы зачесаны и уложены назад, а на лице не самое дружелюбное выражение.

- Приятель, кажется, ты понадобился старине Куперу, - обманчиво сочувствующе произнес говнюк, и мой рот непроизвольно открылся от его наглости так откровенно лгать.

- Дерьмо... - выругался ни о чем не подозревающий Джес, запуская пятерню в каштановые волосы. – Лив, надеюсь, это не затянется до ночи...

- Сочувствую, чувак, но это может затянуться на все выходные, - «огорченно» вздохнул Лавлес, перебивая, и я впечатала в него убийственный взгляд, но он только скорчил гримасу.

Джес заметно приуныл, разочарованно озираясь. Внутри стало гадко, что по моей вине на парня летят все шишки.

- Джес, как-нибудь в другой раз выберемся, - ободряюще сказала, потрепав того по плечу.

- Если у Джеса будет время, - едко добавил Лавлес, но я стиснула зубы и приклеила на лицо самую счастливую улыбку из своего арсенала.

- Думаю, это не столь важная, - выделила слово, переводя прищуренные глаза на Габриэля, - работа, и ты быстро освободишься.

- Тебе стоит поспешить, Мэтью не любит ждать, - с издевкой сказал Лавлес Джесу, глядя на мое хмурое лицо.

- Лив... - парень виновато улыбнулся, махнув рукой на прощание, и быстро зашагал прочь со съемочной площадки.

Внутри бурлила и кипела лава, поднималась к жерлу вулкана и готова была извергнуться, уничтожая зазнавшегося звездулю и «город ангелов», который превратиться в «погребенный под пеплом город ангелов», как когда-то после извержения Везувия Помпея. Меньше всего хотелось устраивать разборки на студии, где нас окружало множество глаз, поэтому я тихо, но четко прошипела:

- Какого черта?

Рядом с Лавлесом цензура не работала, уходя в «спящий режим», особенно, когда на его лице сияла гадкая ухмылочка победителя.

- Не кипятись, малышка, ты же не чайник, - наклонившись, пробормотал Габриэль, опуская взгляд на мои сомкнутые в тонкую нить губы. – Хотя мне нравится такой чайник все время кипятить...

- Ты ведешь себя как свинья, - выплюнула ему в лицо и оглянулась, не наблюдает ли кто за нашей стычкой, но все занимались своими делами. Умом я понимала, что подпитываю энергетического вампира, потому что для Лавлеса излучаемая мною злость являлась чуть ли не главным десертом. Он просто обожал враждовать и доводить собеседника до точки кипения.

- Собирайся, нам надо катнуться в одно место, - не обращая внимания на оскорбления, сказал «вампирюка».

- Я никуда с тобой не поеду, - отчеканила в ответ, на что Лавлес только приподнял бровь, мол, «ты уверена?». Еще бы, он был на сто процентов убежден, что я безоговорочно соглашусь.

- Подожди несколько минут, я переоденусь, - специально игнорировал засранец, зная, что это меня бесит.

- Я не...

Лавлес развернулся, и оставалось только поднять глаза в темный потолок, призывая спокойствие. Я думала незаметно ретироваться, но удача как всегда была на стороне зла, которое нагнало меня возле выхода, взяв под локоть.

- Что из фразы «я никуда с тобой не поеду», непонятно? – возмущенно произнесла, пытаясь высвободить руку. – Ты даже не можешь сделать элементарное: поинтересоваться, есть ли у меня планы на вечер, хочу ли я вообще с тобой куда-либо ехать.

- Я знаю твои планы, - невозмутимо сказал Габриэль, подхватывая мою сумку и одаривая одной из тех улыбок, от которой сердцебиение учащается.

- Правда? – едко поинтересовалась, испепеляя его спину взглядом, но что-то он не убивался, долбаный живучий вампир.

- Более того, я уверен, что тебе там понравится, - где «там» – непонятно. Он открыл передо мной дверь автомобиля, чуть наклоняясь: – Прошу, мисс.

Несколько секунд я подозрительно смотрела в его зеленые нахальные глаза, но затем, вздохнув, все же села. Зря.

- Объяснишь хотя бы, куда мы едем?

Конечно, никто ничего не объяснил, только загадочно улыбнулся, выезжая с парковки.

- Мы договорились завтра встретиться с Джи.

- Окей.

- Надо вернуться до вечера.

- Этого я не обещаю, поэтому мы заедем за необходимыми вещами.

- То есть? – мрачно спросила, глядя на сосредоточенного Габриэля.

- То есть мы едем с ночевкой, детка, - пояснил он, насмехаясь, как будто я неразумный ребенок.

- О нет, тогда отвези меня в Брентвуд, - потребовала настойчиво, но в ответ услышала категоричное короткое «Нет».

- Нет? – ошеломленно переспросила, хлопая удивленно ресницами.

- Нет, - подтвердил кивком Габриэль, сдерживая издевательскую улыбку.

- Ты не имеешь права решать все за меня! – выплескивала наружу недовольство. – Или мне надо выпрыгнуть из чертовой машины, как показывают в голливудских фильмах?!

Лавлес гортанно расхохотался, бросая мельком озорной взгляд.

- Тебе надо просто сидеть спокойно на своей прелестной попе и не спорить, - любезно заткнули меня. Я закрыла рот на замок, приняв решение с ним не разговаривать. Вскоре спорткар заехал на парковку Wegmans, Габриэль заглушил мотор, надел солнцезащитные очки и кепку, протягивая мне головной убор.

- Разве не ты говорил, что тебе плевать на весь мир? – не смогла сдержаться от сарказма, глядя на простую черную кепку.

- На мир – да, но на тебя – нет, - Габриэль, не дожидаясь, надел мне ее на голову, а я потупила взор на свои ноги, чувствуя, как растекается под кожей жар. И это вовсе не от душной погоды. Лучше бы из-за нее... – Поверь, Ливия, тебе не захочется потом видеть свое имя на заголовках журналов и таблоидах в том свете, в котором СМИ его преподнесёт. Моя репутация давно испорчена, да и похеру, но пресса умеет давить и писать полную чушь.

- Не хочешь, чтобы нас засекли вместе? – тихо спросила, пристально разглядывая узор на ткани.

- Не хочу, чтобы про тебя написали «очередная», - серьезно сказал Габриэль.

- А разве это не так?

- Не включай дуру, Ливия, ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос. Пойдем, - закрыл он тему, выбираясь из машины и стремительно шагая к Wegmans, где мы провели еще минут тридцать.

Я зареклась с Лавлесом ходить за продуктами, потому что он кидал в тележку все подряд, не читая даже срок годности и не смотря на ценник. В итоге, даже в супермаркете мы умудрились несколько раз поссориться, потому что кое-кто не знает, что такое «прислушиваться к другому». Желание было одно: послать Лавлеса с его планами к черту.

- Зачем набирать столько еды? Ты собрался всю ночь провести у плиты? – ворчала недовольно я, глядя на огромную кучу из коробок.

- Нет, мы будем заняты другим, - подтрунивал надо мной упертый идиот, вгоняя в краску.

Когда он положил огромные пакеты в багажник, и автомобиль выехал на основную трассу, Габриэль, поглядывая в зеркало заднего вида, хмуро сказал:

- За нами хвост.

- Хвост? – я оглянулась, но увидела только поток из разных машин.

- Гребаные папарацци решили поиграть в догонялки и что-то вынюхать.

Тон, предвещавший что-то опасное и противозаконное, мне совсем не понравился, как и хищный взгляд, устремленный на дорогу. В духе Габриэля искать приключения на задницу, а меня такая идея не прельщала.

- Только вам ничего не светит, ублюдыши, - прошептал психопат, увеличивая скорость. Я нервно заерзала на сиденье, глядя, как ползет стрелка, переваливая отметку сто.

Lamborghini вылетела на трассу СА-1, тогда я приметила черный Шевроле. На лице Габриэля играла свирепая ухмылка, в глазах горел азарт, не суливший ничего хорошего.

- Сейчас будет очень-очень весело, детка, - возбужденно пробормотал он, поглядывая на не отстающих преследователей.

- Твое «весело» приравнивается к выражению «опасно для жизни», - пробурчала я, стараясь уже не смотреть на скорость. Габриэль задорно улыбнулся, нажимая что-то на проигрывателе, через секунду уже на весь салон играла знаменитая песня группы Rammstein «Du hast», а у меня «сосало под ложечкой» от беспокойства.

Если сначала я просто боялась, после того, как меня впечатало в сиденье, стало не на шутку страшно. Зато Габриэль сбоку уж точно наслаждался и получал кайф от гонки. Ненормальный придурок. Перед глазами мелькали сцены из фильмов «Форсаж» и «Need for Speed: Жажда скорости», как переворачиваются гоночные автомобили и взрываются. Во рту от волнения пересохло, ладони вспотели, а красочный пейзаж слился в одну сплошную размытую полосу. Я вспоминала все молитвы под басы и голос Тилля Линдеманна, проклиная идиотского Лавлеса, который возомнил себя долбаным Шумахером, будто соревновался в «Формуле 1».

- Всегда мечтала сдохнуть под песню «Du hast»! – крикнула рассерженно я, вкладывая в голос всю злость. – Ты специально ее выбирал?!

- Она драйвовая, - громко засмеялся Габриэль. – Ты уже ищешь скрытый подтекст.

- Очень символично включать ее, когда можешь в любой момент разбиться в лепешку! Тебе надо лечиться!

Он откровенно издевался, сбрасывая скорость, но как только на горизонте вновь появлялась злополучная Шевроле, с дикой сумасшедшей улыбкой разгонял спорткар. Я сдерживалась, чтобы не завопить и не прибить новоиспеченного Шумахера, представляя в голове самые ужасные картинки.

- Только не говори, что тебе страшно, Лив, - радостно орал Лавлес, прекрасно видя, что я на грани и вот-вот запищу. Не дождется!

- Если мы не разобьемся, тебе все равно не жить, - прошипела я под нос, смыкая с силой глаза и сжимая ладонями сиденье. Я так тряслась от страха, что не почувствовала, как его ладонь легла на мое бедро и поползла вверх.

- Не загадь сиденье, малышка, - противно заржал он, сжимая мою ногу.

- Если ты сейчас не успокоишься, именно это я и сделаю! – гневно заорала на недогонщика.

- Черт, ладно, - «расстроенно» сказал Лавлес, снижая скорость. Он переживал за машину, а не за мое психическое состояние и здоровье! Урод! Габриэль высунул руку в окно, показывая фак, и заорал: - Сосите, ублюдки!

- Сумасшедший, - прошептала я, вертя пальцем у виска.

Из открытых окон доносился соленый бриз, смешанный с запахом хвои. Послеполуденное солнце купалось в водах Тихого океана, прячась за горизонтом. В тот момент я восхищенно взирала с открытым ртом, как водная гладь превращается на глазах в расплавленное золото, а небо приобретает бархатную синь с розовыми разводами. Захотелось сразу достать «лейку» и запечатлеть это великолепие, но как раз из гущи деревьев показался небольшой стеклянный дом, возле которого притормозила машина. Lamborghini заехала в гараж, тогда я собрала все силы и стукнула недоделанного Шумахера по плечу со словами:

- Чокнутый!

Габриэль только потешался и прикалывался, проверяя сиденье.

- Мало ли, кто тебя знает, трусишку, - не переставал подкалывать Лавлес, доставая из багажника пакеты. – Да ладно, признайся, что это было круто!

- Для тебя – да, потому что ты псих, - проворчала, оглядываясь, и прошла следом за Габриэлем, очаровано озираясь. – Ого... ничего себе... чей это дом?

- Мой, - сказал он, улыбнувшись, и поставил пакеты на стол.

- Разве твой пентхаус не находится в Пасифик Палисейдс? – удивленно спросила, не переставая восхищаться чудесами строительства и дизайна. Дом был сделан частично из стекла, окруженный различными деревьями, стирая грань между интерьером и экстерьером, что позволяло сполна насладиться красотой жизни среди природы. Он в буквальном смысле свисал над обрывом, открывая потрясающую панораму на бескрайний Тихий океан.

- Да, но о нем все знают, а это тайное убежище, - заинтриговано сказал Габриэль, раскладывая продукты, пока я бродила по помещению, дивуясь как все идеально сочетается. Интерьер был выдержан в коричневых, белых и серых тонах. Стены, обшитые темными панелями, серый гранитный пол, светлая мебель. На одной из стен над камином висела картина. Неизвестный художник изобразил стволы берез и парящую среди пышной зелени на качелях девочку в розовом развевающемся платье. Сбоку стоял мальчик, держащий рукой козырек коричневой кепки, и с удивлением взирал на нее. Картина добавляла легкости и воздушности, которой был пропитан дом.

- Почему вдруг решил его купить? – спросила я, обводя глазами помещение и изучая каждую деталь. Тут можно устроить отличную фотосессию.

- Некуда деть деньги, - отмахнулся Лавлес, но я с упреком посмотрела на него, намекая, что такой ответ не принимается. Он вздохнул и пожал плечами. – Увидел в журнале, которые таскает постоянно Купер. Понравился и купил.

Я перевела взгляд на парня и только сейчас заметила, что на его футболке принт с Джоном Ленноном, участником группы The Beatles, и его женой Йоко Оно.

- Что? – не понял моего задумчивого выражения Габриэль, дергая за края футболки.

- Ты знаешь историю этого фото?

- Э-э-э... нет, - парень взлохматил песочно-блондинистые волосы и почесал затылок. – Кажется, это кто-то из фанатов прислал. Давай ты сначала приготовишь пожрать, а потом расскажешь? Я не помню, когда ел. Правда, Лив, жрать охота, - он состроил жалобную рожу, от взгляда на которую, обливалось сердце кровью.

Если бы я не чувствовала, что мой желудок готов прилипнуть к позвоночнику, поспорила бы, но на самом деле была голодна не меньше. Особенно, после пережитой адской гонки. Поэтому я занялась готовкой, Габриэль включил негромко музыку и крутился рядом, надоедая и что-то вечно бубня.

Когда я вышла с тарелками на веранду, уже смеркалось. Откуда-то доносилось стрекотание птиц, шум волн, ударяющихся о скалы, небо приобрело темно-синий, почти черный оттенок, а через серую пелену проступали очертания месяца. Желудок скрутило в узел, но не от голода - от переполняющих чувств. Это место создавало прекрасную иллюзию уединенности, будто другого мира не существует, только небольшие холмы, покрытые разными кустарниками, деревьями, и раскинувшийся океан. Волшебство.

- На тебя все так же действует вино? Если да, я не буду рисковать, - послышался за спиной насмешливый голос. Я развернулась и зыркнула на Габриэля с негодованием – вечно все испортит своими шуточками. – Я помню маленьких пони и как ты храпела. Не, трусишки миленькие, но ностальгировать снова не хочу. Или ты по-прежнему их коллекционируешь?

- Тебе они прям покоя не дают, раз ты еще это помнишь, - фыркнула я и забрала из его руки один бокал. Сделала небольшой глоток, отворачиваясь и любуясь лунной дорожкой. К алкоголю я относилась с опаской, предпочитая что-то легкое и в небольших количествах, потому что знала: действует он против меня, а снова облажаться и краснеть перед Лавлесом желания не возникало.

Мы почти молча опустошили тарелки за считанные минуты, убрали грязную посуду в посудомоечную машинку, нарезали сыра и фруктов и вернулись на веранду, усаживаясь с бокалами в креслах. От такой идиллии хотелось прикрыть глаза, просто молчать и наслаждаться. Либо от полученного адреналина при езде на спорткаре не действовало вино, либо я настолько расслабилась, что не замечала легкости в теле. Сейчас не было потребности задаваться сотней бессмысленных вопросов – душа требовала отдыха и разгрузки.

- Расскажешь историю фото? – отвлек спокойный голос Габриэля.

- Что ж, она грустная, - тихо сказала, не открывая глаз. – Ее сделала Энни Лейбовиц 8 декабря 1980 года, очень известный фотограф. Тогда она работала в журнале Rolling Stone, который отправил снять ее лишь одного Ленонна, но Джон настоял, чтобы на фото была также Йоко. Лейбовиц предложила создать сцену с поцелуем в духе обложки альбома «Double Fantasy», попросила Леннона снять одежду и прижаться к Йоко. Фотограф хотела снять их обоих обнаженными, но в последний момент японская художница постеснялась раздеться. Она и так в то время была не самой большой любимицей публики – Йоко все еще обвиняли в распаде The Beatles. Как позже Энни сказала в интервью: «Не было никаких задумок и репетиций, Джон просто свернулся калачиком и обнял ее», - я сглотнула и открыла глаза, глядя на принт - навернулись слезы от нахлынувших чувств. Или это вино подействовало, вызывая меланхолию – внутри все сжималось от горького послевкусия. – Спустя примерно пять часов после фотосессии, Джон Леннон был убит своим чокнутым фанатом.

Я замолчала, сжимая губы, чтобы не расплакаться, сделала большой глоток вина и тяжело выдохнула, вглядываясь в серебристую лунную рябь безмятежного океана.

- Я был в курсе того, что Леннона убили, но не знал, что за этим фото стоит история его гибели, - промолвил серьезно Габриэль, щелкая несколько раз зажигалкой и затягиваясь. Теперь свежий воздух смешался с запахом сигарет «Pall Mall», которые он неизменно курил.

- Каждый раз нахожу в этом фото что-то новое: беззащитность перед женщиной, полное доверие, необъятная нежность и трагичность, - прошептала, закусывая до боли внутри щеку от волнения. На самом деле... На самом деле, мне требовалось немалых усилий, чтобы сдержать слезы. Не разлететься на кусочки и стать частью океана, как когда-то Русалочка бросилась в море с приходом рассвета и превратилась в морскую пену. – Джон Леннон сказал, что не боится показаться уязвимым перед любимой женщиной, и на этом фото показаны их отношения, именно такими, какие они есть. Лейбовиц рассказывала, что в 80-ые люди были более циничны и считали публичное проявление чувств слишком сентиментальным. Знаешь, - я облизываю губы, делая небольшую паузу и собираясь с мыслями. – Я думаю, ничего не поменялось, если не усугубилось. Люди по-прежнему бояться признаваться хотя бы самим себе в чувствах, поэтому так несчастны.

Я замолкаю, подтягиваю коленки к подбородку и прячу выступившие слезы. Не хочу, чтобы он думал, будто я давлю на жалость и выпрашиваю взаимности, скорее, мне нужна конкретика с его стороны. Не понимаю, как дальше быть.

- Помнишь, я говорил, когда человек одинок и впускает в свой мир что-то новое, он не понимает, как поступать, - неожиданно произносит Габриэль. Мерещится, будто слышу нотки страха и опасения в его голосе. Или я пьяна. – Ты слишком далеко зашла, Ливия, - после сказанной фразы перевожу озадаченный взгляд на серьезное лицо парня. Он проводит указательным пальцем над губой и чуть тише говорит, глядя отрешенно вдаль: - Именно в твоих глазах я вижу того, кого не хочу видеть.

Я непонимающе разглядываю его черты, не зная, что должна сказать и должна ли.

- Кого? – вырывается вопрос и повисает между нами.

Габриэль некоторое время молчит, и я теряю надежду, что вообще дождусь ответа. Он медленно переводит взгляд, прожигая насквозь, по спине скользит холодок от напряженной атмосферы и скопившихся эмоций. Я даже боюсь вздохнуть или пошевелиться, утопая в его безумном бурлящем водовороте.

- Себя, - не знаю, сказал ли он вслух или мысленно. Габриэль смотрел прямо и впервые был откровенным, я терялась в потоке и глубине, которая таилась в темно-зеленых чарующих нефритах. – Ни в чьих глазах я не выгляжу таким, как в твоих.

- Каким?

- Таким... - его уголки губ немного подрагивают, словно он борется: сказать или нет. – Таким уязвимым.

«Но не только ты выглядишь уязвимым, Габриэль, я тоже...». Я, расчувствовавшись, опускаюсь к нему на колени, нежно обвиваю шею руками и утыкаюсь носом в плечо, а в голове крутится одна и та же фраза «Я тоже, я тоже, я тоже, я тоже, я тоже, я тоже... Я тоже, Габриэль, уязвима перед тобой».

«Приди ко мне, хочу быть твоим лучшим другом на все времена, хочу быть платком, что утирает твои слезы, никогда не хочу быть один», - играет одна из любимых песен группы Kingdom Come. Я недоверчиво мотаю головой, заглядывая в потрясающие малахитовые глаза.

- Не верю, что ты слушаешь What Love Can Be.

- Почему это? – тихо смеется Габриэль, пробегая ласково пальцами по моей щеке.

- Ну, - я улыбаюсь, облегченно выдыхая, - эта песня слишком интимная.

- Как раз для этого вечера, - он играет бровями и шепчет: - Можно пригласить вас на танец, мисс?

- Ты точно тот сумасшедший, который всего пару часов назад несся со скоростью света от папарацци? – я не больно щипаю его за щеку. Габриэль тянет меня за руку в полутемную комнату и включает песню заново. Это точно сказка, и я не хочу просыпаться, не хочу, чтобы с рассветом она растворялась в тумане. Я бы вечно таяла в нежных объятиях этого странного парня под What Love Can Be и чувствовала его размеренное сердцебиение, дыхание, аромат.

- Приди ко мне, - тихо бормочет Габриэль, и кожа покрывается приятными головокружительными мурашками. Его голос грубее и ниже, чем у Ленни Вольфа, но заставляет сердце трепетно и учащенно колотиться. - Хочу быть твоим лучшим другом на все времена, хочу быть платком, что утирает твои слезы, никогда не хочу быть один. Я никогда, никогда, никогда не думал, что могу испытать чувство, которое меня так взбодрит. Я не мог найти свое место, живя вне времени, живя вне времени.

Играет проигрыш, комната, и все вокруг исчезает. Остаются только объятия Габриэля, его восхитительный голос, который проникает под кожу и в голову, словно волшебный сладкий дым. Или я ч-ч-чертовски пьяна. От него...

- Теперь, когда ты пришла и освободила меня, теперь, когда я знаю, какой может быть любовь, всё, что я хочу – чтобы ты была со мной, это всё, что я хочу, - шепчет в конце он, и я не ощущаю пола под ногами, до такой степени обнаженная перед ним в тайном убежище на краю мира. В стеклянном замке Габриэля, но он не будет одиноким. Я не хочу, чтобы он был одиноким.

- Черт, как у него получается так петь, - бормочет укоризненно он в шею, улыбаясь и унося все дальше, где не видно горизонта, сказка длится вечно, и звезды светят только для нас. – Ты позволяешь мне быть тем, кем я хочу быть, спасибо за помощь! Я буду, я буду, я буду и чувствую себя ярко сияющей звездой, которую видишь только ты, которую видишь только ты.

Я доверчиво вручаю Габриэлю всю себя без остатка, не сожалея и не задумываясь, потому что могу показать ему, какой может быть любовь: доброй, бескрайней, волнующей, неземной и абсолютной. Быть ему хорошим другом, спасая от мрачных мыслей и выслушивая душевные переживания. Ничего нет дороже, когда человек перед тобой открыт и честен. Возможно, Габриэль всего лишь глава в моей жизни, наполненная настоящими эмоциями и любовью, или целая книга, написанная нами. Эгоистично с моей стороны желать и помышлять о таком... но... Я все же помечтаю. Немного.

- Подари мне всю свою любовь. Всё, что я хочу, чтоб ты была со мной, - обдает горячим дыханием кожу, и я, нехотя, выныриваю, устремляя туманный взгляд в черные глаза.

- Это ведь только песня? – слабо бормочу, находясь еще в бальном зале, и кружусь в объятиях принца. Габриэль невесомо проводит вверх по руке, мурашки следуют за ним, требуя настойчиво продолжения, и берет мягко за подбородок, поглаживая большим пальцем. Губы сливаются в упоительном поцелуе, под звуки виолончели. Он мой король безмолвного удушья, ангел в призрачном раю, одержимость, и я сдаюсь горько-сладким чарам, пока одежда медленно устилает пол, оголяя не только кожу, но и душу.

Пусть это будет не только песней, а его желанием, которое я безоговорочно исполню.