Лилит

Яркий свет ударил в глаза, заставляя Лилит жмуриться. Ее затолкали на заднее сиденье внедорожника, и машина резко тронулась с места. В ушах звенело, тело ныло от боли, но самое страшное — перед глазами стоял окровавленный образ Диего. Его последние слова, его жертва... все это давило на нее с невыносимой тяжестью.

Она попыталась осмотреться, но нападавшие не давали ей и шанса. Один из них грубо схватил ее за волосы, заставляя смотреть в пол.

— Сиди тихо, шлюха, — прорычал он. — Иначе хуже будет.

Лилит судорожно сглотнула, удерживая кипящие слёзы, которые жгли глаза. Не сейчас. Нельзя. Она знала, что сейчас главное – выжить. Собрать последние крохи воли, подавить панику, чтобы хотя бы попытаться понять: куда её везут? Что они собираются с ней сделать?

Внедорожник нёсся по ночным улицам, размытые огни фонарей и рекламных вывесок проносились мимо, не давая зацепиться за знакомые ориентиры. Панический страх, словно холодный осьминог, обвивал её сердце, сжимая всё сильнее, выкачивая воздух из лёгких. «Куда? И что потом?» Эти вопросы пульсировали в висках, заглушая звон в ушах.

Время потеряло смысл, превратившись в череду рывков и виражей. В какой-то момент машина резко свернула с гладкого асфальта, ухнув колесами в клубы пыли на ухабистой грунтовке. Каждая кочка отзывалась новой волной боли в теле Лилит. Вокруг мгновенно сгустилась непроглядная тьма, поглотившая последние отблески цивилизации. Лишь рёв мотора, да тяжёлое, сопение похитителей, наполняли гнетущую тишину.

Внезапно, внедорожник встал как вкопанный, заглушив двигатель. Двери распахнулись, и Лилит грубо вышвырнули наружу, не давая ни секунды на осознание. Её волокли куда-то по неровной, каменистой земле, не давая опомниться.

Запах сырости, гнили, прелой листвы и машинного масла ударил в ноздри, вызывая приступ тошноты. Заброшенный склад. Вездесущий мрак и леденящий холод окутали её, пробираясь под одежду.

Её швырнули в какое-то помещение, когда-то, возможно, бывшее старым офисом или раздевалкой. Едва взгляд привык к полутьме, она увидела их: десятки женских тел, сложенных на полу, как мешки. Каждая из них была жива, но погружена в глубокий, неестественный сон – не сон, а коматозное забытье. Безупречно красивые, стройные, словно вылепленные по одному, жуткому лекалу, они лежали безвольно.

По спине Лилит пробежал ледяной холод, когда она сравнила себя с ними. Она... не такая. Её черты были мягкими, тело – полноватым, а не изящным. Она не вписывалась в эту жуткую коллекцию. «Если только кто-то не заказывал... что-то совсем другое. Что-то редкое, особенное...»

Холодный, отвратительный расчёт пронзил её: не может быть... неужели это... живой товар? Неужели это сексуальное рабство?

— Ну что, куколка, — гнусный, склизкий голос, полный отвратительной усмешки, прозвучал прямо над ухом, заставляя вздрогнуть. — Теперь ты одна из них. Посмотрим, сколько мы сможем за тебя выручить. Или, быть может, найдутся те, кто заплатит «больше» за свеженькую, с характером?

Острый укол в шею был неожиданным и быстрым. Лилит попыталась отшатнуться, но было поздно. По венам разлился жар, а затем – леденящий холод. Сознание поплыло, мысли стали вязкими. Последнее, что успело вспыхнуть в ее угасающем сознании, было яростное, упрямое обещание: «Я сбегу. Раньше, чем меня продадут. Я должна сбежать!»

И следом, словно крик из глубин погибающей надежды: «Массимо... если ты слышишь... спаси меня. Пожалуйста...»

Затем — только стремительно надвигающаяся, всепоглощающая тьма.