Глава 7. Ради моего Ника.

 

      — Ник, рада видеть тебя, — нежная и счастливая улыбка Марии, встретила меня сразу же, как я посетил её подсознание.       — Мария… — прикоснувшись рукой к её щеке, я должен был сказать, что это последний раз, когда мы видимся в её сне. Я не знаю, как всё будет, когда я верну себе человеческий облик. Поэтому не уверен, стоит ли нам прощаться.       — Ник, всё хорошо, я ведь не сдамся, ты знаешь, — уверенно заявила она, улыбаясь ещё шире. А я лишь усмехнулся. Да, знаю, в том-то и дело. Из-за своего упрямства она может пострадать, а я не хочу этого.

      — Знаю, — убирая руку, немного печальным голосом ответил я. Не трудно заметить, что в этом месте мне не просто скрывать свои эмоции, и во всём виновата Мария.       — Где мы на этот раз? — оглядываясь, спросила она. Я же снова усмехнулся, окидывая взглядом помещение.       — Это моя мастерская. Подумал, ты захочешь увидеть, — наблюдая её детский восторг и слишком непоседливые прыжки, я снова усмехнулся. Она же уже обо всём забыв, стала бегать по комнате с картинами и, не успевая, в полной мере, насладиться одной картиной уже брала другую. Такая непостоянная, странная, и слишком добрая.       — Ник, а Ник, нарисуй меня. Нарисуешь? — немного требовательно проговорила она, подбегая ко мне, и протягивая мне чистый холст.       — Я не против, но ты же понимаешь, что не сможешь забрать рисунок с собой? — принимая холст, я поставил его на мольберт и, взяв со стола все необходимые принадлежности, вернулся к девушке, что терпеливо, но с большим трудом, ждала моего возвращения.       — Смогу! Он ведь всегда будет со мной. Вот здесь, — её детская, радостная улыбка, и пальчик что показывал на её бьющееся сердце в груди, были мне ответом. А в следующую секунду, пока я отходил от её наивности, меня заключили в крепкие, но такие трепетные объятия.       — Ты ведь не сможешь сидеть смирно, да? — это был скорее риторический вопрос. Не то чтобы она и в жизни такая непоседливая, нет, она вполне может несколько часов просидеть на одном месте, гладя и расчёсывая мою шерсть. Но в её сознании она и минуты не усидит на месте. Собственно, я быстро привык к её непоседливости.       — Я очень постараюсь! — с великим чувством долга, она решительно сжала кулаки, и уселась на диван.       — Мы оба знаем, что ты не справишься, — насмешливо усмехнувшись, я стал делать заметки на холсте. Всего на пару минут отвлёкся, а она уже улеглась на диван, что-то рисуя в альбоме и напевая песню себе под нос, мотыляя ногами, Так и знал. Но хороший ракурс, думаю, это подойдёт.       Пока я рисовал, большую часть по памяти, Мария, наверное, во всех возможных позах облюбовала диванчик, долго в одной не задерживаясь. Но на моё удивление, она не переставала рисовать, даже любопытно, что там у неё получилось.       — Ник, долго ещё? — капризно спросила она, закидывая ноги на спинку дивана, и свешивая голову вниз. Я же усмехнулся. Какой раз этот вопрос уже звучал?       — Нет, осталось чуть-чуть, — ответил я, продолжая наводить контуры её тела и лица.       — Давай так, когда закончишь, я покажу тебе свой рисунок, а ты мне свой, — поставив условие, она скинула ноги со спинки дивана, и поднимаясь с сидения, уселась как нормальные люди.       — Идёт, — согласился я, так и не отвлекаясь от рисования. Хоть и странно, но её непоседливость и редко замолкающая болтовня, заставляли меня сосредоточиться на рисование. Да, всё же эта девушка, одна сплошная странность.       Ещё минут десять, за которые я несколько раз ответил на вопрос: «долго ли», я таки закончил. Но нужно было ещё время, чтобы краска высохла, однако Мария категорично отказалась ждать дольше минуты, и мне пришлось сдаться, разрешая ей посмотреть на то что, получилось.       — Ого! Ник, да у тебя талантище! Поразительно… Это и правда, я что ли? — трудно описать гамму её восторганий, но мне льстило. Да и то, что после меня благодарно, поцеловали в щёку, было приятно.       — У нас был уговор, помнишь? — намекая на альбом, что она прижимала к своей груди, проговорил я. Вообще-то может, я и не показал виду, но меня распирало от любопытства.       — Вот, держи. Только талантом к рисованию я явно обделена, — выполняя свою часть сделки, она стыдливо отвела взгляд в сторону. Стоило мне взглянуть на её усердные старания, как я сначала прыснул от смеха, потому попытался успокоиться, и нахмурившись понять, что она нарисовала.       — Нет, не пойму. Что это? — не могу не смеяться, смотря на эти каракули. И хоть я понимаю, что она старалась, наверное, и я не должен смеяться, но не могу.       — Это дерево… — видя её опущенную голову, и красные щёки и уши от стыда, пропищала она.       — Дерево? — переспросил я, смотря на её утвердительный кивок, и только потом я перевёл взгляд на рисунок, и понял, что держу его не той стороной. Перевернув альбом, я всматривался в чёрный силуэт дерева, точнее то, что отдалённо похоже на дерево, но похоже.       — Главное, что ты старалась, — положив руку ей на голову, я потрепал её волосы, приободряя. Неловко как-то сам смеялся над её рисунком, но при этом смотрел на него не той стороной.       — Но зато я пою лучше тебя! — уже гордо вскинув подбородок, уверенно заявила она. Отдавая ей рисунок, я усмехнулся.       — Тут ты права, — смотря, как она поставила альбом со своими рисунком на мой стол с разными принадлежностями для рисования, ответил я. В этом даже спорить не стану, потому как позорно проиграю. Петь я и, правда, не умею.       — Ник, мы ведь больше не увидимся, вот так, да? — стоя напротив моего рисунка, грустно проговорила она, заламывая пальцы. Такая резкая перемена… Впрочем, как и всегда.       — Скорее всего, — поглядывая в её сторону, я не мог заставить себя подойди к ней. Но я видел, как по её щекам скатывались слёзы, и ничего не могу с этим поделать. Даже если подойду, будет только хуже, для нас обоих.       — Я хочу проснуться, Ник. Позволь мне проснуться, — не поднимая глаз, её грустный тихий голос разрушал эту давящую тишину. Я даже удивляться не стал, откуда она знает, что я держу её здесь.       Выполняя её желание, мы лежали на кровати в комнате Марии. Она укрытая одеялом и смотрящая в потолок, с её висков скатывались слёзы, но она упрямо поджимала губы, чтобы не всхлипнуть. Я лежал рядом под её боком и смотрел на неё, и ненавидел себя за то, что ничего не делаю. Она снова делала такое лицо, будто ей невероятно больно. Поэтому я рискнул влезть в её личное пространство, и немного задев её лицо носом, хотел привлечь внимание. Надо что-то придумать, ну или лизнуть, на крайний случай. Если воспринимать это как поцелуй с моей стороны, то не так уж унизительно.

      — Ник, прости, я растрогалась, — обнимая меня за шею, она прижалась ко мне так близко, словно и правда прощается. И это действительно было прощением, я тоже это понимал. Поэтому подлез ближе, чтобы ощущать её всем своим телом.       Мы пролежали так до самого рассвета, а после Мария предложила пойти в ванную, чтобы принять горячие воды с пеной для ванны. Никогда не думал, что пена это так здорово. Поначалу я скептично был настроен, наблюдая, как она набирает ванную водой, и как добавляет пену с запахом всё того же яблока. И даже то, что она стала снимать с себя одежду до нижнего белья, и залезать в воду не придало мне такого же весёлого настроя, как ей. Но я так уж и быть, залез в воду, когда она, посмотрев на меня щенячьими глазами, просила поиграть. Но признаю, это было весело, особенно когда я случайно хвостом скинул банку с пеной для ванны и всё содержимое вылилось в воду. Нас с головой накрыло пеной, и она вываливалась из ванной, заполоняя пол. Но Мария не прекращала смеяться, и заваливать меня пеной. И пускай я не заливался хохотом как она, но мне было приятно смотреть на её улыбку, и слышать её смех. Куда лучше чем то выражение лица, что сжимает моё сердце в тиски.       Но когда это веселье прекратилось, я ждал, послушно сидя на диване в гостиной, уже вытертый от воды, пока она, уберёт пену и воду в ванной. И за это время ожидания, я слышал, как падала швабра, или видел пролитое ведро воды, что ещё и в гостиной создавало работы. Какая-то она растерянная. С ней всё в порядке? Слезая с дивана, я поспешно направился к ванной, где Мария убирала воду и пену. Она выглядела вполне собранной, но было что-то не так, наверное, то, что она была неуклюжей. Обычно она убирала быстро и без особых проблем, даже счастливой выглядела, но сейчас она не улыбается, а поджимает губы, и даже воду в ванной не спустила. Явно же что-то не так.       — Ты прав, потому закончу, — после моего рыка, отозвалась она, кидая тряпку на пол. И только когда она поднялась с пола, то заметила, что не спустила воду. Пожав плечами, она выдернула пробку, и покинула ванную, разнося воду лишь дальше.       — Пойдём, поесть приготовлю, — идя на кухню, немного отстранённо отозвалась она. Да, она что шутит? В таком растерянном состоянии, она себе палец отрубит и не заметит, поэтому я, вставая напротив неё, перекрыл ей ход на кухню.       — Да, всё со мной в порядке, просто я немного задумалась, вот и всё, — обходя меня, ответила Мария. Тогда могла бы как обычно, всё рассказать. Она же всегда так и делала.       — Ник, я не понимаю почти всего, что касается твоей жизни, и не думаю, что я бы хотела быть частью её. Но я не хочу терять тебя, как друга, понимаешь? Знаю, это эгоистично просить о таком, но Ник, пожалуйста, просто будь моим Ником, хорошо? Без всей этой мистики, просто моим Ником, — стоя ко мне спиной, она сжимала кулаки и хмурилась от собственного страха, услышать ответ. Но даже если она набралась смелости мне это сказать, я не уверен, что смогу выполнить её требование. Ведь, как она выразилась, мистика и я — две неотъемлемые вещи моей жизни. Одно не может существовать без другого, даже если бы я пожелал это разделить, но это невозможно. Максимум — это притворяться нормальным.       — Ну вот, я сказала, а что с этим делать, решать тебе. Но я не отступлюсь! — уверенно прикрикнув, она чуть ускорилась на кухню, а я давил в себе желание усмехнуться. Как обычно, слишком упрямая, и странная.       Больше никакой неуклюжести в ней я не наблюдал, она работала ножом ловко, не резала себя и ничего не сожгла. А после часа готовки, она оставила мой завтрак остывать, а сама вернулась в ванную, намереваясь закончить с тем, что оставила. Я не шёл за ней, уже полностью уверенный, что моя странная Мария вернулась. Где-то минут 15 я ожидал, пока она закончит, а когда дождался, она проверила температуру тушёной свинины, и удовлетворённо кивнув, поставила кастрюлю на пол. Ах, это запах… Я буду по нему скучать, как и по вкусу готового мяса. Да, что там, я буду скучать по беззаботной жизни, в которой меня баловали абсолютно во всём.       — Слушай, Ник, может мне не пойти сегодня в школу? — вертя наколотый на вилку огурец, проговорила она. Я же отвлекаясь от еды, согласно рыкнул, и её улыбка озарила кухню.       После завтрака, Мария хотела пойти прогуляться, но на улице непроглядно лил дождь, что обрушило её планы с громким раскатом грома. Но она не долго печалилась, потому, как тут же решила посмотреть телевизор, уже вооружившись расчёской, и ожидая когда я лягу ей на колени. Долго ждать её я не заставил, запрыгивая на диван, и укладываясь поудобней на её коленях. Пока по телику шёл какой-то фильм, я наслаждался манипуляцией Марии, и хотел, чтобы это продлилось как можно дольше. Но по велению вселенной, всё не может быть так хорошо, потому как, через звуки телевизора и дождя я уловил знакомый рёв машины. Не думал, что он приедет, хотя это вполне в его стиле. Не прошло и минуты, как в дверь Марии позвонили, и она, чуть вздрогнув, остановилась расчёсывать меня и перевела взгляд на дверь.       — Кого это принесло в такую погоду? — с лёгким подозрением, проговорила она, ожидая пока я слезу с её колен. Но я не торопился, пока незваный гость не позвонил во второй раз.       — Ник, не вежливо заставлять гостя ждать под дождём, — спокойно сказала она, но не для укора за моё поведение, а скорее потому, что ей жалко того, кто стоит под дождём и ждёт когда откроют дверь. А зная упорство незваного гостя, он не уйдёт пока не откроют, а надо будет и дверь выломает. Поэтому мне пришлось встать с ног Марии, пропуская её к двери.       Она же сразу направилась к двери, и, щёлкнув замок, открыла входную дверь, смотря на мужчину в костюме, что противно идеально сидит на нём, с зонтом в руках и благородным видом. Порой он так меня бесит, что сил моих нет терпеть это!       — Простите, а Вы кто? — без единого восхищения, ни в голосе, ни во взгляде, чуть нагло спросила Мария, подозрительно окидывая его идеальный вид джентльмена.       — Вы Мария? — холодно, но учтиво спросил гость, оглядывая девушку, а после меня, вернувшегося на диван, и положившего лапы под морду. И я его заинтересовал больше чем Мария, он никогда не умел по достоинству ценить красоту.       — Да, но кто Вы такой? И откуда меня знаете? — слаживая руки под грудью, требовательно спросила девушка, вскинув бровь.       — Моё имя Элайджа Майклсон. Я старший брат Ребекки, и… Впрочем пока это не важно. Я здесь, чтобы привести Вас, и волка в наш дом, — вежливо оповестил нас Элайджа, ни капли меня не удивляя. Но Мария же от его слов нахмурилась, и с ещё большим подозрением, сказала:

      — Документы есть? — её вопрос заставил меня негромко рыкнуть, потому, как смех сдержать не смог. Обычно в такие моменты все верят Элайдже ведь такой, по их словам, благородный человек, не стал бы обманывать. Но видимо его очарование на Марию не действует.       — Права подойдут? — терпеливо спросил мой брат, уже подбешенный всей этой ситуацией. Мария чуть подумав, кивнула. Но Элайджа не поспешил доставать их, добавив, — к сожалению, они сейчас в машине.       — Я Вас не задерживаю, — как само собой разумеющееся, ответила Мария. Но на этот раз я сдержал рвущийся смех, а вот брат раздражённо цыкнув, развернулся и пошёл по лужам, в кожаных туфлях к машине, чтобы достать права. Когда он возвращался, то его привычная маска учтивости снова была на его лице.       — Прошу, — протягивая Марии права, он боролся с желанием не дёрнуть её за руку, чтобы вытащить из дома, куда вход ему заказан.       — И правда, Элайджа Майклсон, и фото Ваше. Но почему не приехал тот, кого я знаю? — возвращая права, Мария ещё не собиралась выходить из дома, всё также подозрительно смотря на моего брата.       — Вам ведь известно, что произошло вчера? Оборотень укусил Вашу одноклассницу, поэтому другие боятся, что с ними случится тоже самое, — терпеливо проговорил он, перекладывая зонт в другую руку.       — А Вы, что не боитесь? — задавая очередной вопрос, Мария явно не собиралась сдавать позиции.       — Насколько мне известно, Вы приручили оборотня…       — Никого я не приручала! Ник сам решил со мной дружить, — перебивая моего брата, категорично отозвалась она. Я же, вставая с дивана, направился к входной двери, потому как ещё немного и Элайджа сорвётся. Не знаю, по какой причине, но он не любит быть хоть немного испачканным чем-либо, а сейчас его туфли и низ штанов грязные.       — Как скажете. Поэтому я надеюсь, Вы не станете приказывать ему нападать на меня, — подозрительно смотря на меня, добавил Элайджа. Брат, ты от этого не помрёшь, ну помучаешься немножко, подумаешь.       — Ник? — смотря на меня, проговорила Мария. Я не стал как-то ей намекать, просто сел рядом и смотрел ей в глаза. Она даже так поймёт. Потому с полминуты наших гляделок, она согласно кивнула, и добавила, — Хорошо, мы поедем. Но не делайте глупостей.       — Тогда, пожалуйста, пройдите в машину, — не дожидаясь пока Мария обуется, Элайджа направился к своей машине, садясь на водительское сидение, я даже отсюда вижу, как он отряхивает брюки от воды и грязи.       — Ник, пойдём, — выбегая на улицу и захлопывая за нами дверь, Мария быстро добежала до задней двери и, открывая её, сначала впустила меня, а потом сама села захлопывая дверь. Конечно, я не упустил возможности поиздеваться над братом, потому стал отряхиваться от капель дождя, намочив Элайджу и Марию, и салон машины. Но если Мария только смеялась от моих действий, то Элайджа недовольно с тенью брезгливости стал вытирать волосы от капель дождя и струшивать их со своего пиджака.       — Ник, молодец, — тихо шепнула Мария, обнимая меня за шею. Конечно, брат услышал, но не подал виду. А я был, в полной мере, доволен и своей проделкой, и тем, что меня за неё ещё и похвалили.       Послушно лёжа на коленях Марии, я наслаждался её ласками, и то и дело ловил взгляды Элайджи на себе, через лобовое зеркало. Даже не мечтай, я такой пушистый и послушный только с Марией. И никому другому не позволю себя даже тронуть. Ведь, наверняка, никто из них не умеет так блаженно гладить, и чесать шею, и за ушами. Но опять всё это продлилось не долго, потому как мы уже приехали, и нужно было выходить.       — Готов? — с нескрываемым весельем спросила Мария, а после, открыв дверь вылезла на улицу, и побежала к дому, обрызгивая Элайджу грязными дождливыми каплями с лужи. Я выбежал следом за ней, намеренно прыгнув в лужу и окатив моего брата ещё больше. Забежал в дом, пока Мария придерживая дверь, ждала меня. А после, как подобает животному, я отряхнулся, забрызгивая дорогой персидский ковёр и диваны водой. И пока Мария посмеивалась, заправляя мокрые волосы назад, все другие были недовольны.       — Пойду, приведу себя в порядок, — проговорил Элайджа, входя следом за нами, почти весь мокрый, и даже зонт его не спасал от атак снизу. Он раздражённо выдохнул, через сжатые зубы и направился к лестнице, оставляя зонт при входе, и стряхивая капли воды на пол.       — Хороший мальчик, Ник! — весело прошептала она, присаживаясь рядом и потрепав мою шерсть на шее.       — Да, как ты можешь веселиться, когда твоя подруга умирает? — возмущённо-обижено с осуждением проговорила Гилберт, заставляя нас повернуть в её сторону голову. Они точно намеренно привели сюда Кэролайн, чтобы её предсмертными хрипами и вскриками, манипулировать Марией. Знаем — проходили.       — Подруга? Ты про тех которые могли вылечить меня после аварии, а не позволять мне проходить через Ад? — саркастично отозвалась она, безошибочно улавливая виновато опущенные глаза двух до этого пылающих осуждением девушек. Умница, Мария. Имеешь полное право, потому как я почти уверен, что в этой аварии пошло что-то явно не по плану.       — Мы позвали тебя не за этим, куколка, — усмехаясь, влез Деймон, который, если припомнить, молчал в прошлый наш визит. Даже удивительно, как это он и без своего сарказма.       — Кто бы сомневался, — скептически отозвалась Мария, идя к дивану, и садясь напротив ещё одного дивана, что разделял столик, и на котором лежала умирающая вампирша. Я же, не дожидаясь приглашения, пошёл следом, умостившись поудобнее, и положив голову на колени Марии.       — Так чем обязана? — нагло спросила Мария, окидывая взглядом полным холода всех присутствующих. Её руки уже гладили меня и почёсывали за ухом.       — Единственный способ спасти Кэролайн — это вернуть Клаусу его человеческий облик, — начала Беннет, подавляя в себе недовольство и явное осуждение. Мария слушала внимательно, а после вопросительно вскинув бровь, намекая на их продолжение.       — С тех пор, как вы ушли, мы искали способ разрушить проклятие, что наложила ведьма на Клауса, заключая его в тело волка, — продолжила Гилберт, заставляя Марию перевести на неё взгляд, но оставаясь молчаливым слушателем. Лично я просто слушал, наслаждать ласками, и плавать, что тут обо мне говорится.

      — Единственный способ — это кровь того, кому дорог Клаус, — глухо закончила ведьма, заставляя меня дёрнуть ушами, а рука Марии дёрнулась вместе со мной. Я, конечно, знал, что истинная любовь здесь не причём, к тому же и поцелуй этой самой любви, но к такому я был не готов.       — Кому дорог? А его семья не подойдёт, или девушка, жена там, дети? — поспешно спросила Мария, уже и сама начиная паниковать. Забавные же слова она говорит. Но вполне можно понять её реакцию, когда говорят такое.       — Кроме семьи у него никого нет. А мы не люди, так что не подходит. Для ритуала всегда нужна человеческая кровь, — спокойно проговорила Ребекка, заставляя меня недовольно рыкнуть. Явно же, ненамерена давать Марие время, хотя бы всё обдумать.       — И много? — осторожно спросила Мария, чуть сильнее сжимая руку на моей шее. Ей страшно, хоть она и старается не показать виду. Ей очень страшно, оно и понятно.       — Пока не сработает, — отводя взгляд в сторону, негромко ответила Беннет. То есть может потребоваться даже вся? Она же не выживет! Поднимая голову с колен, я посмотрел на ведьму.       — Какого чёрта мы вообще тут возимся? У Кэролайн время на минуты пошло, просто сделаем, что должны, — решительно, с презрением выплюнул Локвуд, намереваясь приблизиться к Марии. Я даже подумать не успел, как поймал его на бегу, вгрызаясь в горло. Для гибридов укус оборотня не смертелен, но плевать, значит, голову откушу!       Но я не успел довести задуманное до конца, как меня кто-то с силой откинул от щенка, в сторону. Приложившись спиной о стену, я тут же поднялся, выплёвывая плоть Локвуда, что успел вырвать, и посмотрел на того, кто меня посмел прервать. Ну, как обычно, мой благородный старший брат. Но мне было совсем не до этого, потому, что моя Мария была одна и без защиты. Возникнув рядом с девушкой, я, стоял в угрожающей позе и, оголяя окровавленную пасть, рычал. Пусть только рискнут — всех разорву!       На этот раз я был более осторожен, и не забывал о ведьме, что могла своей магией всё испортить. Никто не притронется к Марии, даже если мне это будет стоить человечности, или человеческого облика. Мария — единственная, кто не заслуживает того, чтобы её использовали. Она единственная была добра ко мне, без особой на то причины, она заботилась обо мне, потакая моим требованиям, никогда не считала монстром, даже при том, что знает, кто я. Плевать на всё! Плевать на всех! Марию никто и пальцем не тронет. Именно это я и пытался сказать, вздыбливая шерсть, озлоблено рыча, и стоя наготове напасть на любого, кто рыпнется.       — Почему он вообще взбесился? — непонимающе спросил мой брат, уже в новом костюме, и, поглядывая на Ребекку, что уже не была так спокойна, как минуту назад.       — Да, всё из-за Тайлера, он хотел принудить Марию отдать нам свою кровь. Вот Ник и встал на её защиту, — недовольно отозвалась Ребекка, наверняка, радуясь, что здесь нет того бармена Мэтта. Но она стояла чуть позади Элайджи, что был ко мне ближе всех. Локвуд валялся в отключке, Кэролайн вообще еле дышала, а другие вампиры не решались подойти ближе, ведьма же поглядывала на меня и Марию за моей спиной.       — Мария, пойми, если ты этого не сделаешь, Кэролайн умрёт! — взывая к состраданию девушки за моей спиной, говорила Гилберт. А меня злило ещё больше её болтливость.       — Если она стала вампиром, значит уже мертва, — пожимая плечами, Мария старалась казаться беззаботной, но я достаточно её знаю, чтобы сказать, что ей страшно, она не знает что ей делать, и самое подавляемое ею, это жалость к умирающей.       — Но тогда Клаус останется волком, на всю оставшуюся жизнь, — предпринимая последнюю попытку, проговорил Стефан. Знает же, что говорить, чтобы добиться своего. Откуда они вообще об этом узнали? Ребекка ничего не говорила об этом. Или он блефует?       — В смысле? — недоверчиво спросила Мария, смотря то на меня, то на мою семью, то на других.       — Эта правда. Ведьма сказала, что если от рук моего брата умрёт, хоть бы один человек, он навечно останется волком, и разрушить проклятие будет невозможно, — спокойно-холодно ответил Элайжда. Мне показалось или он печально окинул меня взглядом? Словно винит себя в том, что со мной случилось. Вот только жалеть меня не надо! Я уже всё решил.       — Ник, эта правда? — прозвучал взволнованный голос Марии, у меня за спиной. Я не повернулся к ней, чтобы не упустить из виду всех присутствующих, только чуть зло рыкнул на неё.       — Не смей затыкать мне рот! Ответь на вопрос! — возмущённо прикрикнула она, как всегда читая мои мысли. Но я не ответил, не хочу отвечать ей, потому что не хочу нести ответственность за её решение.       — Видишь, мы не врали. Клаус навсегда останется волком, если ты ничего не сделаешь, — это уже отчаянная попытка Гилберт, за что получила от меня довольно громкий яростный рык. Держи язык за зубами, иначе пожалеешь!       — Не смей манипулировать мной! Ни тебе, Елена, ни твоим друзьям нет дела до жизни Ника. Вы печётесь только о Кэролайн и своих шкурах, а спасать того, кого вы люто ненавидите, не станете, без особой на то нужды, — категорично заявила Мария, но её беспокойство так и не прошло. Хотя, её ответ меня порадовал, потому что я добился своей цели. У Кэролайн осталось совсем мало времени, от силы час. А зная не способность Марии принимать решения быстро, моя взяла.       — Ник, ко мне, живо! — требовательно прикрикнула Мария, и я даже сам не осознавая этого, повиновался, развернувшись и запрыгнув на диван, сел рядом с девушкой. Чего это я? Раньше такого безоговорочно подчинения не было.       — Надо же какой послушный волчонок, — насмешливо отозвался Деймон, раздувая во мне бурю злости.       — Не заткнёшься, натравлю Ника на тебя, понял?! — угрожающе холодным голосом ответила Мария, а мне только и осталось, что загордиться моей странной девушкой.       — Да, понял я, понял, — нехотя отозвался он, а Гилберт одёрнула его за руку, что-то шепча о том, чтобы тот молчал.       — Ник, ты ведь понимаешь, да? — и снова эта улыбка, от которой слёзы наворачиваются, почему она вообще улыбается так нежно с болью пополам? Ненавижу это выражение у неё, потому что это означает, как ей больно, но разве не лучше кричать, плакать, ну или рушить всё вокруг? Почему она улыбается?

      — Когда я вышла из комы, я была напугана, мне было страшно, очень больно, и пугало то, что я ничего не помню о той ночи… Тогда ко мне зашёл один человек и сказал: «Если тебе больно, неважно, по какой причине, улыбнись, и боль пройдёт». И он оказался прав. Поначалу боль не уходила, но когда ты улыбаешься, никто вокруг не знает, как тебе на самом деле больно. А если никто не знает, значит боли нет. Всё просто, да? — и снова она улыбнулась, но даже если её лицо приобретает выражение нежности, то чистые голубые глаза выдают её состояние с головой. Я, по крайней мере, сразу это понял. Её улыбка становится хоть и нежной, но пропитанной болью. Так не честно, не делай такое лицо, будто тебе невероятно больно, но ты улыбаешься. Поддаваясь собственному порыву, я прильнул щекой к её лицу, желая хоть немного утешить. Не могу я спокойно смотреть на это выражение её лица.       — Ник, всё хорошо. Вот увидишь, однажды я научусь улыбаться так, что даже ты не поймёшь, что у меня внутри. Я уж постараюсь! — уверенно заявила она, совсем не весело посмеявшись. Какая же она глупая, сколько не старайся, а я всё равно пойму. Твои глаза для этого слишком честные.       — Блин, сейчас заплачу, — полушёпотом отозвалась Ребекка, где-то на заднем плане. И пускай это было не в издевательство, но могла бы и помолчать.       — Слушай, Ник. Я это сделаю! Дам свою кровь, сколько потребуется. И ты снова станешь человеком. Я не знаю, захочешь ли ты и дальше дружить со мной, но это неважно. Не имеет значения, что ты сделаешь, когда станешь собой, возможно, ты меня даже не вспомнишь, или просто, не захочешь вспоминать то время, которое мы провели вместе. Может, ты вообще уедешь, и мы никогда больше не увидимся. Но это неважно! Важно только то, что ты стал моим самым лучшим другом, и я хочу для тебя только лучшего. А если для этого мне нужно рискнуть жизнью, то пускай. И не спорь, Ник, это моё решение! — даже с её усилиями, она не смогла сдержать слёз. А я не смог отвести взгляд, слушая каждое слово, и понимая, насколько я этого не заслуживаю. Не хочу, чтобы ради моей никчёмной жизни, возможно, умирал такой добрый и бескорыстный человек. Моя жизнь того не стоит.       — Хотела бы на этом закончить, да вот только не знаю, что будет потому, а невысказанность так и будет мучить меня… Ник, я хотела сказать тебе уже какое-то время, но всё подходящего момента не было… — останавливая себя глубоким вздохом, она продолжила, а я немного напрягся. — Спасибо, что вошёл в мою жизнь. Спасибо за лучшее время, проведённое вместе. Спасибо, что позволял мне говорить, много говорить. И спасибо, что слушал меня. Большое тебе спасибо, Ник, что разрешал гладить тебя, обнимать и целовать. Я безмерно благодарна, что ты позволял мне любить тебя, просто так, заботиться о тебе… И спасибо, что ты вообще существуешь, Ник. Я люблю тебя, Ник, — это не честно! Вот так счастливо улыбаться, говоря всё это, но при этом плакать потоком слёз. Не честно! И что мне прикажете делать? Просто принять всё? Я не могу! Что я буду делать, если она не выживет? Я же никогда себе этого не прощу. Да, и вообще какого чёрта, она благодарит меня за то, что я должен говорить «спасибо»?! Позволял? Да, ничего подобного! Я просто не смог устоять от той нежности и трепета, что она давала мне.       — Ник, всё будет хорошо! Ты же меня знаешь, я не умру так просто! Я буду не я — если сдамся, — поцеловав меня в лоб, бодро проговорила Мария, вставая с дивана и подходя к ведьме. Мне было плевать, что там у других за лица, или что за эмоции плескаются в их глазах. Потому что мне больно, от собственного бессилия, и этот груз лёг мне на плечи тяжёлой ношей, заставляя опустить голову.       — Что мне нужно делать? — этот решительный голос, который мне всегда так нравился, сейчас резал слух, и рвал на куски сердце и душу. Я такого не заслуживаю, ни за какие заслуги. Но она думает совсем иначе. А у меня не хватит смелости, чтобы сказать, что единственная причина, по которой я не убил её в тот день, это условие проклятия. Не будь этого условия, я бы утопил Мистик Фолс в крови, а не наблюдал за людьми с того скалистого обрыва.       — Для начала нужно немного крови Клауса, — вина и сожаление в голосе ведьмы ни капли не отрезвляла. Но я поднял на них глаза, смотря, как Мария взяла из рук Беннет шприц с пробиркой для набора крови. Они поняли, что никого другого я к себе не подпущу, поэтому попросили Марию. Подходя ко мне, эта странная девушка нежно, без тени боли, но с каплей сочувствия улыбнулась мне.       — Потерпишь немного? — заботливо спросила Мария, и не дожидаясь от меня хоть какой-то реакции, наклонилась ближе. Убрав шерсть с моей шеи, чтобы дать доступ к коже, Мария вколола в вену иглу, при этом скривившись, будто укололи её. А я же даже не вздрогнул, смотрел на девушку, что успокаивающе поглаживала меня свободной рукой, ожидая, когда колба наполниться.       — Умница, Ник, — словно в похвалу, она поцеловала меня в нос, и, встав, вернулась к ведьме, отдавая той кровь. А я больше не отводил от неё взгляд.       — Этого хватит? — обеспокоенно спросила Мария, не желая больше делать мне больно, чтобы взять кровь. Такая добрая, что аж не верится, что такой человек вообще может существовать.       — Да. Теперь ты, — ожидая, когда Мария закатает рукав, ведьма вколола ей в вену катетер, с которого по прозрачной трубке стекала кровь, с какую-то чашу, в которую ранее вылила мою кровь. А дальше она стала читать заклинание.       Я ещё минуту смотрел на то, как сбегала кровь в ведьминскую большую чашу с орнаментами, стоящую на стеклянном столике, между диванами, а Мария сидела на полу, работая кулаком, чтобы кровь быстрее поступала в вену. А после, я слез с дивана и подойдя к Марии сел рядом и прижался к ней. Знаю, что ей больно, и медленно будет накатывать слабость и сонливость, максимум, что я могу это не дать ей упасть. Она же обнимала меня в ответ, приложила губы к моему лбу.       — Ник, пообещай, что не снимешь мой подарок. Это будет напоминанием, что когда-то ты был моим Ником, — тихо прошептала она, сильнее прижимая меня за шею к себе. И всего-то! Как просто. Это такой пустяк, что даже не смешно… Не хрена, не смешно, плакать хочется. Мне очень жаль, что так вышло. Поскуливая, я ластился к её лицу, уже не контролируя себя. Даже не знал, что вообще умею скулить. Но как же мне паршиво!       — Сочту это за «да». Но всё хорошо, не грусти. Ещё немного и всё станет хорошо, как и раньше. Всё будет как раньше, — успокаивающе гладя меня, её умиротворённый голос работал как то не так. Я не хотел спать, но почему-то меня клонило в сон. Хотел бы я сказать, что «как раньше» уже никогда не будет. Ведь это значит, что Мария останется одна, как и я безответно влюблённый в девушку, что меня ненавидит. Раньше… Как раньше уже не будет, потому что моя любовь к Кэролайн прошла, а Мария навечно стала моим другом. И особенной девушкой.

 И пока я боролся со сном, то Мария запела ту печальную песню, что пела в первую нашу встречу.       — «Потому что я дрожала Я прогибалась к земле, пока не сломалась Смотря, как все эти мечты меркнут в дыму Пускай же красота родится из пепла Пускай же красота родится из пепла И когда я молюсь Богу, я прошу лишь, чтобы Красота смогла родиться из пепла?..»       Её тихий голос всё уносил меня подальше от реальности, от боли, от сожалений. Но как бы я хотел извиниться за то, что ей пришлось рисковать собой, хотя защищать её должен был я. Мне, правда, жаль! Прости, Мария… Прости меня, мне так жаль! О всевышние, как же мне жаль, что так вышло…

***

      Пришло время выпускного бала в школе Мистик Фолс. Я вернулся в город, чтобы поздравить сестру с первым в её жизни выпускным. Я не хотел приезжать, потому что здесь то, от чего я позорно сбежал. Что же произошло тогда, спросят меня? Ничего, по сути. Я снова стал человеком, когда проснулся, то понял, что в своей комнате, голый и без шерсти. Я не спрашивал о том, вылечили ли Кэролайн, потому как увидел её в тот же день, когда снова стал человеком, только несколькими часами позже. Я спросил лишь, что произошло. И мне вкратце рассказали, как я полгода бегал волком по лесам Мистик Фолс, о Марии ни сказали и слова. А я сделал вид, что зол на ведьму, раскидываясь угрозами, но так ничего и не сделал.       Я лгал! Лгал всем, всё это время. Я лгал, что ничего не помню семье, лгал себе и Кэролайн, которая лишь единожды спросила об этом. Лгал семье, притворяясь, что ничего не помню, потому что не хотел, как бы это ни звучало смешно, но я не хотел их беспокоить. И самое главное, я лгал себе, что всё так как должно быть, что всё правильно. Я не мог позволить кому-то понять, что я лгу. Это бы задело мою гордость. Мою чёртову гордость…       Собственно, поэтому я уехал из города через несколько дней после. Сразу после того, как увидел Марию, что шла из магазина, держа голову опущенной. В этот момент я лгал себе с новой силой, но если честно, то я просто сбежал из-за чувства вины. Она переполняет меня через край, за свой страх, за эгоизм, за то, что предал её доверие, поддавшись страху. Чёртовы ведьмы со своими заклинаниями, чёртовы вампиры со своей уязвимостью к яду оборотня, чёртова вселенная, что подослала ко мне Марию в тот злополучный вечер, чёртовы всевышние, что создали её такой! Но как бы я не старался винить в этом кого-то другого, я не смог. Потому что только я виноват во всём этом. И у меня не хватает решимости, чтобы всё исправить.       Во время отъезда, я считай, ничего не делал. Никого не убивал, жизнь никому не портил, только существовал, не зная, куда себя деть. Раньше я всегда делал, что хотел, брал, что хотел, а сейчас я даже не уверен, чего хочу. Брат с сестрой думали, что я буду буянить, навёрстывая упущенное, и я бы хотел, если бы видел в этом смысл. Может, это смешно, но я предпочитал проводить время в общении, неважно с кем, просто говорить. И так я узнал много нового. Девушка по имени Маргарет, которую я бы убил, будь это раньше, хотела стать врачом-педиатром, всё из-за того, что её младшая сестра часто болеет, и боится докторов. Ванесса тоже была бы моей жертвой, но поговорив с ней, я узнал, что дома её ждёт двухлетний ребёнок, мальчик по имени Роберт. Его отец бросил их, и теперь она работает на двух работах, чтобы вырастить сына. Девушка по имени Эн, мечтала стать воспитателем в детском доме, всё потому что любит детей, и очень общительна. Она искренне верит, что помогла бы таким деткам обрести семью.       Их было много. Девушек, которых раньше я бы просто убил, не вникая, в их жизнь и в то, кому они были дороги, а кому нет. Каждая была интересной, и каждая улыбалась, говоря о своей мечте или стремлениях. И тогда я понял, что может я и сильнейшее существо на планете, но по сравнению с этими девушками, я был пуст. У меня не было цели, не было мечты, к которой я бы стремился. Всё что у меня было — это вечность. И вроде достаточно времени, чтобы что-то придумать, но как-то ничего не приходит на ум.       За это время мне изредка снилась Мария. Я хотел узнать, определилась ли она с тем, кем хотела стать в будущем. Но не мог набрать номер Ребекки и спросить, по нескольким причинам. Во-первых, тогда она бы поняла, что я всё помню. Во-вторых, это чёртово чувство вины… Да, кого я обманываю? Всё только из-за моего страха, и вины. Ощущаю себя последним козлом, что использовал невинную девушку в своих целях. Но сколько бы я не притворялся добрым гибридом, это не так. Потому как я сорвался, за два дня до приезда в Мистик Фолс. Я убил девушку, которая вечером возвращалась домой, или шла куда-то, я не спрашивал, просто убил её. И не ощущал вины, ни на йоту. Вроде всё как обычно, но чего-то мне не хватало, и я отчаянно искал чего. Думал, поначалу, что это общение, но спустя месяцы, понял, что это здесь не причём. Потому думал, убийство, но одной девушки хватило, чтобы понять, что это тоже не то. Так же думал секс, но пустоту этим не заполнить. И вот интересно, откуда она, эта пустота, вообще взялась? Раньше её не было. Но появилась…       И вот я вернулся туда, откуда позорно сбежал. Одетый в смокинг, я вошёл в школу, идя по коридору в спортзал, где обычно и устраивались скучные танцы. Ища взглядом сестру, я случайно наткнулся на Марию, что стояла около стола с пуншем и говорила с каким-то парнем, наверное, её кавалер, только он её совсем не слушал, разглядывая других девушек в зале. Оторвав взгляд от столь прекрасной девушки, в прекрасном облегающем бежевом платье, что доходило до колен, с глубоким вырезом и каким-то украшением на груди. Ей очень шло, к тому же, хорошо подчёркивало её фигуру, а высокие каблуки, лишь дополняли образ. А этот парень рядом с ней, полнейший слепец, если отвлекается от такой девушки, на других. Отвернувшись от них спиной, я углядел в толпе сестру, что танцевала со своим парнем-барменом. Решил, что не будет большой потерей, если я на пару минут прерву их, чтобы поздравить сестру.       — Ребекка, можно тебя? — беря её под локоть, я отвёл её в сторону, под её недовольные возгласы.       — Ник, что тебе надо? — принимая участь моей партнёрши для одного танца, недовольно отозвалась она. Я лишь усмехнулся.       — Хочу поздравить свою сестрёнку с выпускным. Первым в твоей жизни, надо заметить, — негромко ответил я, а после, добавив, — поздравляю, Ребекка.       — Ник! — удивлённо воскликнула она, смотря на меня во все глаза. А я лишь пожал плечами. Ведь ничего особенного.       — Должен тебе сказать, что этот парень, единственный из всех, что у тебя были, кого я не хочу убить, — проговорил я, сам не зная, зачем сказал это вслух. Но это так. Он пускай и слабый человек, но достойный моей сестры. Правда, если он так и будет прозябать в этом городишке, работая барменом, я могу и передумать.

      — Ты серьёзно? — остановившись, шокировано, спросила она.       — Да, серьёзно, — с кивком ответил я, понимая, что продолжения танца можно и не ожидать. А вот благодарные обнимашки от сестрёнки были мне наградой.       — Ты изменился, Ник, — тихо, проговорила Ребекка, а после убежала к своему парню. И вот я стоял в одиночестве и вздыхал, осознавая, что она права. Но я пока не понял, хороши ли для меня эти изменения или нет.       Выходя на улицу, я вдыхал свежий прохладный воздух и по велению какого-то порыва, решил в последний раз сходить на тот скалистый обрыв, на котором я провёл уйму времени наблюдая за городом и жизнью в нём. Долго я туда не добирался, потому как на вампирской скорости это заняло всего несколько минут. И вот стоя на скалистом обрыве, я наблюдал отсюда почти весь город и школу, откуда доносились звуки музыки. Не заботясь о том, что это холодная земля, я сел на край обрыва, и свесив ноги, прокручивал в голове все произошедшие здесь события, что словно картины, всплывали одна за другой. Но чаще всего появлялись воспоминания, когда я был здесь не один. Даже те дни в ожидании, казались мне мгновением, нежели те часы, проведённые с Марией. Как бы я не убегал от самого себя, но мне её не хватает. Это не любовь, я уверен — это нечто другое. Но такое же сильное… а может, и любовь, просто не такая, какую я испытывал раньше. Мария дорога мне как друг, как девушка, как человек, даже как странное создание. Не могу я заставить себя не думать о том, как плохо с ней поступил. Она со всей душой, со всей добротой и заботой на которую была только способна, а я так… бесчеловечно, жестоко, и несправедливо. Но должен ли я втягивать в мою жизнь её? Она ведь говорила, что не хочет этого, говорила… но так же хотела остаться моим другом. Я так запутался во всём этом. Я уже мало, что стал понимать в самом себе. Всё проще было, когда я ещё не был проклят существовать в шкуре волка, но даже тогда всё было просто, понятно. А сейчас… Я не знаю, я уже ничего не понимаю.       — Ой, здесь уже кто-то есть? — послышалась за моей спиной, такой знакомый и приятный голос, а потом с порывом ветра пришёл запах яблока. Мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понять кто это. А она бесстрашно подошла ближе ко мне и собиралась сесть рядом, но я вовремя снял пиджак, чтобы она не вымазала своё бежевое платье.       — Спасибо, — неуверенно, но с предосторожностью ответила она, чуть улыбнувшись.       С минуту она молчала, да и я ничего не говорил. Не знаю, что вообще должен сказать. В идеале было бы вообще заговорить, но я не мог придумать, о чём говорить. Короче говоря, я растерялся, что со мной с детства не происходило.       — Ваша пара тоже променяла Вас на кого-то другого? — негромко спросила она, невесело посмеявшись. Я же переведя на неё взгляд, словно впервые её увидел. Длинна волос всё такая же по плечи, лежала волнистыми кудрями. Яркие голубые глаза, подведённые чёрными стрелками, тушь, что ещё больше удлиняла её ресницы, белые блёски на веках, что были лишь слегка притрушены, чуть осыпаясь на щёки. И блеск для губ. Всё такая же бледная кожа, аристократические черты лица.       — Нет, я только сестру поздравил, а больше мне там делать было нечего, — честно ответил я, понимая, что это наш первый диалог в реальности. Она же услышав мой ответ, посмотрела на меня. С минуту разглядывая моё лицо, она отвернулась.       — Знаешь, идиот тот, кто променял такую девушку, на другую, — добавил я, после затянувшегося молчания. На этот раз она звонко рассмеялась, запрокинув голову к луне, а я не понимал, что смешного сказал. Но слышать её смех снова, приятно.       — Аж, камень с души, раз такой красивый мужчина говорит, что дело не во мне, — весело мотыляя ногами, беззаботно ответила она. Её слова вызвали во мне чувство дежавю.       — Сочту это за комплимент… Спасибо, — усмехаясь, отозвался я, ощущая как медленно это сковывающее чувство вины, отступает.       — Скажи, а почему люди делают больно другим? Им это нравится? — она говорила так, словно ведёт разговор о погоде. Полная беззаботность, но я ощутил довольно сильный укол вины.       — Нет, не думаю. Возможно, из-за страха, — отведя взгляд в сторону, мне казалось слишком подозрительным её беззаботность, и странные вопросы. Хотя она всегда была странной.       — А чего они боятся? — продолжила она, уже в упор смотря на меня, и ожидая ответа.       — Чего боятся? — повторив её вопрос, я задумался. А чего я боюсь? Собственно ответ довольно очевиден, — быть непонятым. Точнее не принятым…       — Если тебя не поняли, то объясни, чтобы поняли. Если снова не вышло, объясни по-другому. Ведь на то и нужны слова, чтобы выражаться так, дабы другим было понятно, — просто говорила она, улыбаясь так счастливо, словно её ответ решил все мои проблемы.       — А если не можешь подобрать слов, чтобы объяснить? Или сам не понимаешь, что чувствуешь? Как быть тогда? — это так странно спрашивать подобное у той, кто и жизни то не видел, и как бы это ни было странно, но её мнение, мне интересно.       — Если не можешь словами, тогда действиями. Если не понимаешь, то говори всё, что приходит в голову, а вдруг осенит, и ты поймёшь, — она так забавно махала руками, и при этом выглядела как дитя. И я не смог сдержать смешка.       — Просто говорить всё, что приходит в голову, да? — смотря на её заблестевшие глаза, я прямо-таки вижу в них желание меня выслушать. Странно всё это, но с ней никогда не было по-другому.       — Я очень обидел одного человека… Он не заслуживал этого, но я всё равно обидел его. Поступил ни чуть не лучше тех, кого он считает предателями. И пускай я не нарочно, просто не знаю, как и что вообще должен сказать при встрече… Но это не меняет того факта, что я просто сбежал, оставив этого человека одного. Я ничего не объяснил, никак не пытался… исправить ситуацию с ним. Испугался и сбежал. Я всегда так делал, если не знал, как поступить. Просто сбежать было самым простым решением, и меня это устраивало… До недавнего времени. Но сколько бы я не искал способ всё исправить, ничего в голову не приходит, — было немного неловко говорить об этом, и уж тем более не просто было признать, что я трус, сбегающий от проблем. Но вообще-то Мария была права, проговорив это вслух уже не так запутанно.

      — А ты извиниться не пробовал! — как-то уж больно грубо отозвалась она, подрываясь на ноги, и скрестив руки на груди, выжидающе на меня смотрела.       — Нет, — честно ответил я, видя, как в её глазах разгорается буря. Кажется, я совершил ужасную ошибку.       — Мужчины! Что у вас вообще в голове творится? Значит просто сказать: «извини» или «я был не прав» у вас мужества не хватает, а свалить на несколько месяцев, ничего не сказав — это, пожалуйста?! Да ещё и притворяться, что нихрена не помнишь… Знаешь, что Ник, я пыталась быть к тебе терпеливой, но ты меня обманул, да как и всех вокруг. Но ты не оставляешь мне выбора… Я жду от тебя внятных извинений, прямо сейчас! — она кричала на меня так яростно, пылая праведным гневом, я думал сейчас точно врежет. Но нет, вроде сдержалась. Однако меня уже очень давно не отчитывали как маленького. При том она ещё и узнала меня и думала, что я и правда ничего не помню… А тут я со своими переживаниями, взял и раскрыл себя.       — Я жду! — после пятиминутного молчания, раздражённо отозвалась она, прерывая мой мыслительный процесс. Так нужно делать, что должен.       — Мария… Мне очень жаль, что так получилось. Я виноват, перед тобой и прости, что просто сбежал, — нужно было слышать мой голос. Я говорил так, будто каждое слово из меня клешнями вытаскивали. Но чувствовал я себя именно так.       — Так хорошо, дальше, — подталкивая меня к продолжению своей интонацией, проговорила она. А я понимал, что на этом я не отделаюсь, а так хотелось.       — Спасибо, что вернула мне человеческий облик, я очень это ценю, как и твою дружбу, Мария, — вот это было сказать не трудно, потому как шло от души. От моих слов она даже размякла, робко улыбнувшись.       — Ну, хорошо, извинения приняты, Ник. А теперь дай я обниму тебя, — счастливо улыбаясь, она порывисто заключила меня в объятия, положив голову мне на плечо, а я обнял её в ответ. Да, этого мне тоже не хватало.       — Ник, я скучала, — тихо отозвалась она, но я промолчал, хотя возможно, она и так поняла, что я скучал не меньше.       — Ник, скажи, а какое у тебя полное имя? Просто другие называют тебя Клаусом, вот я и подумала.       — Никлаус, — просто ответил я, усмехаясь. Я ведь если подумать никогда ей не представлялся. Но мне нравится, что она зовёт меня Ником.       — Ты ведь держишь обещание? Мой подарок не снимаешь? — немного отстранившись, она подозрительно сузила глаза. А после её руки сами полезли проверить, на месте ли кулон. Но он всегда там, с тех пор, как она его на меня надела. И стоило ей увидеть кулон на его законном месте, на её лице озарилась нежная улыбка, и трепетное сжатие моей шеи в объятиях, а затем, она тихо добавила, — Я люблю тебя, Ник.       И вот тут гадай, как кого она меня любит. Как друга, как бывшего питомца, или как мужчину. Но пока я не хочу спрашивать, оставляя это интригой, на следующие года. Теперь уже у меня нет ни единой причины отпускать её. Хочу всю вечность иметь под боком странную девушку, что однажды, наплевав на собственную безопасность, подошла к волку, чтобы завести друга. Эту странную девушку, что своим непостоянством удивляет меня. Эту странную девушку, что привела в дом дикого хищного волка, и беззаботно спала с ним под боком. Эту странную девушку, что терпеливо ждала, пока один слишком гордый представитель всесильных созданий не наберётся мужества, чтобы извиниться. Мою странную девушку Марию, что пленила и приручила меня своей по доброму странной натурой.

______________Конец🎆