Глава 12. Сама виновата

В школе все только и говорили о вчерашней пьяной выходке Полины. Мальчики-девятиклассники на мгновенье стали героями, настоящей сенсацией, ведь это именно они нашли ее и водили за собой смеха ради. Парни снова и снова придумывали новые истории, сочиняли такие глупости, услышав которые некоторые девочки выбегали из класса.

— Да мы ее и вдоль и поперек; и сзади и спереди! — хвастались школьники.

Инна счастливая летала по школе и тоже всем рассказывала о случайно увиденном вчера в бане.

— Вы главного не знаете, — начинала интригующе Инна, — с кем наша Полина напилась, и кто ее по очереди в бане ...

— Кто? Кто? — нетерпеливо спрашивали одноклассники.

— Ну короче, слушайте, — садилась Инка на парту в каждом классе, задрав ногу на ногу и рассказывала, — прихожу я вчера покурить в баню. Слышу там какой-то шум, кто-то стонет. Я туда заглядываю, а там Полина среди мусора голая лежит, а ее трое парней имеют.

— А кто? Что? Какие парни?

— Ой, не поверите. Один лучше другого, я бы с такими и рядом не села. Первый, Рома Гайка.

Девочки дружно скривились, все знали Рому — пропойцу и лодыря.

— Второй, — Инна выдержала паузу, — Сыч.

— Фу, как можно, он же наркоман!

— Вы еще про третьего не знаете. Третьим был Костя Барабан.

Девочки заёкали, зафыркали. Костя им казался хуже всех, мало того, что тоже пил, получил условный срок, так еще и толстый.

Все школьники в тот день, начиная с пятого класса, обсуждали опустившуюся ниже некуда Полину, передавали друг другу подробности, добавляли обязательно что-нибудь от себя. Все только и говорили о пьяном разврате Полины, все кроме младшего Никанорова, и запуганной до смерти семиклассницы Маши.

Игорек Никаноров стыдился признаться и рассказать правду, боялся показаться трусом в глазах смелых одноклассников, не растерявшихся и таскающих пьяную голую девушку за собой.

Маша боялась мести Инны, теперь, кому как не ей знать, на что способна старшеклассница.

Инна же гордо шагала королевой, она, чьими усилиями жизнь Полины была окончательно испорчена, ощутила вкус власти. Это она угробила подругу, растоптала, привселюдно унизила и осталась безнаказанной. Инна была собой довольна и знала, что со своими способностями и с полнейшим отсутствием совести далеко пойдет.

Второй день на работу не являлся учитель трудового воспитания. Возможно, при других обстоятельствах заинтересовались бы и им, но сейчас Вячеслав Васильевич был совершенно всеми забыт.

Прибежав домой после бани, он упал матери в ноги и рыдая как ребенок повторял:

— Что я наделал, мама, что я наделал?

Анжелика Вячеславовна никак не могла успокоить сына, дала ему пощечину, привела в чувства. Тогда он сбивчиво, но уже более понятно, рассказал о своем поступке.

— Я не сдержался, мама, понимаешь? Я люблю ее! Что теперь будет, мама? Меня посадят? Мамочка, я не хочу! — цеплялся Вячеслав за подол маминого платья.

Она еще раз звонко треснула ему по лицу.

— А ну прекрати немедленно! Вспоминай, тебя кто-нибудь видел?

Вячеслав нервно кусал костяшки пальцев и тряс головой.

— Никто не видел. Ну только на поле тракторист из нашего села и водитель из соседнего.

Мама лихорадочно соображала, долго ходила по комнате.

— Сейчас же ложись спать и не вставай с кровати пока не разрешу. Я позвоню в школу и скажу, что ты болен. Серьезно и смертельно. Соберу самое необходимое и поедем к моей сестре, потом решим, как дальше быть.

Вячеслав упал навзничь, бился в истерике головой, понял, что сломал и свою жизнь и мамину.

Вечером того же дня, Анжелика Вячеславовна наняла местного извозчика Анатолия по прозвищу Фашист, он и отвез мамашу с горе-сыночком на городской вокзал.

Толя Фашист продолжал свое расследование. Нашел спящего Сыча дома. Тот, продрал глаза и подумал, что друг пришел за деньгами.

— Я уже понял, что ты профукал вчера все деньги, — сказал ему Толя. — Расскажи, куда вы вчера ходили, какую пьяную девчонку ...

Сыч сначала нехотя, потом все же рассказал в подробностях, как в гараж явилась школьница, предложила за пачку сигарет показать, где лежит пьяная и безотказная подруга. Он, Рома Гайка и Барабан с радостью воспользовались предложением. Как обычно, возле гаража крутился младший Никаноров, его не прогнали прочь, потому что парень всех угощал. Он поплелся за ними, когда дошло до дела, сбежал. Дальше Сыч не стал вдаваться в подробности, лишь вспомнил, что Косте, как всегда, не повезло.

— А что за подруга приходила?

— Я не знаю ее! Видел пару раз на дискотеке, ну стерва еще та. Я ее прогнать хотел, она ни в какую, смотреть осталась. Да она приходила на днях к тебе, ты ее послал.

Толя Фашист понял о ком речь.

Выяснив, что все пути ведут к Инне, он опустил руки. Школьницу нельзя было прижать к стенке и пытать, тем более девочка из хорошей семьи, пожалуется родителям, проблем не оберешься.

Вернувшись домой, Толик Полину не застал. Она ушла едва ли не перед его приездом.

— Зачем ты отпустил ее? — набросился он на деда. — Ее тетка домой не пустит!

— А я почем знал? Девчонка проснулась, съела всю сковороду картошки и пошла домой. Просила передать тебе «спасибо».

В тете Вале погибала актриса. Женщина так правдоподобно сыграла гнев и удивление сегодня в магазине, что в пору Оскар вручать, плачет по ней киноакадемия.

— Ой, Валя, как же тебе не повезло с твоей племянницей! — осуждающе качали головой местные кумушки. — Ох, как не повезло. Это же чьи гены сыграли, отца или матери?

— А что такое? — удивилась женщина. — Я её отца и не знала, сестра моя, покойница, небось, его тоже раз в жизни и видела!

— Ой, Валечка, таскали вчера твою Полину по всему селу, пьяную и без одежды!

— Да вы что? Не может-быть! — схватилась за сердце женщина. — Ох, она гадина, а мне сказала у подруги останется! Ой, сердце! — закричала Валентина и осела.

Вокруг засуетились женщины, подали стакан воды, сунули валидол под язык. А Валя вошла в роль и принялась причитать пуще прежнего.

— Ах, я бедная, да на что мне позор такой в старости?! Ой, не доживу до пенсии, ой, умру не своей смертью!

Долго играла она на публику, все, кто мимо проходил жалели несчастную, советовали отказаться от племянницы. Они не знали, что тетя Валя давно живет на ее пособие и официально отказаться от девочки — значило лишиться единственного источника дохода. Валентина долго думала, как поступить.

«Надо ее вселюдно выпороть, — решила она, — и выгнать из дома, чтобы все видели». Если девочки не станет, то не будет и проблем, социальное пособие до конца года и без Полины получать будет. Что будет с девушкой, тетю Валю не интересовало, она жалела, что в ту ночь не пустила девчонку домой и не придушила собственными руками.

"Надо было пустить, — сама с собой разговаривала Валентина. — Тут бы подушкой додавила, а тело в огороде закопала. Никто бы и не узнал, что ее в живых нет".

Полина спокойно и без утайки шла по селу. Был ранний вечер, молодежь не спеша прогуливалась по улицам; пастух гнал коров, у ворот поджидали хозяйки с прутьями в руках; дети копошились в песке.

По началу старалась не замечать любопытных взглядов, пока женщины не начали тыкать в нее пальцами со словами: «это же та, что таскало полсела вчера». Старая беззубая бабка плюнула Полине под ноги, детвора забегала кругом, выкрикивая: «шалава копеечная». Некоторые из малышей еще не все звуки выговаривали, поэтому у них получалось: «савава копеесная!», но и они туда же, всем детям нравилась эта игра, новенькие с радостью подключались и подыгрывали. Тем более, что взрослые никак не реагировали на детские шалости, а даже наоборот, поощряли.

Народ выбегал на улицу, едва услышав: «голая Полина идет». Но в этот раз она была в одежде, дед одолжил ей халат покойной дочери, мужчины разочарованно плевались и уходили во двор, правда не все. Самые наглые высунули свои свекольные от беспробудного пьянства хари, свистели вслед, это были еще самые безобидные намеки, другие во всех подробностях описывали, что сделают с Полиной и предлагали сделать это прямо сейчас.

Она ускорила шаг и недоумевала, почему жители села к ней так несправедливо жестоки. В голову прилетело гнилое яблоко, бросил кто-то из детей и тут же скрылся, люди дико рассмеялись, схватившись за животы.

— Шалава подзаборная! — придумали новое оскорбление дети и с новой силой закружились вокруг девушки.

Полина не выдержала, спрятала лицо в ладонях, разрыдалась и побежала.

Калитка дома оказалась запертой, она попыталась дотянуться до щеколды, раздался звук рассекаемого воздуха, это тетка поджидала племянницу с ивовым прутиком наготове. Полина одернула руку и прижала к себе, след от удара горел огнем.

— Ах ты, потаскуха! Явилась не запылилась? Я тебе сейчас покажу как тетку родную до инфаркта доводить!

Полина попятилась назад, но бежать некуда, народ не спешил по домам, совсем наоборот: зрителей прибавилось. Самое время для концерта, решила тетка и принялась хлестать Полину привселюдно.

— Я не виновата! Я даже не помню, как оказалась в селе!

Слова Полины еще больше насмешили соседей, и разозлили тетку. Она лупила племянницу по ногам, ягодицам, а народ хохотал, потешался. Поля пыталась увернуться от лозины, споткнулась о бордюр и упала, тетка не давала ей подняться, хлестала ее лежащую. Люди так громко хохотали, что перепугали гусей, те захлопали крыльями, загоготали в ответ.

Тетка замахнулась еще раз, но ивовый прутик так и завис в воздухе. Она захлопала глазами, затем вытаращила их на Толика Фашиста, стоящего за спиной с ее прутиком. Он зашвырнул его подальше, подошел к заплаканной Полине и подал руку. Воцарилась полнейшая тишина, даже гуси умолкли. Это зрелище удивило и запутало народ окончательно, все знали, что Толя Фашист хулиган и хам, живет ради удовольствия, и вот тебе раз, ведет себя как рыцарь на белом коне.

Полина благодарно приняла его помощь, поднялась с земли. Тетка бешено вращала глазами, рот ее перекосило от злобы, племянницу уводил за собой какой-то мерзавец.

— И не вздумай возвращаться, потаскуха! Я вышвырну все твои вещи на помойку, оттуда их и забирай, там тебе и место! — кричала тетя Валя вслед отъезжающей машине. Кричала пока та не скрылась за горизонтом.

Народ медленно расходился, концерт окончен.