Глава IV | Таси

«Чтобы увидеть чью-то душу, нужно смотреть не в глаза, а в то, что они прячут» — автор неизвестен

Утренние часы в кофейне всегда были самыми оживленными. Я бегала между столиками, ловко маневрируя между посетителями, пока Рикардо за стойкой насвистывал какую-то мелодию, умело управляя кофемашиной. Запах свежемолотых зерен и теплой выпечки витал в воздухе, создавая иллюзию уюта даже для тех, кто приходил сюда наскоро, прихватив лишь эспрессо на вынос. Витрина с выпечкой сияла в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь большие окна.

Рикардо, как всегда, был в приподнятом настроении, болтал с посетителями, успевая следить за всем, что происходит в зале. Он бросал мне улыбки, подбадривая, когда поток клиентов становился особенно плотным. Я начала привыкать к этому месту, к людям, к его неторопливому ритму.

Я как раз ставила на поднос последний капучино, когда дверь звякнула колокольчиком. По спине пробежал легкий холодок — как будто что-то в этом звуке прозвучало иначе. Я оглянулась, и едва не уронила напиток, не веря своим глазам.

Тот самый парень из театра, который практически вывел меня из равновесия.

Какого черта он делает здесь? Вчерашняя сцена все еще стояла перед глазами — его хмурый взгляд, напряженные плечи, и как он рявкнул на меня из-за глупой случайности. А теперь он тут? В этой кофейне?

Он вошел в помещение, держась все с тем же отстраненным видом, словно весь мир был для него просто фоном. Взгляд мрачный, как небо перед грозой. Я стиснула зубы, напоминая себе, что у меня работа, а не разборки со странными незнакомцами, которые учат тебя правилам.

— Айзек! — Рикардо широко улыбнулся, будто увидел старого друга. — Рад тебя видеть! Принес то, что мы заказывали?

Курьер. Он курьер. И его зовут Айзек.

Мои мысли споткнулись, я едва не уронила салфетку, которая была сжата в другой руке. Он — курьер. Я была почти уверена, что после вчерашнего мы никогда не пересечемся, а тут оказывается, что он регулярно приходит сюда по работе. Чудесно. Теперь мы будем видеться чаще.

Айзек кивнул, молча поставил коробку на прилавок, даже не посмотрев в мою сторону. Я также старалась не смотреть на него, но глаза сами скользили по его фигуре — высоким плечам, тени от каштановых волос, падающей на скулу.

Парень хотел побыстрее уйти. Но Рикардо, конечно, не позволил ему просто так исчезнуть.

— Подожди, у меня кое-что для тебя. — он быстро нырнул под стойку и вытащил маленький бисквит с предсказанием, завернутый в золотистую бумагу — такие жена Рикардо готовит самостоятельно.

— Не надо, — отмахнулся тот, но Рикардо не отступал.

— Бери! Сегодня хороший день для добрых знаков.

Айзек скривился, но, к моему удивлению, не стал препираться на этот раз. Пальцы, чуть дрогнув, разорвали упаковку. Он развернул маленький клочок бумаги. Карие глаза скользнули по тексту, и на долю секунды в них мелькнуло что-то мягкое.

Он сжал бумажку в кулаке, словно хотел спрятать ее от самого себя, и засунул в карман. Но она не удержалась и выскользнула, незаметно упав на пол.

— О, Айзек, познакомься, это Таси, наша новая бариста, — вдруг сказал Рикардо, не замечая происшествия.

Мы с Айзеком встретились взглядами, и время будто замедлилось. Я замерла, чувствуя, как в груди сжимается что-то непонятное — не обида, а вязкое напряжение, растекающееся по телу. Его карие глаза, глубокие и тревожные, изучали меня с настойчивостью, от которой становилось не по себе. В его взгляде по-прежнему тлел тот злой огонь, но теперь он казался приглушенным, словно за стеной усталости или боли. Его взгляд скользил по моему лицу медленно, почти осторожно, будто он пытался разглядеть во мне что-то важное.

Сердце забилось быстрее. Воздух между нами словно сгустился. На миг я снова оказалась во вчерашнем дне — передо мной стоял тот же угловатый парень с напряженными плечами и тяжестью в глазах, но теперь я видела в нем не только раздражение, но и что-то большее.

Я не отвела взгляд. Мы смотрели друг на друга с одинаковым упрямством, будто ожидали, кто первым сломается.

Он помнил меня так же хорошо, как и я его.

— Мы... знакомы, — наконец обронил Айзек, и уголок его губ дернулся, почти улыбка, но скорее горькая.

Он развернулся и направился к выходу, а я так и осталась стоять на месте, чувствуя, как сердце стучит чуть быстрее обычного. Потом я обратила взор на бумажку на полу. Наклонилась, подняла ее и развернула дрожащими пальцами.

«Когда солнце скроется, звезды укажут путь»

Я смотрела на эти слова, чувствуя странное покалывание в груди. Будто снаружи моросящий дождь вдруг стал теплее.

Я спрятала бумажку в карман фартука, бросив последний взгляд на дверь. Если он — курьер, значит, это не последняя встреча.

Я вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Айзек уже уходил по улице, не оглядываясь. Но почему-то я продолжала смотреть ему вслед, пока он не исчез за углом. И почему-то слова на бумажке никак не выходили у меня из головы.

— Бедный мальчик, — вздохнул Рикардо с такой искренней печалью, что я вздрогнула от неожиданности и невольно подняла глаза.

Он ненадолго задержался взглядом на повороте, будто пытался догнать парня мыслью, но затем вернулся со мной в кофейню, смахнул крошки с поверхности стойки.

Я склонила голову, осторожно протирая столик у окна.

— Бедный? По-моему, он жалкий и агрессивный, — пробормотала я, вспоминая, как вчера он чуть ли не взорвался из-за пустяка.

Рикардо посмотрел на меня мягко, с легкой укоризной.

— Нет, bella mia, вовсе нет. Тебе стоит узнать его поближе.

Я фыркнула, закатив глаза.

— Еще чего, — проворчала я, складывая салфетки в стопку. — Мне с головой хватает собственного хаоса.

Рикардо лишь улыбнулся, будто знал что-то, чего я не понимала. Но он не стал настаивать. Вместо этого сменил тему с той легкостью, с какой человек, привыкший к жизни, принимает ее во всех ее проявлениях.

— Кстати, ты уже думала о том, чтобы поискать театры для проб? В Риме их полно. Кто знает, может, среди наших клиентов окажется какой-нибудь режиссер?

Я замерла на мгновение, потом медленно выпрямилась. Сердце отозвалось быстрым стуком. Мечта, из-за которой я вообще оказалась в этом городе. Я ловила каждое упоминание театров, как голодная птица крошки.

— Думаешь, реально вот так просто взять и встретить режиссера? — спросила я с сомнением, но голос предательски дрожал от надежды.

Рикардо усмехнулся, наливая себе чашку кофе.

— В этом городе возможно все, поверь. Главное — быть в нужное время в нужном месте. А еще лучше — постоянно находиться там, где творится искусство.

Я оперлась на стойку, глядя на улицу через стекло. Поток людей сновал туда-сюда, кто-то смеялся, кто-то торопился, кто-то тащил за руку ребенка, уткнувшегося в леденец. И где-то среди этих людей, возможно, шли те, кто мог бы помочь моей мечте ожить.

— А ты откуда знаешь? — прищурилась я, решив немного подразнить Рикардо.

Он подмигнул мне.

— Я старый романтик, Таси. И если бы не моя кофейня, возможно, я бы сам сейчас пел на сцене.

Мы рассмеялись, и мне стало легче. Но где-то глубоко внутри, в том месте, где жили мои самые смелые желания, уже разгорался новый огонек решимости.

Я обязательно найду свою сцену. Даже если для этого придется столкнуться с Айзеком еще раз. Или десять раз. Или сотню.

День в кофейне выдался спокойным, несмотря на утреннюю обстановку, которую создал своим присутствием Айзек.

Когда тучи сгустились над городом — нагрянул дождь, тихим шелестом наполняя улицы. Я спешу домой, прикрывая голову сумкой, и через минут 10, добежав до подъезда, наконец выдыхаю с облегчением. Поднимаюсь по лестнице, чувствуя, как мокрые волосы липнут к шее, а в воздухе витает запах сырости и старых стен.

Дома встречает тишина. Я ставлю чайник, снимаю промокшие вещи и, завернувшись в теплые вещи, решаю приготовить ужин. В холодильнике нахожу помидоры, базилик и моцареллу — решаю сделать простую пасту. Запах чеснока и свежих трав заполняет кухню, создавая ощущение уюта. Пока паста варится, я мечтательно смотрю в окно на капли дождя, стекающие по стеклу, и думаю о том, как скоро начну искать пробы в театре.

Поужинав, я наконец решаюсь разобрать чемоданы, мрачно глазевшие на меня в глубине комнаты. Они словно терпеливо ждали, когда я перестану их игнорировать.

Осторожно расстегиваю молнию, и легкий запах дома наполняет комнату. Складываю вещи медленно, как будто боюсь что-то потерять между старыми футболками и свитерами. На дне чемодана нахожу любимый шарф — мягкий, с чуть выцветшими краями, пахнущий маминой лавандой. Прижимаю его к лицу, на мгновение замираю, закрыв глаза.

Когда почти все разложено, пальцы неожиданно цепляются за что-то твердое в потайном кармане. Сначала думаю, что это забытый билет или какая-нибудь мелочь, но предмет оказывается больше и тяжеловеснее.

Я с трудом вытаскиваю сверток, обмотанный тонкой атласной лентой. Сердце начинает биться чаще, а пальцы дрожат, когда я развязываю узел. Ткань мягко сползает, открывая маленький альбом с потертыми краями. На обложке приклеена записка, и я узнаю мамин почерк с первого взгляда.

«Никогда не забывай, какой свет горит в тебе, моя маленькая звезда. Он освещал сцену тогда, и будет освещать ее сейчас. Не бойся мечтать»

Глаза наполняются слезами. Я аккуратно раскрываю альбом, а с его страниц на меня смотрит мое детство — сероглазая девочка с горящими глазами, стоящая на импровизированных сценах. Вот я читаю стихи на утреннике, вот танцую в костюме бабочки, а вот сжимаю в руках первый букет цветов от зрителей. Сердце наполняется теплом.

Каждая фотография будто шепотом напоминает: «Ты можешь» Я понимаю, что это не просто подарок — это мост между прошлым и будущим. Напоминание о том, что мои мечты не иллюзия, а часть меня самой. Закрыв альбом, я глубоко вздыхаю и решаю: завтра же я начну искать театры, пробы, любые возможности.