Глава 24

Полина оказалась девушкой веселой, с забавным чувством юмора. Любила иногда подшучивать над « правильным пацаном» и любя доводить до белого каления.

Как-то раз она связала шапку, закрыла ему рукой глаза. Со словами: «Не подсматривай, это сюрприз!»; нацепила вязаную шапку ему на голову.

— Это что еще такое? — возмутился Толик. На этом жизненный путь любого, посмевшего так пошутить, мог в долю секунды завершиться. Но это была Полина, единственный человек на планете равнодушный к его грозному виду.

Толик рос в жестокой социальной среде, с детства учился выживать и быть сильным. Едва ступив на школьный порог и получив от старших пару оплеух, мигом понял, как устроен этот мир. Сильный должен бить слабого, чтобы доказать свое превосходство. Конечно, Толику это не нравилось, но или тебя ударят или ты первым бьешь. Вскоре он хорошо усвоил правила выживания в сельской школе и превратился из обычного спокойного мальчика в драчуна и хулигана.

Мать не раз повторяла, зашивая порванные рубашки и обрабатывая ссадины зеленкой:

— И в кого ты такой волчонок?

А Толик с каждым годом становился всё злее и крупнее. Пришло время и перед ним все подобострастно дрожали, а старшие не решались связываться. В мире, где главное выживание, нет места слабакам.

В этом окончательно убедился Толик в армии. Первые месяцы ему приходилось туго, новичков ни во что не ставили и ломали дух. Но Толя давно усвоил: сила есть, ума не надо. В этих забытых богом краях уважают и боятся только силу. Его поколение появилось на свет в суматошное время разрухи, когда ломалось старое, а новое не строилось. И такие же парни как Толик оказались ненужными отбросами своего же времени, на сломе веков. Они были пустыми, жестокими, совершенно приземленными, недалекими и без малейшей капли совести. Безжалостные ублюдки, такими их породило безжалостное, злое и стихийное время.

В армии он очень быстро дал понять, что поддаваться и терпеть не намерен. Толик давно перестал бояться боли, относился к ней с детства, как к чему-то привычному, неизбежному, единственное, что нагоняло страх и ужас — это позор. Дать сломать себя — значило умереть, убить в себе последнее, человеческое. И когда Толик вернулся домой, отбив на прощание парочке солдафонов почки, абсолютно утвердился самым сильным пацаном на деревне. Здесь он чувствовал себя свободно, работа на хозяина его не прельщала, а занятие он себе быстро нашел. Сыч уже давно выращивал коноплю на огороде, правда в личных целях. Толик организовал остальных, таких же отмороженных на всю голову шалтай-болтаев, и зарабатывал неплохие деньги, не выезжая из села. Тут он был царь и бог, в город его до последнего времени совершенно не тянуло. Толик бесцельно прожигал свою жизнь, единственным его желанием было купить новую машину. Копейка выглядела уже не достаточно солидной. А занятие для души: попойка с пацанами, «косяк» и пустое времяпровождения с подругами, такими же потерянными любительницами выпить и вступить в интимную связь. Но однажды всё это закончилось, жизнь перевернулась. Внезапно изменились жизненные ценности и Полина, которую до этого Толик относил в разряд овощей и никчемных особей, вдруг стала центром вселенной. Девушка, казалось, пришла из другого измерения, из других времен. Каждый раз смеялась как ребенок и шутила над грозным Толяном. Он позволял ей это, но в пределах разумного. Поэтому когда Полина принесла ему вязанную шапку, Толя едва сдержался чтобы не обидеть ее и не зашвырнуть, куда подальше, но сдержался.

— Это тебе подарок! — Полина захлопала в ладоши.

Толик вздохнул полной грудью, словно перед прыжком в воду и строго объявил:

— Я шапки не ношу!

— Вообще-то, скоро зима, без шапки холодно!

— Сказал же тебе: я шапки не ношу! Что здесь непонятного?

— Я обиделась!

Полина отвернулась от него, надула губы.

— Ладно! — Толя надел шапку. — Довольна?

Поля радостно кивнула и запрыгнула ему на руки.

— Тебе очень идет! — говорила Полина, готовая прыснуть со смеху в любую секунду. — Очень идет!

— Да ты прикалываешься! — догадался Толик.

Полина в голос рассмеялась.

— Иди знаешь куда со своей шапкой! Ты у меня выпросишь, закину в багажник, вывезу за село и закопаю в поле, — пригрозил в шутку Толян, хотя давно хотел исполнить угрозу. В последнее время Полина совсем страх потеряла и постоянно подшучивала над ним.

— Глупости, никуда ты меня не вывезешь! — смело заявила Поля.

— Это еще почему? — удивился Толик.

— Потому что я не дамся.

Полина хвастливо задрала подбородок и отошла от него на безопасное расстояние.

— Я опасная женщина, — заметила Полина. — Со мной лучше не связываться, а то побью, как тетку палкой.

Толик фыркнул, он прекрасно осознавал чего она добивается, зачем провоцирует. Полина игралась и дразнила, ей нравилось, когда игра заходила слишком далеко, Толя гонялся за ней по дому и грозился наказать. В этом и была вся суть.

— Это ты меня палкой побьешь? — изумленно переспросил Толик, иронично приподняв бровь.

Глаза Полины блестели, манили глубиной, щеки окрасил румянец, она слегка кусала губы. Толя желал обладать ей бесконечно, каждую секунду, его дурманило и сводило с ума одно лишь ее присутствие. Это была не просто любовь, это были страсть и помешательство.

Полина не успела договорить, Толик вскочил и погнался за ней. Она, визжа и смеясь, вылетела на улицу, столкнулась с дедом и спряталась за его спиной.

— Дедушка, помоги! Он меня собирается закопать!

Дед замахнулся на внука ведрами.

— Это еще что за новость?

— Да ладно, дед, я просто шутил!

— Шутил он! Забор внизу огорода валится, ты когда думаешь починить?

— Завтра, дед, завтра, — Толик хлопнул его по плечу, а сам глаз не сводил со своей девушки.

Полина дразнила его и смеялась

— Ладно, я поехал, — резко заявил Толя и ушел.

— Куда это ты поехал? — удивилась Полина и пошла за ним следом.

Она отчетливо слышала, как хлопнула дверца машины, вышла на улицу, заглянула внутрь автомобиля, но там было пусто. Слишком поздно раскусила коварный план Толика. Он схватил ее и понес к багажнику. Полина заливалась от смеха, но при этом не забывала брыкаться.

Анатолий с серьезным видом открыл багажник и положил туда Полину, но крышку закрыть никак не удавалось, Поля упиралась в нее ногами. Толик принялся щекотать Полину и почти закрыл багажник.

— Ну ладно, я сдаюсь! — устала смеяться Поля.

— Сдаешься?

— Да, больше не буду. Обещаю не бить тебя палкой, так и быть: живи! — сделала ему одолжение Полина.

— Ах, вот значит как! Ну тогда убирай ноги, ложись поудобней, ехать долго будем, — сказал Толик на полном серьезе и попытался вновь закрыть багажник.

— Ты что совсем дурак? Я в багажнике не поеду!

— А где поедешь?

— В салоне, — ответила Поля, притворившись пай-девочкой.

Толя поддался на уловку и выпустил ее из багажника, Полина села на переднее сидение.

— Ты что, серьезно? — спросил он, едва сдерживаясь чтобы не рассмеяться. — Везти тебя за село наказывать?

— А как ты меня будешь наказывать? — игриво спросила Полина, ее глаза просто-таки пылали и прожигали всё на своем пути.

— Полина, не играй с огнем, — загадочно произнес Толик, полностью попавший под влияние ее чар. — Наказание будет жестоким – я закопаю тебя в поле, как и обещал.

— Ну тогда ладно, вези, — согласилась Поля.

Дед Анатолий стоял у ворот и наблюдал всю сцену до самого конца, пока машина не отъехала.

— Дети, — сказал в заключении.

Старик привык к чудачествам молодых, с одной стороны ему на радость, дом ожил, слышался веселый смех; с другой, он понимал, жизнь состоит не из одних лишь радостей и развлечений, пора было взяться за ум, купить корову, рожать детей. Жизнь слишком коротка, не успеешь оглянуться, уже восьмой десяток разменял. А они всё дурачатся. На его открытые намеки: «Вот бы мне успеть правнуков понянчить»; Толик лишь отмахивался и отвечал:

— Успеется. Полину пока нянчи, тот еще ребенок.

За что, тут же, получил локтем в бок.

Дед Анатолий скрутил папиросу, задымил на пороге.

— Ох, дети, — повторил он с горечью еще раз и пошел спать.

У Полины ничего не было, когда она жила у тетки. Например, никогда не было красивых и модных вещей, которые купил ей Толик. Он не жалел на нее денег, возил в город на рынок и покупал всё, что ей нравится. Даже мобильный телефон подарил. Полина, девушка совершенно не избалованная, много и не просила; главное, чтобы Толик был рядом. Без всех этих побрякушек и джинсовок, плееров и телефонов, она бы прекрасно и дальше жила. А вот без Толика не сможет.

Иногда Полине казалось, что она задыхается от переполнившей сердце любви, и дыхание не раз перехватывало в самые волнительные моменты. Но потом отпускало.

В дешевых гостиницах пахло хлоркой вперемешку с дешевым освежителем "Горная лаванда"; кровати неприлично громко скрипели, а горячей воды никогда не было, всегда едва теплая. Но всё это совершенно не портило идиллическую атмосферу, влюбленные вопреки всему были счастливы в такие короткие и редкие моменты уединения. Он вел ее за руку, а она пряталась за спиной, сгорая от стыда, будто потрепанному администратору не безразлично кто, куда и для чего ведет. Лифт пугал ее, как и случайные люди, занятые своими проблемами. И уже в номере Полина спокойно выдыхала, не забывая при этом стукнуть в спину невоспитанного парня, который никогда не пропускал ее вперед и не открывал перед ней двери.

— Ну ты же не кошка, — шутил он, имея в виду старинную традицию первой запускать в новое жилище кошку.

Конечно, Толик любил Полину, но по-своему, как умел. Его самый ужасный кошмар — это остаться без нее, будто просыпается среди ночи, а рядом никого; ничего между ними не было. Тогда Толя уже по настоящему боится и, затаив дыхание, шарит руками по кровати.

«Вот она», — шепчет и выдыхает, притягивает ее спящую к себе.

Скоро Толик увезет ее в город, купит там квартиру, Полина слишком хороша для деревни; у них будет свадьба в самом лучшем ресторане; потом он откроет свою автомастерскую; будут растить детей, жить долго и счастливо, пока не умрут в один день.

Конечно, всё это будет, рассуждал Толик и строил планы на будущее.

— Уже скоро, совсем скоро, осталось еще немного и сможем переехать в город, — делился планами Толя.

— Мне с тобой и здесь хорошо. В селе как-то спокойней, — говорила Полина, она уже забыла о недавно пережитых кошмарах, любовь словно исцелила ее. — Тем более, дедушку нельзя одного бросать.

Толик поцеловал ее в макушку.

— Деда тоже заберем.

Всё было слишком хорошо. Полина порхала бабочкой по дому, напевала песни и лишь иногда, заметив в углу задрапированное плотной тканью зеркало, замерала, тревожно всматривалась в тень, там свет никогда не рассеивал тьму. Тень пожирала всё светлое на своем пути и казалось росла, становилась больше с каждым днем. Плотная ткань, закрывающая разбитое зеркало, стала черной, если долго смотреть на нее, мерещиться зияющая бездонная дыра в виде дверного проема, из которого вот-вот выйдет что-то ужасное и заберет с собой.

Толик не раз предлагал выбросить старый шкаф с разбитым зеркалом. Полина нервничала и просила его не трогать, даже близко не подходить. Она знала — то, что поселилось внутри, именно этого и ждет. А пока гнала гнетущие мысли прочь, благо в ее возрасте это легко получалось.