24.

Это утро было чудесным. И дело вовсе не в горячей ванной, в которой я провалялась добрые полтора часа после своего пробуждения. Это первое утро вне больницы, пусть я и лежала там всего два дня. Первое утро в моей кровати. Ну, не совсем в моей, так как меня все-таки переселили в комнату на втором этаже, из окон которой открывается прекрасный вид на окна  жилища одного кретина.

Именно по этой причине, чувствуя себя самым настоящим маньяком, я сразу же подскочила к окну, как вспомнила об этом.

И никого не увидела. Точнее, я увидела фургон, прдъезжающий к дому соседей, но того, кого я хотела увидеть, не было. Ну, я не хочу сказать, что хотела увидеть Артёма, ведь я вовсе не хотела увидеть его. Совершенно не хотела, и мне вообще плевать на то, где он и как.

Черт, да это же смешно.

Зажмурившись, я прислонилась все ещё влажным лбом к оконному стеклу. До чего же он невозможный, господи. Каждая из медсестер сказала мне, что он приходил ежедневно и сидел прямо у входа в палату, когда я спала, что, впрочем, я делала практически круглосуточно. Он был в больнице, он спрашивал о моем состоянии у врачей, но со мной даже не пытался связаться. Я не видела его после того, как отец позвал его "поговорить" вне стен палаты. И, как бы это глупо ни было, я боялась, что больше не увижу его никогда.

Я не понимала, почему Сергей, да и мой папаша тоже, были против нашего общения с Артёмом. Под словом "общение", я подразумеваю действительно общение, а не что-то... большее. Потому как мне чертовски не хватает его насмешек, вечных издевательств, озорных улыбок и, в то же время, ласковых взглядов. Мне не хватает его. И одна мысль о том, что он тоже, возможно, скучает по мне, пусть и совсем немного, вызывала целый фейерверк эмоций.

Нет, это нужно прекращать. Однажды я уже витала в облаках на этот счёт, и я не могу сказать, что это хорошо кончилось.

Фургон остановился около ворот в особняк этой безумной семейки, и мне не потребовалось слишком много времени, чтобы прочитать надпись на будке.

Рабочие вышли из фургона. Один из них начал стучать в ворота, хотя где-то для этой цели располагался звонок, другой – открывать дверцы машины, дабы извлечь груз, который им было поручено доставить.

Кто переезжал в дом Ветровых? Что вообще происходит, черт возьми?

Это было глупо и совершенно по-детски, но я действительно направилась вниз, на кухню. Туда, где сидел единственный достоверный источник информации об одной очень интересной семейке, живущей по соседству.

После её распросов о моем самочувствии, которые, признаться честно, мне уже порядком надоели, мама поставила чашку кофе на стол, внимательно всматриваясь в моё лицо.

— Ты какая-то взвинченная. Что-то тревожит? Или ты о чем-то хочешь узнать?

Да, например, умеешь ли ты читать мысли и почему эта способность не передалась мне.

Переведя дух, я все-таки сказала:

— Грузоперевозки... У дома Ветровых. Что-то случилось?

Из-за того, что мне было жутко неловко об этом спрашивать, я молола такую чепуху, что прямо сейчас готова была дать себе по лбу. Но мама, все же поняв о чем я веду речь, хитро улыбнулась.

— Ничего особенного, — сказала она, вгоняя меня своим довольным видом в краску. — Просто Артём случился.

Я свела брови к переносице, выжидающе смотря на маму. Неужели так сложно сказать прямо, без всяких этих загадок, от которых у меня уже крыша едет?

— Артём переезжает, — наконец сказала она. — Он жил в своей квартире около месяца, но, наверное, ему было слишком одиноко в ней, тем более, что... — мама замолкла, будто боясь сказать что-то лишнее. Как же я люблю, когда от меня пытаются что-то утаить. — Тем более, что он нужен Ире. Она очень привязана к сыновьям, ты и сама знаешь.

Конечно знаю. А ещё я знаю, что все эти переезды вообще не моего ума дело.

Но я не могла не улыбнуться от мысли, что иногда все-таки буду видеться с Артёмом.

— И вообще, у тебя постельный режим, если мне не изменяет память. А ну марш в кровать!

***

"Я под домашним арестом из-за пропусков. Грозятся отобрать телефон, так что, если не буду отвечать, то знай: я тебя любила. Я в полной заднице *хнычет*"

Я покрутила в руках телефон с пришедшим ещё в день рождения Антона сообщением от Лизы и тяжело вздохнула. Её родители всегда, мягко говоря, строго относились ко всему, что касалось учёбы. А в этой четверти мы с ней благополучно забили на всё огромный...В общем, наши мысли были заняты совершенно другими вещами – ладно, не вещами, – и родителей Лизы это не обрадовало. Точнее, их не обрадовало то, что в этой четверти проще было посчитать количество занятий, на которые мы пришли, нежели те, которые мы своим присутствием не почтили. Моя мама по этому поводу не сказала ровным счётом ничего: она была даже рада, как и Ирина. Не думаю, что стоит долго гадать, чем вызвана такая радость. 

В отличие от глав семейства, они свято надеются на то, что мы с Артёмом наделаем им хулиганистых (в отца) карапузов и умрём в один день. От счастья. 

От одной только этой мысли мои щеки буквально горели, и я со стоном плюхнулась на кровать, сметая некоторые из фантиков из-под шоколадных конфет. Очень вкусных, между прочим. Всё, что я делала сегодня – это ела конфеты, читала и пила кофе. С таким "постельным режимом", меня точно разнесёт к концу каникул на радость всяким там Кристинам и прочим мадам, чьи грязные желания крутятся вокруг одного объекта – Артёма. 

Чёрт, вот почему, думая о набранных килограммах и вкусных конфетах, я всё равно каким-то образом мысленно возвращаюсь к Ветрову и его напрочь лишённым логики поступкам?

Следующие часа три я провела в бессмысленном просмотре кинофильмов. И не то, что бы они мне нравились или заинтересовали, нет. Я просто хотела отвлечься от мыслей, что роились у меня в голове, но, должна признать: выходило так себе. Но если быть точнее, то не выходило вообще никак, и ноутбук с сериалом представлял из себя лишь гудящий металлолом, обжигающий сквозь одеяло колени. 

Когда я уже была готова спуститься вниз к двум подружкам-хохотушкам, которые сплетничали так, будто являлись ученицами средней школы, а не завидными жёнами состоятельных бизнесменов, - да, настолько я отчаялась, - послышался звонок в дверь. И, радуясь хоть каким-то людям, прибывшим из цивилизации, которые помешают этим двоим придумывать имена нашим с Ветровым детям, я закинула очередную наивкуснейшую конфету в рот, не отрывая взгляда от экрана. К чёрту все эти калории. Наверняка это какая-нибудь их ещё одна подруга или, в конце концов, Сергей пришёл забрать свою спутницу. В любом случае, что-то мне подсказывает, что не по мою душу уж точно. 

По крайней мере, я так считала, пока после стука в дверном проёме не показалась светлая голова Антона. Это...кхм...неожиданно. 

— Можно? — спросил он. Будто я могла ему отказать, чёрт бы побрал всю эту семейку. Но я не могу сказать, что не рада его видеть, потому что это не так. Он каждодневно навещал меня в больнице, хотя в этом не было никакой необходимости, и, кажется, искренне беспокоился, чему я удивляюсь и по сей день. И мы, должно быть, сдружились. Просто... Я не могу его понять, да и вряд ли смогу хоть когда-нибудь. Но что-то внутри меня настойчиво симпатизировало этому парню, и мне это казалось как минимум странным, ведь столько всего было...

— Да, конечно, — наконец пискнула я. Он неловко потоптался на пороге и всё-таки вошёл, оставшись стоять около самой двери. 

Чувство некого стыда и смущения охватило меня, когда его беглый взгляд прошёлся по всему беспорядку, что я устроила на кровати: бесчисленное количество фантиков, где-то в пучине одеял и подушек ещё валяется книга с телефоном и я, завернувшаяся в любимое одеяльце, представляя из себя неотъемлимую часть беспорядка.

— Отлично проводишь каникулы, — усмехнулся он, преодолевая расстояние до кровати. — Можно?

Чувство неловкости никак не хотело меня покидать, и я лишь слабо кивнула, разрешая ему присесть. Он скромно занял крохотное местечко на краю кровати, хотя, я уверена, что его братец тут же распластался по всей постели самым бессовестным образом из-за своей нечеловеческой наглости. В полном бессилии я тряхнула головой, надеясь, что таким образом избавлюсь от мыслей об Артёме или, по крайней мере, перестану сравнивать двух братьев между собой, что действительно мерзко.

Я слишком думаю о нем. Это невыносимо.

— Как... твоё самочувствие? — спросил Антон, разрушив повисшее молчание.

— Всё хорошо, — выдавила я, устало улыбнувшись. — Как ты и сказал, каникулы, о которых можно только мечтать, — я обвела рукой пространство вокруг себя, указывая фантики и кучу одеял. Мелодичный смех заполнил комнату.

— На самом деле, это мило. Я бы хотел так повести каникулы с тобой. — От услышанного мои глаза, казалось, стали размером с пятирублевую монету. — Ну, в том смысле, что, как у тебя. В такой уютной обстановке.

Без всякого смущения или чувства стыда он смотрел мне в глаза, и я убедила себя в том, что он просто оговорился. Мне хотелось верить, что это действительно так. Как бы я ни старалась, я не могла убрать выражения полного шока со своего лица, что не укрылось от Антона. И вместо того, чтобы выглядеть пристыженным или мучающимся от неловкости, он насмешливо уставился на меня. Моя реакция на его слова парня явно забавляла.

Не зная, как разрядить до ужаса неловкую обстановку, я взяла конфету из почти опустевшей чаши. И протянула её Антону, как маленький ребёнок, который хотел показать свои благие намерения в таком щедром жесте.

— Будешь? — о, матерь божья, я давно себя не чувствовала настолько глупой. Мне просто было неловко есть одной, вот и все.

— Конечно, — невозмутимо ответил он, без тени насмешки, принимая угощение из моих рук.

— Они охренительно вкусные, — промычал парень, закатывая глаза, после того, как сладость оказалось у него во рту. Я хихикнула. — Спасибо.

— Наверное, по этой причине они являются моими любимыми.

Я не знаю, как так вышло, но наш разговор, начинавшийся с обсуждения любимых сладостей и еды в целом, остановился на его злополучном дне рождении.

— Мне жаль, что так вышло, — тихо сказал он. Не нужно обладать шестым чувством или любыми другими сверхъестественными способностями, чтобы догадаться, что он сказал это искренне. — К сожалению, мы так и не нашли, того, кто подсыпал тебе это, но точно могу сказать, что у него была сговоренность с официантом, который скрывается от следствия...

— Это неважно, — я перебила его яростную речь, кутаясь сильнее в одеяло. В ответ Антон удостоил меня опешевшим взглядом, будто мне срочно требовалась помощь психотерапевта.

— Неважно? Ты чуть не погибла, что же тогда важно? — он разозлился сильнее, чем следовало бы. Что на него нашло? — Человек, сотворивший такое, должен быть за это наказан, Кира. По чьей-то прихоти ты могла просто умереть!

— Я имела в виду, что не хочу говорить об этом сейчас, ладно? — прервала его я. Мне не хотелось это слышать, потому как эти же мысли неоднократно прокручивались у меня в голове.

Мне казалось, что все уже давно знают, кто это сделал. Просто этот добродетель является очередной важной шишкой, которому слово, сказанное наперекор, может оказаться последним. Все знают, но ничего не делают, потому что все – практически все – в нашем мире зависит от денег. И отвратительная правда заключалась в том, что люди считают, что деньги наделяют их безграничной властью. Безнаказанность, купленная за многочисленные купюры, кружит этим тварям головы, и они творят все, что пожелают. И речь идёт не о моей жизни. Этот случай является лишь каплей в неспокойное море.

Кто-то желает моей смерти. Но именно сейчас я жива, и эта мысль заставляет цепляться за жизнь, бурлящую вокруг. Она, на самом деле, так коротка. Тебе может казаться, что впереди тебя вечность, что ты всегда будешь таким - молодым и здоровым, полный сил и идей, но когда-то ты обернёшься и поймёшь, что...

Всё осталось у тебя за спиной. Вся твоя жизнь осталась у тебя за спиной. Без шансов на перемотку и паузу. Ничего не вернёшь. 

Так неужели свою жизнь я должна посвящать тревогам, философским размышлениям, деля всё на черное и белое, плохое и хорошее? Неужели я должна всегда сожалеть о своих ошибках, об упущенных возможностях, о том, чего не вернёшь? Неужели я должна всегда подстраиваться под чужие нормы и шаблоны, скрывая свои эмоции и чувства? 

Не должна. И не буду. Я просто хочу жить в стороне от всей этой политической борьбы, борьбы за власть и деньги. Я не хочу жить в этой грязи - блестящей и дорогой, которую все зовут золотом. И то, что я собираюсь сделать в дальнейшем, возможно, является поступком, полным безрассудства и безответственности. Ну и плевать. 

Антон по-своему расценил моё молчание и в следующую минуту уже лежал рядом со мной, приобняв меня за плечи. От таких действий я опешила. 

— Кира, твоей жизни ничего не угрожает, — начал он успокаивающим тоном, гладя меня по волосам. 

— Но я и не боюсь, и вообще, отпусти меня, — выдавила я между попытками вырваться. Этот дурень вообще пропускал все мои слова мимо ушей. Впрочем, как и мои жалкие попытки бегства. 

Пусть мы и были с ним ровесниками, но он никак не походил на семнадцатилетнего парня, начиная со внешности и поджарого тела, заканчивая манерой общения. Я же во многом уступала ученицам средних классов со своей школы, и, чёрт подери, это было обидно. 

— Конечно не боишься, — продолжал Антон. — Ты сильная девочка, все будет хорошо.

— Да что ты несешь?! Выпусти меня, блин! Антон! Если ты не уберешь свои пакли, — прорычал я, — я тебе глаза на задницу натяну.

— Господи, Кира, просто заткнись и наслаждайся обнимашками. —  Я тихонько прыснула, услышав его заявление, но всё-таки отбиваться перестала. Какую бы чертовщину он не творил, начиная с той заброшки и заканчивая пакетиком "колёс" у него в кармане, он всегда был... рядом и беспокоился за меня. И в его попытках утешения, в которых я и не нуждалась вовсе, было что-то успокаивающее. 

Спустя пару минут он убрал руки и чуть отсел от меня, увеличивая дистанцию. И я была благодарна ему за это. 

— Как насчёт совместного просмотра кино в знак нашей крепкой дружбы? Только не о любви, ладно? — взмолил Антон, забирая у меня с коленей ноутбук. Посмеявшись, я кивнула. 

***

— Я загляну к тебе на днях, ты не против? — сказал парень, облокотившись о дверной косяк.

Был уже двенадцатый час, когда я едва не уснула при просмотре выбранной им комедии. Должно быть, именно в этот момент Антон понял, что ему пора.

— Хм... Эм... Ну...

— Отлично. Захвачу наших любимых конфет.

Он невыносим, серьёзно. Я даже не ответила ему, а он уже сделал какие-то свои выводы и, главное, присвоил себе мои любимые конфеты. Мои!

Я – собственник до мозга костей, раз меня волнует подобное, но все же.

И, к моему собственному удивлению, я поняла, что вовсе не против совместного просмотра кино. Раз мне и суждено до конца каникул проваляться дома, так пусть это будет в весёлой компании.

— Хорошо, — наконец сказала я. — Только побольше возьми.

— Обязательно, — усмехнувшись, ответил он. Кажется, он не торопился уходить. Совсем не торопился.

Я вышла провожать его, завернувшись в одеяло, потому что под ним – пижама с "Hello Kitty", представляющая из себя короткие шортики и майку в облипку, а перед Антоном я в таком наряде щеголять точно не собиралась. И сейчас, Ветров внимательно изучал открывшиеся из-под одеяла участки тела, чем заставил мои щеки налиться краской.

— Милая пижамка, — наконец сказал он, заставив меня поправить одеяло и захотеть провалиться куда-нибудь под земную кору, чтобы пристыженную меня там никто не смог найти.

Антон слишком быстро преодолел то расстояние, что было между нами, и обнял меня, зарывшись лицом в моих волосах.

И это объятие не было похоже на дружеское.

Нет, мне просто показалось. Как я уже поняла, Антон любит всякие там обнимашки и вообще не знает о существовании личного пространства, поэтому то, что он делал, являлось для него в порядке вещей.

Я ощущала себя полной дурой, так и не ответив на его объятие – настолько была обескуражена.

— До встречи, — бросил он через плечо и с головокружительной скоростью покинул дом, оставив меня в полном шоке стоять около входной двери, смущенно поправляя одеяло.

Что, черт возьми, вообще происходит?

Я поднялась в уже свою комнату в полной готовности плюхнуться на кровать и не вставать до самого обеда. Для этого и нужны каникулы.

В голове творилась такая каша, но одно я знала точно: я вымотана настолько, что трезво оценить ситуацию, – хотя, на самом деле, оценивать было-то и нечего, – и думать хоть о чем-то сейчас не представлялось возможным. И это не могло не радовать.

Не знаю, какое место у меня отвечало за мыслительный процесс, когда я подошла к окну. И это оказалось абсолютно не важным, потому как с другой стороны стекла, около окна в своей комнате, стоял Артём.

Наши окна были настолько близко, что я увидела хищную улыбку, играющую на его губах. И, о, господи, он стоял перед окном без футболки, заставляя меня жадным взглядом блуждать по его рельефному телу. Артём взял в руки телефон и, проведя рукой по волосам, стал печатать сообщение. Я же не могла оторвать от него глаз.

Телефон, лежащий на кровати, завибрировал, и я мигом метнулась к излюбленному средству связи.

"Нравится то, что ты видишь?"

Подняв взгляд от экрана, я вновь посмотрела на Артёма. Точнее, на его торс. Да, черт возьми. Спасибо, что дразнишь меня, мерзавец.

Я показала ему средний палец.

Артём довольно улыбнулся и вновь перевёл свое внимание на чудо техники, которое все это время находилось у него в руках.

"Не хулигань, малышка. Ну как провела время с моим братиком? Понравилось?"

"Очень."

Теперь же он не улыбался.

"В час у тебя в беседке. Будь готова."

Господи, неужели сам Артём снизошел до моей персоны и решил пообщаться со мной лично?

"Для чего, если не секрет, я должна свалить из дома с одним отморозком в час ночи, когда у меня в комнате стоит божественно мягкая кровать?"

"Ну, для начала, я тебя отшлепаю, а потом как получится. Да и согласись, этот отморозок обладает просто сногшибательной красотой, и ты хочешь его."

От прочитанного у меня глаза чуть на лоб не полезли. Его самооценка выше, чем все небоскребы мира вместе взятые. Как же меня бесит этот самодовольный идиот, господи.

"Оу, да? Наверное, мы о разных людях. Познакомишь?"

Ветров сквозь несколько оконных стекл наградил меня грозным взглядом. Я же довольствовалась своим триумфом и в глубине души боялась, что мое лицо может просто треснуть из-за столь широкой улыбки.

"Кира, если через полтора часа тебя не будет в беседке, я вынесу тебя туда из твоей божественно мягкой кровати. Но прежде отшлепаю. Решай сама."

Я вновь показала средний палец и задвинула жалюзи на окнах. Честно признаться, я уже готова была танцевать победный танец, совсем забыв об усталости, ведь скоро я встречусь с ним. Посмотрю в его глаза и, наверное, коснусь его.

Я скучаю по нему. По его смеху, по его взглядам, по его дерзким улыбкам, по его непринужденной и уверенной походке. Я скучаю по нему.

"Хорошо, я выйду. Но ты все равно меня познакомишь с тем горячим парнем :)"