Эпилог. Ключи от счастья

Пенсильвания-Авеню, 1600. Вашингтон, округ Колумбия. Место назначения и точка сосредоточения внимания миллионов людей.

Кортеж из чёрных тонированных авто, украшенных национальными флагами Соединённых Штатов Америки, двигался к официальной президентской резиденции, сопровождаемый взглядам американцев, что собрались на аллее, приветствуя нового лидера. Здание с колоннадами сегодня пряталось в тень из-за низких туч, а снег растаял ещё с вечера, и редкий мелкий дождь стучал по стёклам, медленно стекая по ним вниз, чтобы так прозаично разбиться о тёмный асфальт.

— И кто придумал инаугурацию в январе? — Лайя немного нервно поёрзала на кожаном сиденье и опустила на колено задумчивого Влада ладонь.

— Не знаю, — ответил он, хотя изначально показалось, что вопроса не слышал, занятый своими мыслями, и поправил тёмно-синий галстук. — Летом бы было лучше, да.

— Всё будет в порядке, — уверенно произнесла Лайя. — Могу насыпать тебе в чай успокоительных.

Влад улыбнулся, глядя на жену с теплотой и безграничной нежностью, и она ответила ему тем же взглядом. В нём жила любовь, в нём плескался океан заботы, текли реки поддержки. Пусть когда-то Лайя пришла в жизнь тогда ещё кандидата в мэры Лэствилла как фиктивная жена, которая должна поддерживать его имидж примерного семьянина, — сегодня она была женой настоящей, без малого первой леди Америки, до этого оставались считанные часы и слова присяги.

— Я не могу не волноваться. — Влад подвинулся ближе, обнимая одной рукой за хрупкие плечи, спрятанные в голубое пальто, а ладонь второй опуская на ещё плоский живот. — Но ты сделала мне лучший подарок на победу в выборах.

— Я тебя люблю, — проговорила Лайя, глядя в глаза, а на лице улыбка, полная абсолютного счастья, стала ещё шире.

— И я тебя люблю, Лайя.

Виды Пенсильвания-Авеню мелькали за окнами, с каждым оборотом колеса приближая двоих в частности и Америку в целом к традиционному чаепитию уходящего и вступающего в должность президентов. Влад продолжал поглаживать живот жены через плотную ткань верхней одежды, думая о том, как сильно ждёт встречи — не с Дональдом Трампом, не с народом у Капитолия, не с библией Линкольна, на которой произнесёт присягу, — со своим ребёнком, уже испытывая к нему безусловную любовь.

— Как думаешь, — снова прокралась в мысли Лайя, сжимая ткань брюк на колене чуть сильней, — что пишут в записке?

— Наверное, что-то важное, — ответил Влад, чмокнув её в висок, и посмотрел в тонированное стекло, прикидывая, как долго осталось ехать.

— Или пароль от вай-фай, — хихикнула Лайя. — Что-то типа «Трамп-супер-звезда-666».

Они вдвоём засмеялись, сбрасывая с плеч часть напряжения, а потом девушка добавила:

— Страшно представить, что было в пароле у Клинтона!

Кортеж чуть сбавил скорость, юркнул за высокий кованый забор и вскоре затормозил у крыльца, на которое уже вышли Дональд и Мелания Трамп. Ветер так и норовил выбить из идеальной прически уходящей первой леди пряди и высвободить красный галстук её супруга из-под зажима.

Лайя невольно поёжилась, совершенно не желая выбираться на промозглую улицу, однако через минуту агент секретной службы уже распахнул перед ней дверцу. Пришлось взять подарок в прямоугольной коробке цвета тиффани с пышным бантом и двинуться к Владу, ожидавшему у подножия лестницы, чтобы подняться вместе. Перед первым шагом они снова посмотрели друг на друга, улыбаясь подбадривающе, а затем — пошли. Как и нужно: Влад впереди, а Лайя за его плечом.

Приветствия на крыльце, вручение подарка, приглашение в дом — всё сопровождал лёгкий мандраж, вспышки фотокамер и людской гул. Хотелось бы думать, что скоро всё закончится и можно будет расставлять на новых комодах фоторамки, но нет — день только начинался, пусть Влад к этому времени успел провести ранним утром брифинг по вопросам национальной безопасности, получив те самые сверхсекретные знания. От этих мыслей у Лайи по коже бежали мурашки.

Но они переступили порог Белого дома, который через полтора часа станет их — минимум на четыре года. Лайя пока плохо представляла, как жить со ста тридцатью двумя комнатами и более чем полутора тысячным штатом сотрудников, а ещё — с возможностью экскурсий для всех желающих со вторника по субботу, но была уверена, что вместе они справятся.

— Очаровательное пальто. — Голос Мелании прозвучал совсем рядом, и Лайя улыбнулась ей, благодаря.

— Я тебя люблю, — опять напомнил Влад одними губами и невзначай тронул живот в жесте защиты.

༻⋆⋆⋆༺

Лайя проснулась резко, неожиданно для себя и Влада, на плече которого и дремала в самолете. На календаре было не двадцатое января, а семнадцатое июня — никакой инаугурации, Вашингтона и Белого дома, чая с Трампами и подарков, только бескрайняя гладь Атлантического океана по пути из Лиссабона на остров Сан-Мигел.

Но сон казался таким настоящим, на коже остались капли январского дождя, в ушах был мягкий голос Мелании, а на животе отпечаталось прикосновение Влада — такое тёплое и нежное, полное любви, защиты и ожидания встречи. Лайя невольно приложила ладони к тому же месту, ещё не до конца различая, где явь, а где сновидение. Сама она тоже чувствовала крошечную жизнь, которой суждено подарить им счастье. Но всё это пока находилось за границей реального, и под ними плавно проплывала сладкая вата белоснежных облаков.

— Ты в порядке? — с лёгким беспокойством спросил Влад, захлопывая книгу и глядя на жену, и она машинально кивнула в ответ. — Нам осталось лететь примерно полчаса. Может, попросить тебе воды?

Не дожидаясь ответа, он нажал на кнопку вызова бортпроводника.

— Всё хорошо. — Лайя опустила одну руку на подлокотник кресла под иллюминатором, а другой несильно сжала колено Влада, как делала это в президентском кортеже минуту назад.

Надо же такому присниться. Ещё так ярко, совсем по-настоящему. Лайя опять посмотрела вниз, на свой живот — мог ли это быть знак судьбы?

На самом деле за прошедшие месяцы изменилось не так много, но и по-прежнему не осталось. В январе Влад официально вступил в должность мэра Лэствилла, оставив свой пост генерального директора «Уолтер Корпорэйшн». В кресло вернулся его отец, но он, правда, чересчур прозрачно и вовсе не тонко намекал, что сыну и невестке пора задуматься о наследнике, который однажды станет новым боссом. Город встретил нового главу на удивление отлично, а серия нужных и важных изменений закрепила имидж и вселила в горожан веру. Лайя со своими обязанностями тоже справлялась отлично: она много времени и сил отдавала благотворительному фонду, став не просто его представителем, а лицом, а в перерывах проводила время в своей галерее. На рисование, к сожалению, оставалось не так много свободных часов в неделю, и её картины от этого лишь выиграли, превратившись в почти эксклюзив; однако взамен уже проданным свободные места на стенах заняли работы юных дарований, которые с особой тщательностью отбирались самой хозяйкой.

Адель продолжала заниматься с психологом, от кошмаров просыпалась всё реже, но иногда всё равно наступали моменты, когда страх побеждал маленького героя. Тогда она попросилась ночевать в спальне на втором этаже и ходила за Лайей будто хвостик, боясь потерять. Ещё Адель готовилась пойти осенью в первый класс — на семейном совете было принято решение не оставлять её на домашнем обучении, а отпустить в частную начальную школу, где будут сверстники и новые приключения. А на день рождения, что прошёл парой месяцев ранее, она получила лучший подарок — крошечную девочку той-пуделя, которую за цвет называла медвежонком. В общем, в лэствилльском белом доме стало не только ярче, но и несколько громче.

Но сейчас это осталось в США, они же находились в Европе, взяв небольшой отпуск, чтобы сделать кое-что фиктивное, но притом самое настоящее для их семьи. Эта идея возникла сама собой во время рождественских каникул. Тогда все вместе спустились в ресторан отеля на завтрак — через пару дней с начала поездки к Уолтерам присоединились родители Лайи и Алекс — и за незамысловатыми разговорами дошли до темы свадьбы. Алекс первая выразила огорчение тем, что пропустила такое важное событие в жизни сестры, это подхватила Адель, и Влад уже через минуту предложил устроить новую свадьбу только для них. А позже, когда супруги остались вдвоём в свете одного лишь настенного бра с лампами в виде свечей, Лайя заметила, что новая свадьба очень даже логична, и не преминула напомнить, что муж вообще-то не так давно сделал ей повторное предложение, но так и не подарил обещанное кольцо, — на следующий день новый роскошный бриллиант уже красовался на её безымянном пальце.

Что касается Алекс, то за неё Лайя была особенно рада. Именно там, в Альпах, Элеонор и Бенедикт приняли очень важное решение: их младшая дочь переедет из клиники домой. Это случилось в марте, и за весну у Алекс появились новые любимые дорожки возле особняка, куст пионовидных роз персикового цвета расцвёл, и она часто сидела возле него на скамейке, рисуя в своих альбомах, иногда перебирая бусины браслетика и улыбаясь своим собственным мыслям. Дома ей нравилось гораздо больше.

Лайе подали стакан, из которого она тут же сделала небольшой глоток, Влад перегнулся через сиденья, чтобы проверить, как дела у девочек, расположившихся перед ними. Капитан в это время объявил о скорой посадке в аэропорту Понта-Делгада, и попросил подготовиться, пристегнув ремни безопасности.

— За бортом двадцать один градус Цельсия. Выше нуля, конечно, — добавил он, прежде чем отключиться.

— Это примерно семьдесят градусов, — шепнул Влад на ухо жене, и она благодарно кивнула, отпивая ещё воды.

Сан-Мигел — остров в составе архипелага Азорских островов — ещё называли островом вечной весны и гортензий. Лайя узнала о нём случайно очень давно, а когда пришло время решать, где они с Владом проведут свадебную церемонию, по-настоящему пообещав друг другу любить до самой смерти, другие варианты не рассматривала. Они выбрали виллу у самой кромки океана и уже предвкушали, как окунутся в кусочек рая на земле.

Путь от аэропорта пролетел быстро, остров в принципе был небольшим — от края до края его можно объехать за полтора часа на машине. Мчавшиеся по живописной дороге авто с одной стороны сопровождали волны Атлантики, а с другой — кусты пышных гортензий, и Лайя жадно ловила эти пейзажи, зная, что обязательно запечатлит на холстах целой серией картин.

Адель тоже приходила в восторг от видов, вертелась из стороны в сторону и пыталась снять хоть что-то на камеру телефона. Она предвкушала праздник и игры с Алекс — они очень подружились после знакомства на Рождество, и всегда радостно было, когда сестра Лайи приезжала к ним в гости. А ещё дед обещал путешествия по острову, научить плавать, и это тоже виделось очередным увлекательным и весёлым приключением.

Вилла встретила безупречной чистотой, свежим бризом со стороны океана и звоном церковных колоколов в отдалении. И, безусловно, буйством зелени и гортензий — бесконечно голубого цвета, как и глаза людей, которых Лайя любила больше всего на свете. Колокола затихли, уступив место звуку бьющихся о берег волн. Мишель и Элеонор вместе с Алекс отправились занимать спальни, Бенедикт и Бенджамин решили отпраздновать приезд бокалом виски, и Влад, Лайя и Адель ненадолго остались втроём, своей маленькой семьёй, которая для них равнялась бескрайней вселенной.

— Устали? — спросил Влад, подхватывая дочь на руки, а затем утягивая в объятия жену.

— Ни капельки! — заверила Адель, и Лайя подтвердила её слова.

Перелёт с материка на материк занял у них семь часов, но выдался весьма комфортным: на рейсе Вашингтон — Лиссабон первый класс предоставил возможность выспаться — короткая стыковка рейсов дала подзарядку кофе — и какао — в аэропорту, а два часа до Сан-Мигеля пролетели и вовсе как один миг, где каждый был занят своим маленьким делом, одна Лайя дремала.

И вот сейчас они были здесь, в настоящей сказке, до свадебный церемонии оставалось не так много времени, но оно, конечно, растает, как туманная дымка, и исчезнет, улетая вместе с солёным ветром. Ведь столько нужно увидеть до вечера, потрогать, почувствовать, услышать. Прыгнуть в бассейн, коснуться ступнями прохладных волн океана, проехать по кромке берега на кабриолете и сосчитать, сколько раз поют колокола.

И они смотрели, трогали, чувствовали, слушали. А потом тщательно готовились к маленькому празднику огромной любви. В этот раз к подготовлению Лайя подошла основательно. Её платье, идеальное, которое сейчас висело за ширмой без единой лишней складки, занимало отдельный большой чемодан, в ещё один отправились фата — теперь невеста не стала отказывать себе в удовольствии в ней покрасоваться, — туфли, аксессуары и наряды подружек — Алекс и Адель. Сиреневый шёлк идеально подходил к их тёмным волосам, украшенным цветочными венками.

Когда Лайя отпустила стилиста, в спальню заглянул Влад, уже в костюме и бабочке, тут же натыкаясь на недовольный взгляд и скрещённые на груди руки в немом упрёке — нельзя видеть невесту до свадьбы.

— Да брось, — засмеялся Влад, подходя ближе и заключая в кольцо рук, — мы уже женаты. И ты ещё не в платье.

Лайя дёрнула уголком губ, запрокинув голову, чтобы смотреть в глаза, наполненные оттенками неземной нежности. Конечно, Влад был прав. Да и могли разве приметы испортить ту любовь, что была у них?

— Но платье ты посмотришь на церемонии! — предупредила она строго, не собираясь в этом уступать, и Влад согласно кивнул, а в следующий момент поцеловал, заставляя любые мысли раствориться.

Хотелось кричать о счастье, но одновременно спрятать его ото всех, беречь, как редкий алмаз, не позволяя посторонним взглянуть. Потому что это только для них и о них, и никому больше не познать эту историю, написанную со множеством исправлений, зачёркиваний, чтобы в конечном итоге вышло идеально.

— У меня есть для тебя свадебный подарок. — Лайя немного отстранилась, коснулась ладонями щёк Влада, поглаживая их кончиками пальцев, передавая этим прикосновением всю свою ласку.

— У меня для тебя тоже, — улыбнулся он в ответ. — Но, если ты не против, я подарю его позже.

— Не против. — Сделав пару шагов назад, Лайя взяла с прикроватного столика коробку в золотистой обёртке, оставленную там пару минут назад.

Влад смотрел с интересом, в ожидании и предвкушении. Как бы ни было приятно отдавать — получать ему тоже нравилось. Они с Лайей были на равных в своих отношениях, они одинаково в них вкладывались, и дело заключалось вовсе не в подарках. Но и те тоже присутствовали, будь то традиционные букеты по понедельникам, украшения или какие-нибудь неожиданности от Лайи, вроде нового галстука, золочёной ручки, которой так приятно подписывались документы в мэрии. Всё это наполняло брак ещё большим количеством яркого цвета.

Они сели на кровать, и Лайя протянула мужу коробочку, довольно отмечая про себя запонки, которые он выбрал. Те тоже были подарком, сделанным на день рождения, — выполненные из платины, с выгравированной по центру буквой «У» с неброскими бриллиантами на завитке. Владу всегда была важна его семья, род, фамилия, и Лайя, успевшая узнать его достаточно, не прогадала ни на йоту. Был в застёжках, закрывающих манжеты рубашки, и ещё один скрытый смысл — это маленький повод для гордости, ведь Лайя заказала их у ювелира на деньги, которые заработала благодаря своим картинам.

— Я тебя люблю, — прошептала она, немного волнуясь и глядя, как муж тянет за край атласной ленты.

Влад осторожно снял крышку, открывая себе подарок — на чёрной бархатной подушке лежали часы. Тёмный циферблат, обрамлённый белым золотом, минималистичные серебристые стрелки, что сейчас застыли на сорока минутах шестого. Вверху был небольшой, совсем неброский компас, вокруг которого помимо обозначений сторон света читалось сладкое слово «Дом», — вот куда всегда должна указывать стрелка.

— Они идеальные, — сказал Влад, доставая часы, чтобы немедленно надеть на запястье. — Спасибо, родная.

— Тебе правда нравится? — Лайя придвинулась ближе, отчего их колени соприкоснулись. — На них ещё карта звёздного неба...

Влад поднёс часы ближе к лицу, теперь действительно замечая мелкую россыпь точек, соединённых совсем тонкими линиями.

— ... этот кусочек был над Вашингтоном в вечер, когда мы познакомились.

— Лайя... — только и выдохнул Влад, а потом потянул её к себе, чтобы целовать, долго, нежно, не в силах насытиться и рискуя опоздать на церемонию.

Внимание к деталям поражало, с Лайей всё становилось особенным, и сама она особенной была. Влад понимал, что никто и никогда не делал ничего подобного для него, не чувствовал так тонко, будто они не разные люди, а одно целое, с одним сердцем и переплетёнными душами. Её чувства к нему, дракону или чудовищу с камнем вместо сердца, поражали, они топили льды, исправляли любые ошибки. Такое количество любви сложно было себе вообразить, а ощутить и вовсе казалось чем-то сродни касания к солнцу.

— Тебе пора, — проговорила Лайя в мужские губы, чувствуя на своих собственных теплоту дыхания. — Встретимся у алтаря.

— Встретимся у алтаря, — эхом отозвался Влад и ещё раз поцеловал.

Алтарь, правда, был условным, его место заняла высокая арка белоснежных цветов — нежность в материальном обличье, её можно потрогать пальцами, втянуть в лёгкие ненавязчивым ароматом, оставить себе на память, оторвав почти невесомый лепесток. Стоя под ней с букетом бледно-розовых ранункулюсов, Влад пытался вспомнить их первую, настояще-фальшивую свадьбу. Она будто бы случилась в прошлой, такой далёкой жизни, а клочки сюжетов о ней потускнели. В тот день он думал, как они будут жить, — едва знакомые, такие разные, с пропастью возраста. Как вернутся в дом, где Лайя ни разу не была, о чём станут разговаривать каждый день, узнают ли друг о друге что-то кроме имен. Но тогда у Влада имелась чёткая цель, и отступать он не собирался. Сейчас же было только безграничное желание всю жизнь оставаться рядом.

Сегодня всё было другим, и они тоже стали иными. Сейчас ему не нужно размышлять, о чём поговорить с женой, — обо всём на свете. Различия стёрлись или они проложили мост, по которому уверенно прошли один к другому и замерли ровно посередине, готовые всё делить пополам. Горести, радость, погоду и непогодь, холод и жару, весну и зиму, лето и осень, любые, даже самые страшные тайны или просто маленькие секреты. Дни, ночи, все чашки кофе и любовь, которую они дарили маленькой принцессе.

Лайя тоже думала и вспоминала, не представляя, как так смогло обернуться. Она видела кусочек их праздника из панорамного окна спальни, и по спине бежали стайки мурашек, выдавая восторг и лёгкий мандраж. Конечно, никто из них не ответит «нет», только почему-то волнение всё равно легонько царапало по душе, совсем не так, как в день, когда они женились в Вашингтоне. Может, потому что именно эта свадьба была настоящей? С искренними обещаниями и клятвами, с людьми, которых оба по-настоящему любят, без пафосных речей и журналистов, без надобности натягивать на лицо улыбку — она сама сияла от счастья.

От кого: Аника«Где фото?!»

Получив сообщение, Лайя осторожно присела на край кровати, стараясь не измять платье. Аника тоже была человеком, с которым бы хотелось разделить этот день, но начался очередной курс в клинике, и она сознательно и по-взрослому выбрала исцеление, а не праздник. И Лайя была безумно рада такому решению и шагу, желая подруге исключительно счастья. Она выслала несколько снимков, заблокировала трубку и, оставив на тумбочке, посмотрела на своё отражение в зеркале.

Без лишней скромности: сегодня Лайя была прекрасна. Тёмные пряди обрамляли её лицо, сзади лёгкой вуалью упала фата, а платье с длинным шлейфом блестело в солнечных лучах, что выбились из-за низких облаков. Но главное — глаза, в них плескалось бескрайнее счастье. Лайя дотронулась до кольца на безымянном пальце, прокрутила его в своём привычном жесте и уверено направилась к стеклянной двери на улицу.

Снаружи было не жарко, ветер приятно гладил кожу, а песня океана переплеталась с музыкой у арки. Там играли скрипки, им вторила виолончель, и чарующая мелодия разносилась по округе, заставляя сердца учащённо стучать. Арка просматривалась с точки, где сейчас находилась Лайя, и под сенью белоснежных цветов стоял ожидавший Влад, а рядом с ним — Адель. С другой стороны была Алекс, немногочисленные гости заняли свои места на изящных креслах, и недоставало только невесты.

Лайя сделала глубокий вдох и пошла, придерживая длинный подол платья. И чем ближе она была, тем сильнее всё казалось сказкой или картинкой, что не имеет с реальным ничего общего. Но всё было по-настоящему, и невысокие горы на горизонте, покрытые зеленью, и лёгкая дымка в воздухе, и волны, и море гортензий, и даже идеальный мужчина в смокинге и с букетом любимых цветов.

Влад сразу её заметил и с той самой минуты не смотрел уже никуда больше. И так было не только в этот миг, это случилось с момента знакомства, который теперь отпечатался звёздной пылью на его запястье. Судьба, случайность, стечение обстоятельств — дело не в названии, а в том, что стоит за словами. За ними стояла любовь. Клетка рассыпалась, гремя золотыми прутьями, однако внутри лежали не злоба и ненависть, не тоска с обречённостью — там были ключи от счастья.

Отец Лайи подошёл ближе, с мягкой улыбкой подал ей локоть и повёл вперёд. Теперь он не чувствовал себя предателем, на душе не скребли кошки, он точно знал, что отдаёт свою дочь достойному человеку, который сделает для неё всё и даже больше. Их счастье ощущалось на расстоянии, его ни с чем нельзя перепутать. А Лайя увидела в его зрачках кое-что важное: папа смотрел на неё точно так, как Влад смотрит на Адель. Ещё одна безусловная любовь.

Влад и Лайя замерли на мгновение друг перед другом. В глазах обоих застыли слёзы искреннего восторга и радости, будто это встреча спустя долгое время на пустом вокзале. Можно скучать, расставаясь на миг? Они с уверенностью могли ответить — можно.

— Ты решила поставить меня на колени прямо здесь? — шёпотом спросил Влад, немного запоздало протягивая букет, отчего их пальцы соприкоснулись, пробуждая новую россыпь мурашек.

— Для этого у меня вся ночь впереди. — Лайя хихикнула, пряча свою двусмысленную фразу за розовыми цветами.

На Сан-Мигел плавно опускался закат. Он рассеивал клубы облаков, мазал медовым по глади неба, отражался в Атлантическом океане, превращая голубой в золото. Музыканты играли чуть тише, чтобы важные слова не утонули в плавных переливах, а Влад и Лайя обещали друг другу любить, заботиться, верить. В их клятвах не было той красоты и поэтичности, что в первый раз, — только искренность и ничем не прикрытая нежность. Они клялись, что пронесут свои чувства до самой смерти, и не сомневались, что так оно и будет, — сколько бы ни отмерила жизнь. Но кольца снимать не стали, чтобы обменяться ими заново, не хотелось расставаться с ними ни на миг.

— Объявляю вас мужем и женой! — торжественно объявил церемониймейстер, а Влад, не дожидаясь необходимого разрешения, притянул к себе второй-раз-жену, наклонил, придерживая за талию, и коснулся губами губ, даря уже не первый, но такой важный для них супружеский поцелуй.

Родные радовались и аплодировали, скрипки пели громче, небо уже целиком окрасилось в золотой, стерев горизонт.

Праздник переместился под навес. Ветер гладил развешенный по периметру тюль, сотни фонариков рассеивали тёплый свет, а звуки музыки продолжали танцы с прибоем. Влад укрыл плечи жены своим смокингом, чтобы прохладный вечер не холодил кожу, она сидела, опустив голову на его плечо, и над столом порхали негромкие беседы с родителями. Алекс тоже была рядом, что-то рисовала в своём блокнотике и время от времени смотрела на счастливую сестру, сама наполняясь этим чувством до краёв. А Адель утащила деда танцевать. Она кружилась, отчего платье развевалось, будто крылья бабочки, и заливисто хохотала, когда мистер Уолтер делал неправильные, по её мнению, движения.

О лучшем торжестве невозможно мечтать. Он чёткой линией отрезал прошлое от будущего, став самым прекрасным настоящим. Каждая минута была особенной, все они оседали в памяти, оставались на фотоснимках, чтобы однажды напомнить о летнем вечере где-то среди волн Атлантики.

Прошлое действительно осталось в прошлом. Оно сгорело листами тайн, осело горьким пеплом в глубинах, которых не достать, на него повесили тяжёлые замки, обещая больше никогда не тревожить. С Гвен, как и обещал, Влад тоже решил вопрос. Он дождался официального вступления в должность мэра, держа пиарщицу, на первый взгляд близко, но только до того момента, когда она ему нужна. При этом он внимательно наблюдал за ней, заказал аудит финансов штаба, совершенно точно уверенный, что найдёт то, что ищет, — получая доступ к большим деньгам, мало кто остаётся кристально чистым. Чутьё не подвело.

Влад решил застать её врасплох, платя той же монетой, что она когда-то подбросила Лайе. Он приехал поздним вечером к Гвен домой, она явно никого не ждала и встретила в тёплом халате, а на столике в гостиной стоял бокал с чем-то крепким. Влад не спрашивал разрешения войти, уверенно перешагнул порог, окидывая квартиру оценивающим взглядом.

— Что-то случилось? — спросила Гвен с лёгким беспокойством.

— Да. — Влад развернулся к ней лицом, сунув ладони в карманы пальто. — Ты у меня больше не работаешь.

— Но...

— Компромат на Лайю, — прервал он. — Где?

Гвен ядовито усмехнулась, скрещивая руки на груди.

— Я ей всё отдала.

— Думаешь, я в это поверю? — Влад говорил спокойно, хотя уже который месяц при одном только виде женщины стискивал от злости кулаки. — Не отдашь сама — его найдут мои люди. Подумай, насколько сильно ты хочешь прибираться.

Борьба не имела смысла. Гвен направилась к письменному столу у балконной двери, взяла из подставки небольшой ключ, открыла верхний ящик и извлекла оттуда копию компромата, бросив тут же рядом с бокалом — подавись.

— Ещё экземпляры есть? — спросил Влад, подхватив и пролистнув бумаги.

— Увы, нет, — хмыкнула Гвен, стараясь держать лицо, но в этой ситуации чувство краха читалось на нём слишком отчётливо. — Это всё? Когда я могу заехать в штаб за своими вещами?

— Никогда. Завтра утром тебе их привезут. А свои шмотки лучше начинай собирать прямо сейчас — быстрее справишься.

Гвен вопросительно изогнула брови, глядя на уже бывшего босса снизу вверх в ожидании пояснений.

— Убирайся из Вашингтона, Гвен, — процедил Влад сквозь зубы, — и даже не пытайся искать работу на восточном побережье, я позабочусь о твоих рекомендациях.

— А если я откажусь? — с вызовом проговорила Гвен. — Кто ты такой, чтобы решать, где мне жить?

— Твой карьерный кошмар. Заявление на твои махинации с бюджетом уже готово и улетит нужным людям в любой момент.

Остатки краски со щёк сошли на нет, Гвен сглотнула скопившуюся слюну слишком громко, а всё тело прошибло лютым холодом.

— И как знать, — с ухмылкой продолжил Влад, помахав компроматом на жену, — сколько у меня таких папок на тебя.

На том он ушёл, не став закрывать входную дверь, оставляя только-только победившую и ещё ликовавшую в дураках. Шах и мат. А после Влад заехал в офис, который не принадлежал ему с недавних пор, и лист за листом скормил уничтожителю документов тайну Лайи, ставя финальную точку.

Но это осталось в холодном январском вечере, а сейчас был июнь, и время неумолимо бежало к ночи. Звёзды уже загорелись одна за другой, намекая: пора спать. Завтра будет новый день, он обязательно принесёт с собой не меньшую радостью и красочные впечатления.

— Ты пойдёшь со мной? — Адель ухватилась ручкой за платье Лайи и смотрела с надеждой.

— Давай я тебе помогу подготовиться ко сну, — предложила стоявшая рядом миссис Уолтер, но девочка отрицательно покачала головой, прижавшись к мачехе.

— Всё в порядке, — отозвалась Лайя. — Конечно я пойду с тобой, цветочек.

Праздник завершался. Последним аккордом стал красочный салют, запущенный в небо и приковавший внимание всех. Разноцветные брызги разлетались в стороны, освещая ночь, отражаясь в воде, а затем медленно тая в воздухе.

— Ты хороший, — тихонько сказала Алекс, когда фейерверк затих, внимательно глядя на Влада и трогая бусины на браслете в лёгком волнении. — Это был очень красивый праздник.

— Спасибо, что ты на нём присутствовала. — Влад тепло улыбнулся; хотелось обнять девочку, но он знал, что подобное принесёт ей скорее всего дискомфорт, поэтому не касался.

Все расходились по спальням, желая друг другу спокойной ночи, Лайя, держа Адель за руку, чмокнула Алекс в макушку, и они втроём, о чём-то быстро поговорив, засмеялись. Девочки и родители планировали остаться в Португалии ещё на неделю, а затем вернуться в США, позволив супругам побыть наедине. А дальше ждал новый праздник — день рождения Лайи, который в этом году она ждала с нетерпением.

— Сладких снов, милая. — Лайя проводила сестру, уходившую с мамой, взглядом.

Влад подошёл к своим девочкам, первым делом трогая Адель за кончик носа, чтобы определить, не замёрзла ли она, но кардиган грел надёжно, потом поплотнее запахнул свой смокинг на Лайе, ощущая абсолютное счастье. Он уже не помнил, как жил без них двоих, и не хотел это даже представлять.

— Мы пойдём спать, — сказала Лайя, погладив мужа по плечу.

— Спокойной ночи, папочка, — прощебетала тут же Адель, и Влад наклонился, чтобы поцеловать её в лоб.

— И тебе спокойной ночи, принцесса. Я очень сильно тебя люблю.

— И я тебя! — Адель уже бежала по дорожке в сторону виллы.

— Я подожду тебя у бассейна. — Влад провёл ладонью по щеке Лайи костяшками пальцев, и она блаженно опустила веки, принимая ласку. — И заодно отвечу на пару писем.

— Конечно, мистер мэр. — Лайя сжала его ладонь на секунду и, придерживая подол платья будто настоящая принцесса, поспешила за падчерицей, которая уже стояла у двери и искала её взглядом в свете фонариков на траве.

Прежде, чем отправиться в сторону спальни, Влад посмотрел, как две тонкие фигурки скрываются в доме. Адель как никто другой заслуживала Лайю и всю ту заботу, что она дарила. Здесь сказки врали: мачеха любила гораздо сильнее матери.

— Я так быстро не успеваю, — засмеялась Лайя, следуя по коридору за Адель, и та остановилась, терпеливо ожидая.

Они вместе вошли в комнату, где было темно, зажгли свет, добавляя уюта. Лайя расстегнула молнию фиолетового платья, и Адель побежала готовиться ко сну. Шурша складками пышной юбки, Лайя повесила смокинг на спинку стула, убрала одеяло в сторону, взбила подушку, затем брызнула на неё лавандовым спреем, надеясь, что это поможет лучше спать. А когда Адель вернулась и забралась на постель, Лайя села за её спиной, беря расчёску. Это уже стало их маленькой традицией: говорить перед сном, причёсывая волосы, — Адель поверила в рассказ, что кошмары цепляются на зубья щётки, и не сопротивлялась.

— Тебе понравился праздник? — спросила Лайя, осторожно приглаживая тёмные локоны.

— Очень! — Адель на мгновение обернулась, сияя улыбкой. — Ты такая красивая! А папа очень много улыбался!

— Я люблю, когда он улыбается. И смеётся. А ещё, когда рассказывает нам что-то интересное.

— Никакой он не дракон. — Развернувшись уже полностью, Адель посмотрела на Лайю. — Он самый добрый и сильный.

— Конечно, цветочек. И он — настоящий король.

— Лайя... — смущённо протянула девочка, потупив глазки и водя пальчиком по простыне. — А папа точно не будет меня меньше любить, когда у вас будут дети?

Лайя на секунду застыла.

— Нет, Адель. Он будет любить вас одинаково. Любовь... — Она пыталась подобрать слова, объяснить необъяснимое, дать уверенность маленькой девочке. — Любви не становится меньше, цветочек. Она не делится пополам или ещё как-то. А любовь твоего папы к тебе совершенно особенная. Она такая огромная, как расстояние от нас до луны, а потом обратно.

Адель улыбнулась и обняла Лайю, прижимаясь к предплечью, думая о чём-то своём, а Лайе так сильно хотелось обернуть время вспять, чтобы встретить Влада раньше, раньше узнать эту чудесную малышку, когда она ещё не понимала так много, и растить без страха однажды стать ненужной или нелюбимой единственным родным человеком.

— И ты будешь их мамой? — задала новый вопрос Адель, Лайя не сразу поняла его смысл и сказать ничего не успела. — А у меня её нет.

Глаза-океаны наполнили слёзы. Адель смотрела куда-то вдаль, будто ища там заветный образ, а Лайя, знавшая всю подноготную, ненавидела Элис пуще прежнего. Но не будь та такой — не было бы сегодняшнего дня.

— Давай ты сначала ляжешь под одеяло, — мягко проговорила Лайя, и девочка, шмыгнув носом, послушно опустилась на подушку и позволила себя укрыть, — и мы с тобой поговорим. По-взрослому.

Лайя выключила свет, оставив только ночник у кровати, потом сама легла рядом и провела кончиками пальцев по щёчкам, утирая солёные капли.

— Адель, я знаю, что ты очень сильно любишь свою маму. — Слова давались с трудом, они застревали поперёк горла, но Лайя знала, что не имеет никакого права разрушить розовое королевство и веру. — Знаю, что она была самой лучшей на свете, и она совершенно точно тоже тебя любила. Просто жизнь — она иногда совсем не справедлива. Так вышло, и ты не можешь ничего исправить. Никто не может. Я думаю, что твоя мама каждый день смотрит на тебя и радуется, что у неё уже такая взрослая, умная и добрая девочка.

— Правда? — Едва различимым шёпотом. — Папа мне тоже так всегда говорил...

— Правда, цветочек. Но когда ты плачешь, она, скорее всего, расстраивается и грустит.

— Тогда я не буду плакать.

Лайя погладила Адель по голове и поцеловала в кончик носа, мысленно помещая на весы свои следующие слова. Имела ли она на них право? Могла ли предлагать? Лайя поддалась велению сердца.

— Адель, знаю, что я никогда не смогу стать такой же, как твоя мама. Знаю, что она занимает самое особенное место в твоём сердечке. Но если ты когда-нибудь захочешь называть меня так, я буду очень-очень рада. Я тебе уже говорила, что хотела бы себе такую чудесную дочку, и буду счастлива быть твоей мамой.

— Правда?! — опять спросила Адель, но в этот раз громко, садясь и растирая по щекам слезинки. — Так можно?!

— Конечно.

Лайя смотрела на девочку, чувствуя нечто совершенно новое, будто они с одной ступеньки взаимоотношений поднялись на другую. Адель правда ощущалась её ребёнком, Лайя могла пожертвовать ради неё всем, ни на секунду не стала бы думать, отдавая имеемое. Наверное, это и было той безусловной любовью, которую далеко не всем дано испытать.

— Я тебя люблю. — Адель обхватила мачеху за шею крепкими объятиями и прижалась с силой, на какую только была способна.

— И я тебя люблю, родная. — Лайя гладила её по волосам, а в глазах щипало слезами счастья.

Где бы они с Владом сейчас были, если бы не Адель? Кто провёл бы их по кромешной тьме недовольств, претензий и злости, кто учил бы искренности и пониманию? Иногда ребёнок был умнее двух взрослых, и без неё эти взрослые так и остались бы никем, растворившись со временем в густом тумане безразличия.

— А у меня будет когда-то такая же фата? — Чуть отстранившись, Адель потрогала пальчиками невесомую ткань, покрывавшую тёмные локоны.

— Даже лучше, — уверила Лайя. — И папа поведёт тебя навстречу прекрасному принцу, а ты будешь в самом красивом платье.

Адель мечтательно улыбнулась, поднялась на ноги и закружилась прямо на кровати, а Лайя с материнской нежностью наблюдала за ней.

— Если хочешь, — предложила она, — я могу отдать тебе и эту. Только нужно помочь мне достать шпильки.

Восторженно взвизгнув, Адель принялась помогать, убирая заколки с волос Лайи. Вдвоём они справились быстро, и вскоре девочка уже примеряла фату, приложив к макушке. Снова хотелось плакать, такой чудесной она была — яркий луч света, способный залечить любые раны.

— Пора спать, принцесса. — Лайя дождалась, когда Адель наскачется и вернётся под одеяло. — Почитать тебе?

— Не нужно, — покачала головой девочка и зевнула, затем прижала фату к себе сильнее, укладываясь на подушку. — Спокойной ночи...

Сказать то самое слово она пока не решилась.

— И тебе, милая. — Оставив на её лбу поцелуй, Лайя погасила ночник и вышла.

В коридоре бродил полумрак, свадебное платье ему что-то шептало, а каблуки негромко стучали по половицам. Достигнув просторной гостиной, Лайя вышла через стеклянную дверь на улицу. Пересекла зону идеально ровного газона, расчерченного витиеватыми дорожками и украшенного пышными кустами гортензий, и впереди показался бассейн. Их с Владом спальня выходила прямо к нему, а дальше — начинался океан. Он шумел, он стучал о берег, он нёс прохладу на остров, и Лайя поняла, что забыла смокинг в комнате Адель.

Услышав шаги, Влад поднял голову и отложил телефон. Лайя становилась всё ближе, а он, будто зачарованный, сидел на шезлонге и смотрел-смотрел-смотрел, как его мечта будто бы материализуется в реальную женщину.

Лайя тоже смотрела на ожившую мечту. Плитка у бассейна была уставлена маленькими свечками и усыпана лепестками роз, вазы полнили ранункулюсы, и посреди всего этого великолепия находился Влад. Он поднялся на ноги, когда Лайя ступила на первую ступень террасы, и пошёл навстречу, протягивая ладонь.

Лишь коснувшись пальцами пальцев, Лайя ответила себе, что это явь, и вся исполнилась восторга. На ней было платье принцессы, кадры кинофильма обратились в их жизнь, мужчина мечты помогал ей устроиться в плетёном кресле. Чёрные волосы Влада растрепал ветер, рукава рубашки были закатаны, открывая часы на запястье и выступающие вены, а края расстёгнутой бабочки огибали шею, подчёркивая небольшой треугольник открытой груди.

Огоньки дрожали, фитили негромко потрескивали, и Лайя жадно смотрела по сторонам, стараясь впитать, запомнить, зафиксировать под веками эту картинку. Влад разлил по бокалам шампанское, а потом посмотрел на небо, усыпанное мириадами звёзд, но тут же перевёл взгляд на жену — она была прекраснее всех светил.

— Спасибо за этот день. — Лайя обхватила изящную ножку бокала, и легонько чокнулась с Владом, тут же пригубив игристое. — Он идеален.

— Спасибо, что снова согласилась стать моей женой. — Влад тронул её пальцы, погладил костяшки, глядя в глаза.

А Лайя выпалила на одном дыхании, не давая себе ни секунды на мысли, отрезая всякие возможности передумать, испугаться или отложить признание на потом, отправив в дальний ящик:

— Я хочу от тебя детей!

Влад вытолкнул из лёгких воздух и в первый момент не нашёлся что сказать, как правильно выразить свою радость. Он часто думал о детях, но каждый раз просил себя не давить, не заставлять Лайю, позволить ей насладиться молодостью. И Лайя тоже думала, только понимала, что время не то: боялась пошатнуть мир Адель, которая не до конца оправилась от кошмара в комнате няни и продолжала сомневаться в безграничности отцовской любви; знала, что понадобится много поддержки Влада, а он пока всё время тратил на новый пост. Сейчас же вдруг поняла, что так можно прождать всё жизнь, ища в череде будней и выходных идеальный момент. Но существует ли он вообще, найдётся ли однажды?

— Лайя, — прошептал Влад, опустив ладони на щёки жены, — это лучшее, что ты могла мне сегодня сказать. Я даже не мог мечтать о большем.

— Вообще-то, — протянула она смущённо, отведя в сторону взгляд, — пару недель назад я забыла выпить таблетку. Было много дел, свадьба и всё такое. И потом перестала их пить. Надо было, конечно, поговорить с тобой, но...

Не давая ей продолжить поток абсолютно бессмысленных оправданий, Влад накрыл губы поцелуем. Он стирал все сомнения, страхи, обращал их в прозрачную дымку, что кружила над океанскими водами и готовилась осесть каплями кристально-чистой росы на лепестках ближе к рассвету.

— Теперь мой подарок. — Влад отклонился назад, заправил прядь волос Лайе за ухо и взял белый конверт, всё это время лежавший рядом с бутылкой шампанского. — Посмотришь?

Лайя немедленно заглянула внутрь, тут же извлекая сложенный вдвое глянцевый лист и разворачивая. Это была цветная брошюра: с одной стороны карта, с отмеченной на ней геолокацией на севере штата Мэриленд, с другой — фотографии озера, деревянного дома с высоким крыльцом, деревьев, что очерчивали границу суши от водной глади.

— Остров! — воскликнула Лайя и счастливо засмеялась. — Ты купил мне остров?!

Влад кивнул, придвигаясь ближе, снова перевернул лист на карту, ведя пальцем по границе между Мэрилендом и Пенсильванией, затем указал на голубое пятно, по форме напоминавшее букву «С».

— Это озеро Йорк. И я давно задолжал тебе остров. А ещё хотел, чтобы у нас был свой домик в лесу.

Лайя вернулась к фотографиям, и Влад теперь рассказывал, поочерёдно указывая на них:

— От Лэствилла ехать чуть больше часа. Между материком и островом есть дамба, а к дому уже подведены все коммуникации, но ему нужен ремонт. Там пять спален и шесть ванных, есть лодочный сарай и причал, большая терраса и сад. Там можно прятаться от мира, когда он нам надоест, и однажды я хочу встретить в этом доме старость, зная, что прожил свою жизнь с лучшей женщиной во вселенной.

— Твоя старость наступит немного раньше моей. — За смехом и не очень-то гениальной шуткой Лайя попыталась скрыть слёзы, что не удалось сдержать; они побежали по скулам быстрым потоком, но без соли и горя, а потому что внутри сердца разливался свет.

Картинки их возможного будущего пролетели перед глазами кометой: сын и дочка, взрослеющая Адель, семейные праздники, на которые все родные рядом; дальше — тихий вечер, когда последними искрами догорает закат, они двое пьют кофе на пристани, а над головами шумят кроны деревьев осенней листвой. Разве могло быть лучше? Разве можно стать ещё счастливее?

— Думаешь, у меня будет Альцгеймер? Ты заранее расстроилась? — Влад тоже попробовал шутить, утирая влажные дорожки с лица жены, и она ударила его по плечу с раздражённым «кретин». — Это тоже диагноз?

— Да, Уолтер, это твой диагноз, и он у тебя задолго до старости. — Подавшись ближе, так, что дыхания смешались в одно, Лайя провела по морщинкам у его глаз. — Но я очень хочу встретить её с тобой.

— Пойдём? — Поднявшись, Влад подал ладонь.

— В старость?

— Для начала в спальню, до старости у нас ещё есть немного времени.

Через секунду Лайя была у мужа на руках, обнимая за плечи. Влад понёс её в сторону стеклянной двери, за которой тоже мерцали свечи и рассыпались по полу лепестки. Всё вокруг пропитала нежность, она окутывала мягкой вуалью и заставляла верить в сказки.

Адель тем временем смотрела в окно, продолжая сжимать фату. Лайя ушла, но уснуть не вышло, и девочка, выбравшись из-под одеяла, придвинула стул к подоконнику, чтобы посмотреть, что происходит на улице. Она наблюдала, как её самая любимая на свете принцесса вышла из дома, как плавно двигалась, придерживая платье, как потом говорила о чём-то с папой среди цветов и огоньков.

— Мама, — прошептала Адель, пробуя на вкус слово, и оно было таким сладким и приятным, похожим на ягоды спелой черешни.

Сказка про принцессу и дракона теперь стала её любимой и не могла закончиться плохо.

Папа подхватил маму — тут Адель улыбнулась, не понимая даже, что чувствует, не представляя, как правильно это назвать, — на руки и понёс в дом. Каждый раз, когда он так делал, когда обнимал её или целовал, или даже просто смеялся, — Адель знала, что так правильно. В такие моменты становилось хорошо-хорошо, невидимые бабочки щекотали крыльями, и все заклятия мира разом спадали, оставляя после себя только яркий свет волшебства.

Адель слезла со стула, подбежала к кровати, краем длиной фаты скользя по полу, но потом вернулась и повесила её поверх отцовского пиджака — так тоже было правильно. А после забралась обратно и закрыла глаза, улыбаясь. У них была самая красивая сказка с самым счастливым финалом.

Только их сказка, конечно, не кончалась на этом — их сказка только начиналась и обещала много всего впереди.