Глава VI | Айзек

«Голос прошлого всегда громче, когда пытаешься его заглушить» — Чак Паланик

Я закрываю дверь грузового фургона, чувствуя, как ночной воздух Рима впивается в кожу. Перекидываю рюкзак на плечо и откидываю с глаз прядь волос. Последний заказ на сегодня — костюмы для театра, что-то из классики. Мне даже дали указание обращаться с ними аккуратнее, чем с антикварной вазой. Как будто мне есть до этого дело.

Здание театра встречает меня приглушенным светом и запахом пыли, старых декораций и чего-то еще — терпкого, древесного. В холле пусто, но через секунду появляется администратор — женщина средних лет с собранными в пучок волосами и усталым взглядом. Она бросает короткую благодарность, выдыхая в пространство, и забирает коробки. Я разворачиваюсь, готовый уйти, но тут слышу голос со сцены.

Знакомый голос.

Я замираю на мгновение, но быстро беру себя в руки. Ерунда. Меня это не касается. Но ноги сами останавливаются.

Я не вижу ее, только слышу. Голос звучит уверенно, без надрыва, но с силой. Таси не просто читает текст — она вживается в него, делает своим. Я мог бы уйти прямо сейчас, но почему-то стою и слушаю.

Какого черта наши пути вновь пересекаются?

Впервые в похожем театре, прошлый раз это было на улице, потом несколько доставок в кофейне, теперь здесь. Будто кто-то намеренно сталкивает нас лбами. Я морщусь. Это бред.

«Береги голос» — самое глупое, что мне хотелось сказать в тот день в парке. Хоть эта девчонка раздражает больше, чем все, кого я встречал за последнее время.

Я уже неделю наблюдаю за ней в кофейне. Она явно работала в этой среде раньше: ее движения спокойны, устойчивы. Разливает кофе, подает заказ — все четко, без колебаний. Но как только остается наедине с собой, меняется. Думает, что никто не видит, как она шепчет себе под нос реплики, пока протирает стойку. Как ее пальцы машинально двигаются, будто в воображаемой сцене.

Я не знаю, почему замечаю такие вещи.

И не хочу знать.

Она продолжает читать текст, и в ее голосе есть что-то, что цепляет. Неотрывная уверенность, будто она там, внутри этой сцены, а я всего лишь случайный свидетель.

Я моргаю, сбрасывая ненужные мысли, и наконец отрываюсь от места. Достаточно. У меня нет причин оставаться.

Я покидаю здание, выходя в теплый вечер, и направляюсь к спортивному залу, где меня уже ждут Ной и еще один мой приятель Марк. Тренировка поможет выбросить все эти ненужные мысли из головы.

Дорога до зала проходит быстро. Кажется, что шаги становятся все увереннее, а напряжение немного отступает. Я открываю дверь и сразу ощущаю привычную атмосферу: запах резины и пота, глухо гремящая музыка, звон металлических блинов штанг. Свет ламп отражается в зеркалах, делая пространство немного бесконечным. Воздух тяжелый, теплый, пропитанный энергией людей, выжимающих из себя последние силы.

Я замечаю Ноя у зеркала — он уже разминается, растягивает плечи, сосредоточенно наблюдая за собой в отражении. Рядом с ним стоит Марк, погруженный в телефон, его пальцы быстро скользят по экрану, и я уже знаю, что он что-то высчитывает. Подхожу ближе.

— Он опять считает, сколько весит весь инвентарь в зале? — кидаю взгляд на Ноя.

— Ага. Говорит, что им не помешало бы обновить кое-что, но пока в бюджете дыра, — ухмыляется тот, перекатываясь с пятки на носок.

Марк, не отрываясь от экрана, фыркает:

— Если бы ты читал договор аренды, ты бы знал, почему у них такая «дыра».

— Нет уж, оставим это тебе, — ухмыляется Ной, разминая шею. — Ты же у нас финансист.

Марк — парень среднего роста, со светлыми кудрями, которые всегда немного растрепанны, и вечным осмысленным взглядом. Он из тех, кто может часами копаться в цифрах и схемах, но при этом отлично держится на ринге. У него цепкий ум, и я подозреваю, что он давно мог бы занять хорошее место в какой-нибудь крупной компании, но он выбрал свою дорогу — помогает семьям с юридическими и финансовыми вопросами. Делает это бескорыстно, и я уважаю его за это.

Мы приступаем к разминке. Обсуждаем зал, тренировки, но вскоре разговор переходит на старые казусы. Ной с энтузиазмом вспоминает, как Марк однажды чуть не задавил себя штангой, решив «выжать» больше, чем нужно. Его глаза вспыхивают весельем, пока он рассказывает, размахивая руками, словно заново переживая тот момент.

— Ты бы видел свое лицо! — смеется он. — Я думал, тебе конец.

— До сих пор это припоминаете? — вздыхает Марк, скрещивая руки на груди.

— Конечно, это же легендарный момент! — Ной хлопает его по плечу.

Я усмехаюсь, качая головой. Даже мне это кажется забавным. В зале шумно, но их голоса отчетливо выделяются среди звякающих блинов и гула разговоров. На секунду мне кажется, что здесь спокойно, что этот момент — обычный, не отягощенный ничем лишним.

После разминки я иду к беговой дорожке. Мне нужно сбросить напряжение. Двигаюсь в привычном ритме, позволяя телу работать автоматически. Шаги отдаются глухими ударами по ленте. В голове шумит, но этот шум мне знаком, он почти успокаивает. Я ускоряю шаг, потом перехожу на бег. Быстрее, еще быстрее.

Бегу до тех пор, пока колючая боль не вцепляется в горло. Потом резко нажимаю на «стоп», ухватившись за ручки беговой дорожки. Сердце отчаянно прыгает в груди, ноги слегка подкашиваются. Я будто завис на грани обморока, но заставляю себя сделать глубокий вдох. Медленно отхожу, стирая со лба пот.

Далее переключаюсь на пресс, заставляя тело работать на износ. Чувствую, как напрягаются мышцы, как с каждым повторением дыхание становится тяжелее. Чем сильнее нагрузка, тем меньше остается места для ненужных размышлений. Только физика, только движение.

По окончании тренировки Ной и Марк предлагают пойти куда-нибудь, но я лишь качаю головой.

— Останусь, — бросаю коротко. — Позанимаюсь еще.

— После всего этого? — Марк приподнимает брови, словно я объявил о намерении пробежать марафон.

— Ты себя не угробь, — добавляет Ной, уже не так насмешливо.

— Не волнуйся.

Они уходят, а я направляюсь к боксерскому мешку. Завязываю бинты, расправляю пальцы, чувствуя, как ткань плотно облегает кожу. Приглушенный свет, тихое постукивание по снарядам, чье-то тяжелое дыхание за спиной. Я делаю первый удар. Затем второй. Тело знает, что делать. И чем дольше я бью, тем тише становятся голоса в голове. Мне нужно больше. Еще немного, пока мышцы не потребуют передышки, пока мысли окончательно не утихнут.

Я выхожу из спортзала и задерживаюсь на улице, позволяя себе несколько мгновений тишины. Теплый воздух ночного Рима окутывает меня, принося с собой ароматы кофе, пыли и далеких пряностей с кухонь открытых тратторий. Свет уличных фонарей дробится на мостовой, отражаясь в лужах, оставшихся после вечернего полива улиц. Люди все еще гуляют, звучит приглушенный смех, шелест шагов, звонкие голоса уличных музыкантов. Я задерживаюсь ненадолго, вдыхая эту смесь жизни, но усталость дает о себе знать.

Дома первым делом иду в душ, намереваясь смывая с себя пот и напряжение тренировки. Проходя мимо зеркала, бросаю на себя взгляд: глаза усталые, лицо напряженное. Ничего нового.

Горячая вода уносит с собой тягучую усталость. Я закрываю глаза, позволяя теплу немного расслабить мышцы, но мысли не останавливаются, продолжая клубиться в голове. Вода шумит, смешиваясь с отголосками дня, с голосами друзей, с приглушенными звуками улицы за окном. Капли стекают по лицу, по шее, по спине. Пальцы сжимают мокрые волосы, а дыхание становится глубже. Когда наконец выхожу, воздух в ванной уже густ от пара, а кожа слегка покраснела от горячей воды.

Я быстро надеваю домашнюю одежду, прохожу на кухню и разогреваю себе ужин. В квартире тихо, только ровное гудение холодильника да едва слышный шум улицы сквозь приоткрытое окно. Ем скорее по привычке, чем от голода. Аппетита нет, но тело требует сил, и я механически проглатываю ложку за ложкой, даже не особо чувствуя вкус.

Позже устраиваюсь в кресле с книгой. Старое издание — немного потрепанное, с пожелтевшими страницами, но мне нравится. Пальцы привычно проводят по шершавым страницам, и я погружаюсь в историю. Она рассказывает о человеке, который стремится к своей цели, несмотря на потери. В строках — борьба, одиночество, но и надежда. Я перечитываю абзацы, позволяя словам проникнуть в сознание, но вскоре глаза тяжелеют. Я моргаю, пытаюсь удержаться на грани сна, но веки становятся непослушными. В какой-то момент книга выпадает из рук, и я проваливаюсь в беспамятство.

И вот я снова там. В детстве. В доме, полном жизни, смеха, тепла. Сестра звонко смеется, мама накрывает на стол, отец с улыбкой смотрит на нас. Я счастлив. По-настоящему. Чувствую этот свет внутри себя, наполняющий каждую клеточку. Но вдруг все меняется. Смех замирает. Перед глазами вспыхивает огонь, яркий и жадный. Воздух становится тяжелым, наполненным гарью и криками. Я слышу зов, вижу испуганные глаза матери, но не могу пошевелиться. Все рушится. Опять. Снова.

Но в этот раз появляется что-то новое. Или кто-то. Среди огня и мрака возникает силуэт. Девушка. Она тянет ко мне руку, и ее образ мягок, неуловим, но полный света. Я хочу протянуть руку в ответ, но все исчезает. Мрак поглощает все.

Просыпаюсь в холодном поту, сердце гулко бьется в груди. Тяжело дышу, всматриваясь в темноту комнаты. Сон еще витает в сознании, оставляя после себя то самое горькое послевкусие, но в этот раз в нем было что-то вроде... надежды? Надежды, которой раньше не было.