Глава 26. Шантаж

Толя едва не поверил в эту глупую примету, когда Сашка Команч позвонил и назначил встречу. А потом нес всякую чушь, доказывая, что Полина ему не пара.

— Она не будет с тобой, Толян, ты пойми, она же не с этой планеты. Таким утонченным особам поэтов, художников подавай. А ты кто? Ты с ней замаешься, а потом наскучишь, и девчонка бросит тебя. Послушай моего совета, отпусти ее сам.

— А не шел бы ты лесом со своими советами? — грубо ответил Толик, вскочил и уходя добавил: — А может ты теперь локти кусаешь, такую девчонку упустил!

Сашка наигранно рассмеялся, но Толя дальше слушать не стал.

Целый день не выходил из головы разговор с Сашкой. Толик ходил мрачнее тучи и к вечеру совсем поник. Приехал в гараж, все дружно заорали «О! Сколько лет, сколько зим, наконец-то вернулся!». Толя решил утопить печаль в стакане. Выпил рюмку, как тут новая беда: позвонил один из сторожей и срочно просил приехать; кто-то чужой у поля слоняется.

Толя примчался, аж колеса задымились.

— Кто? — спросил он грозно.

— Председатель, — потухшим голосом ответил паренек.

Из кустов вышел Никаноров, наперевес с охотничьим ружьем и лохматой псиной, расплылся в улыбке.

— А я думаю-гадаю, чего вы сюда каждый день мотаетесь. А оно вона чего! Печенье конопляное печете? — ехидничал бывший председатель и потрепал пса за гриву.

— Тебе чего надо? — спросил разгневанно Толя.

— Мне ничего не надо, гуляю по селу; уток стреляю. Гляжу — поле, а на поле конопля. У этого спрашиваю, — Никаноров кивнул на сторожа, — говорит, Фашиста. А я ему, звони. Ну что, потолкуем, какая там статья у нас за незаконное выращивание?

— Закрой рот, пока можешь и вали отсюда!

— Ты мне не угрожай. Это, — обвел фермер поле пальцем, — статья серьезная, а твои угрозы на меня не действуют. Нехорошие дела в селе творятся, я, как бывший председатель, должен заявить в соответствующие органы.

Толя прекрасно понимал, чего Никанорову надо, он мог незаметно вызвать милицию и скрыться, но нет.

— Сколько ты хочешь?

Улыбка Никанорова стала еще шире.

— Это уже другой разговор.

Ночью Толя собрал парней у себя на летней кухне. Никаноров потребовал большую сумму, посовещавшись, парни пришли к выводу: надо дать. Утром решили скинуться и отвезти фермеру деньги. Но расходиться не спешили, кто-то принес водку и понеслась.

Полина ворочалась, вставала, слушала шум попойки и боялась выходить. Всё же терпение лопнуло, она зашла на кухню и впервые увидела пьяного Толика, он косо и угрюмо смотрел по сторонам. Это был совсем другой Толик, Полине доселе неизвестный. Увидев ее, он пару секунд глядел исподлобья, словно не сразу узнал. Его колола ревность, вертелись дикие мысли о ней и Команче.

— Малая, почему не спишь? — спросил грубо.

Полина не успела ответить, Толя вывел ее на улицу.

— Идем спать, — попросила она. — Я без тебя не могу уснуть.

— Да? — переспросил он с издевкой. — А без Команча тоже не могла уснуть?

Полина ошарашенно хлопала ресницами, совершенно сбитая с толку его вопросом.

— Что? — переспросила, так и не сообразив, что сказать в ответ.

Толя ухмыльнулся, затянул ее в коридор и сильно прижал к себе, у Полины от таких объятий затрещали кости.

— Ты делаешь мне больно.

Но Толик не реагировал, продолжал и дальше сжимать ее как любимую игрушку, уткнувшись носом в шею.

— Да пусти меня! — потребовала Полина, пыталась вырваться из его удушающих объятий.

Толю рассмешили ее тщетные попытки.

— Ну ты же просила никуда тебя не отпускать? — напомнил ей. — Помнишь, там, за селом?

Поля прекрасно помнила ту счастливую ночь, когда просила кружить ее под воображаемой луной.

— Ты пьян! Пусти меня! — Полина нервничала, его невменяемость начинала пугать.

Толик не слышал ее просьб, чувствовал в руках ее трепетное тонкое тело, почти без одежды, и опьянел еще больше от томной близости. Прижимал ее к себе крепче и дал волю рукам. Сердце Полины бешено колотилось, дыхание спирало. Она отчаянно вырывалась и просила прекратить насилие. Толя не слышал, притягивал сильнее, будто хотел вдавить ее в себя, поглотить полностью, без остатка, соединиться и стать единым целым.

Но его пьяное тело шатало, он колыхнулся, бросило в сторону. Толик упал, случайно задел Полину. Она больно ударилась локтем о дверной косяк. Толя пару секунд смеялся, но заметив слезы на ее глазах, прекратил и грубо спросил:

— Чего ты опять ревешь?

— Мне больно, — сквозь слезы ответила Поля, потирая ушибленное место.

Толик виновато склонил голову и попытался обнять, она резко оттолкнула его.

— Не трогай меня! Ты пьян!

— Нет, — качал он хмельной головой. — Нет.

— Иди спать, по-моему на сегодня достаточно!

Толя приблизился к ней и снова напугал своим грозным видом.

— Не надо мне указывать, — предупредил и пошел дальше пить.

Утром Полина застала его спящим на кухне. Остальные парни понемногу расползались по домам. Толик никак не отвечал на ее тычки и просьбы подняться, он был мертвецки пьян. Поля пожаловалась дедушке.

— Да это дело житейское. Ничего, к вечеру проспится. Рассол ему поставь и печь не топи, — посоветовал дед, привыкший к попойкам внука.

Долго мучилась Полина, помогая Толе прийти в себя: устала прикладывать холодные компрессы, носилась с тазиком, давала нюхать нашатырь. Но Анатолий в этот раз переплюнул сам себя, вчера выпил немеренно и теперь мучился от тяжелого алкогольного отравления.

Бившись над ним часами, но не получив результата, Полина оставила его и занялась работой по хозяйству. Едва завечерело, за воротами послышалось шуршание гравия, подъехала машина.

Поля выглянула и жутко испугалась, когда узнала приехавшего, но запереть калитку не успела. Никаноров прижал ее руку к забору и не отпускал.

— Привет, Полюшка!

— Толя! — крикнула напугано.

Фермер ехидно рассмеялся и вытянул губы трубочкой для поцелуя, потянулся к ней. Полина не могла вырвать руку, и хныча, пыталась расцарапать ему лицо. Никаноров лишь забавлялся и дразнил, вдруг резко дернулся и отпустил её. Полина обернулась, за спиной стоял Толя.

— Иди в дом, — велел он коротко.

— Никуда я не пойду!

Толик взял ее под локоть и силой завел в дом.

— Сиди здесь.

Он закрылся с Никаноровым на кухне.

Полина терялась в догадках — зачем пожаловал этот мужлан и не выдержав неизвестности, пробралась к дальнему окну и подслушала их разговор.

— Мы же договорились на завтра, — сказал Никанорову Толя.

— Так уже завтра.

Толик быстро глянул на время и понял, что проспал полдня.

— Короче, я сам к тебе после восьми заеду.

— Хорошо, после восьми, только тысячи мало, сверху триста накинь и я отстану.

— Ты не борзей! Сошлись на тысяче!

— Не тот случай, чтобы торговаться. У меня один знакомый продает новенький джип срочно, а мне как раз тысячи триста не хватает.

Толя, пылающий от гнева, тяжело дышал и медленно поднимался, руки сами тянулись к горлу шантажиста. Он подумал, а если прямо здесь придушить ублюдка? Никаноров будто мысли прочитал:

— Ты сядь, Толя, сядь. Я своим рабочим сказал, куда еду.

— Хорошо, привезу после восьми, — переборов соблазн, процедил сквозь зубы Толик.

— Отлично, — радостно воскликнул Никаноров, двинулся к машине, отошел на безопасное расстояние и добавил: — Могу скинуть сотню, если дашь позабавиться с Полиной.

Толя не успел его убить, Никаноров запрыгнул в машину и быстро уехал.

— Шутка! — крикнул фермер из окна, когда отъехал на безопасное расстояние.

Полина вышла из укрытия, всем своим видом дала понять, что требует объяснений.

— Что это значит? За что ему деньги?

— Тебя это не касается, — отрезал Толя и собрался уезжать.

Обида душила Полину, всё рушилось на глазах и отношения между ними больше не выглядели сказочными. Не помня себя от злости, она забежала в дом, достала сумку и принялась бросать туда все свои вещи. Дед увидел это, выскочил на улицу и треснул Толика по затылку.

— Ты по что девчонку из дома выгоняешь?

Анатолий несколько секунд приходил в себя после выходки деда, влетел вихрем в дом, вырвал из рук Полины сумку и зашвырнул в угол. Сначала грубо попросил успокоиться, но поняв, что грубость лишь усугубляет, предложил мирно обсудить проблему.

— Нет, я ухожу! — твердила в Полине обида. — У тебя какие-то секреты, вчера ты вел себя, как последний урод! И не смотри на меня так! — она закрыла лицо ладонями и заплакала.

Толя долго смотрел из-под лба, зверем, а когда она расплакалась, растерялся, не знал, как успокоить. Стало стыдно, горечью отдавало чувство вины, самому себе казался омерзительным, когда вспомнил, каким был накануне гадким.

— Ладно, не плачь, — примиряюще произнес он. — Я всё тебе расскажу.

Полина отвела руки от лица и ждала дальнейших разъяснений.

— Мы должны Никанорову денег за молчание. Короче, он видел кое-что.

— Что кое-что? Подробнее?

— Зачем тебе это знать?

Полина бросилась к сумке с каменным лицом.

— Хорошо, — согласился вынужденно Толик. — Поехали, покажу тебе, что увидел Никаноров.