Глава 39

После любви никто не является тем, кем был до этого.

— С вами все будет хорошо, Мисс. Оставайтесь с нами, — услышала голос врача, но ничего не могла сделать как просто кивнуть.

Глаза слипались, и я не могла предотвратить погружение в сон.

За эти две недели я побывала в своём персональном аду. Еда не лезла в горло, а вода была слишком холодной, либо слишком горячей. Я не могла найти середину всего этого. Отец больше меня не трогал, больше никто не тревожил, в том числе и Калеб. Дни оказались однообразными. День сменялся на ночь, а ночь сменялась на день. Слабительные хоть как-то держали меня на плаву. Но в последнее время я чувствовала что что-то идёт не так, будто я теряю контроль над собой. Таблетки оказались чем-то жизненно необходимым. Я не помню как это произошло. Сначала врачи ворвались в мою комнату, затем, мое неконтролируемое тело поместили в машину скорой помощи. Врачи шептались, что это передозировка. Но я им не верю... Это всего-то были таблетки от головной боли.

Я не знаю где я, но ближе к концу станет понятно: как из реальности попала в трёхмерное измерение. Почему я дала название «трехмерное»? Потому что три измерения образуют пространство, четвёртым измерением является время, которого у меня больше нет. Теперь, когда я лежу на больничной койке, одна, оставленная всеми которых я когда-то так сильно любила, я иногда замечаю, что какая-нибудь мелкая черта из того времени, когда-то для меня неприметная и скоро забываемая, вдруг приходя на ум, внезапно получает в моем разуме совершенно иное значение, цельное и объясняющее мне то, чего я до сих пор не могла понять.

Неужели я была так слепа, что не видела происходящего, не осознавая риска?

— Доктор, ее пульс теряется! — медсестра кричала так громко, будто ее никто не услышит.

Я чувствовала, что умираю, но никто в этом не виноват. Было так глупо пичкать себя таблетками, нежели встретиться с разумом один на один. Если бы я могла уехать из Нью-Йорка в другой город, я бы это сделала. Этот печальный город оказался дьявольски страшным. Я плакала и эти слёзы превратились в водопад печали в моей душе. Если бы я знала, что буду испытывать такую адскую сердечную боль, я бы сделала все, чтобы наши пути с Калебом не пересеклись. Потому что причинив боль ему, я причинила ее себе.

Я знала, что не смогу продолжать жить в прежнем порядке. Мои лёгкие будто дают сбой, и я в какой-то момент перестаю дышать. В мою палату влетают ещё больше врачей. Почему же сейчас так спокойно? Кажется, все расплывается в черно-белом цвете. Может, именно так все обычно и заканчивается?

***

Все осталось позади. Мне неважно где я теперь. Я вспоминаю пять месяцев назад, чертовые пять гребанных месяцев, которые перевернули всю мою жизнь. Все, во что я верил - исчезло, растворилось, как туман в суровую погоду. Сейчас зима, а я стою на побережье. Океан в этот период особенно бушует, как и моя жизнь. Песок замёрз и лежит под натисками грубого снега. Недалеко я замечаю скамейку и подхожу к ней. Мои руки онемели, поэтому лучшее решение будет засунуть их в карман. Неожиданно, я почувствовал внутри кармана скомканный листочек и вспомнил, что нашёл его дома. Неуверенно достаю и вижу знакомый почерк. Он бы не оставил меня без ответов. Лаки весь в своей красе. Ухмыльнулся я, раскрывая его письмо.

Я пишу тебе это письмо, чтобы ты прочитал после моей смерти. Я пишу его, потому что мне не хватит смелости сказать тебе прямо. Насколько легко обвинить жизнь, настолько тяжело расплачиваться за это. В детстве мне поставили диагноз «эпилепсия». Оказалось, что эта хроническая болезнь досталась мне от папы. Я болен, Калеб. Это был мой выбор, поэтому не кори себя так сильно. 

Я сжал зубы до невыносимой боли.

Так уж вышло, что не окажись я в этом детском доме, я бы никогда не встретил тебя. Нельзя ничего изменить, Калеб. Время так не действует. Прости меня, что не сказал тебе раньше. Я боялся именно этого... Боли. Время от времени ты будешь совершать ошибки, это неизбежно. Ты всегда выбирал кого впускать в свой маленький мир. Никто несовершенен, Калеб.

Замечаю, как слезы намочили листочек, и я быстро смахиваю их с лица, прежде чем продолжить.

Главное в том, что для неё ты всегда будешь совершенен. Энн-Роуз стала твоей первой любовью и, что ни делай, она останется с тобой навсегда. Она и есть весь твой маленький мир. Мы были вместе с самого детства, но рано или поздно наши пути должны были разойтись. Ты знаешь, что мы никогда не были детьми, по возрасту может быть, но повзрослели мы быстро. Но я понял одну вещь: вопреки всему, ты должен становиться сильнее.

Лаки умер не просто так. Я должен бороться ради него. И ради самого себя.

Жизнь даёт нам людей, в которых мы нуждаемся. Они причиняют нам боль, учат нас, ломают нас, чтобы превратить нас в того, кем мы должны быть. А теперь вставай, Калеб. Ты нужен ей. Именно сейчас. Мы ещё встретимся в наших воспоминаниях.

Твой лучший друг и брат, Лаки.

Я складываю листочек и бережно кладу в карман. Мое недавно, разбившееся на миллион осколков сердце, словно возродилось. Простить? Это было слишком тяжело, но ещё тяжелее мысль о том, что я могу потерять Энн навсегда. Между нами произошло гораздо большее, чем мы оба ожидали. Я не знаю где Энн, но остро ощущал, что она находится в беде. Я должен был найти способ продемонстрировать ей свою любовь, хотя это ничего не изменит. В голове я начал крутить наш последний разговор. Ее голос был нездоровым. Она пыталась объяснить мне, что у неё мало времени, но почему? В голову сразу же врезался инцидент в больнице. Тогда я увидел такую же пижаму, как и у Энн. Вдруг, вся реальность обрушилась на меня... я не могу потерять ее ещё раз. Я не заметил, как начал лихорадочно бежать к своей машине. Лаки был прав. Сейчас я нужен Энн.

***

Я думала только о нем. О тех вещах, которые никогда не осуществлятся. В конце у меня остаётся бесконечная грусть и пустота. Калеб снимал с меня слой за слоем злость, заносчивость, гнев, гордыню, страх, принципы, эгоизм и одиночество. А потом нашёл во мне маленькую девочку. Он убил ту слабую девочку, и привёл в мир девушку с жаждой осуществить свою мечту. Мне не хватает его. Его сладкого  ментолового запаха, его злости, которая отпугивала и притягивала меня одновременно. Я знаю, что он не вернётся, но я так хочу, чтобы он вернулся. Вот и все. Это был конец. Конец всему. Теперь я не смогу солгать, больше ни разу. Я всегда буду скучать по нему, кто оставил глубокий и яркий след в моей жизни, но так и не стал моей судьбой.

— Давайте быстрее! Кислород! — приказывал доктор. — Внутривенное!

Я почувствовала холод, словно меня поместили внутрь айсберга. Свет в конце тоннеля, проносящееся перед глазами картины жизни, чувства любви и покоя. Ты прав, Калеб. Умершим лучше на небе или в воспоминаниях. Все там - в сердце. Вспомни меня и я стану ближе.

***

— Энн-Роуз Остин в какой палате находится? — кричал я на медсестру.

— Успокойтесь, — просила она. Я был весь потным и мной приобладал бешеный страх. — Сейчас проверю.

Она мешкалась несколько минут.

— Простите, а вы кем являетесь пострадавшей? — переспрашивает она, одновременно набирая номер по справочнику.

— Твою мать, это так важно?! Просто скажи где она! — мой крик спугнул весь первый этаж, а у этой женщины просто лицо побледнело от шока.

— Блядь! — ударил по стене кулаком, когда понял, что от неё толку нет.

Мне плавать. Единственное, что имеет значение только она. Я проносился как вихрь по коридору, в надежде найти ее где-нибудь в этих палатах. Несколько мужчин надвигались ко мне, но я не отступил и продолжал свои поиски.

— Где ты, Энн? Не пугай меня, выходи! — мои красные глаза стали свидетелями того, что в палате интенсивной терапии ее не было.

— Мужчина, вам следует уйти. Вы отпугиваете пациентов.

Здоровый мужчина схватил меня сзади, но я умело смог оттолкнуть его от себя на несколько метров. В этот же момент другой налетел на меня. Я ударил его в лицо. Их становилось слишком много. В конце концов я упал на колени.

— Черт, мне нужно ее увидеть! — я разъяренно взглянул на них. — Энн просто не хочет меня видеть, так ведь? Я задолжал ей пару слов! — никто не слушал меня, а я был в отчаянии. Достаю пистолет и делаю выстрел в потолок. Повсюду гремела сигнализация.

— Усыпите его! — приказал один из охранников, а затем кто-то воткнул мне в шею шприц.

Лекарство действовало быстро, и вскоре я уже не мог двигаться, парализованный. Я упал, ударившись щекой о мраморный пол. Меня не волновало, что случится со мной. Просто хотел знать, что с Энн все хорошо.

Я проснулся в неизвестном месте.

— Мистер Рейган, нам пришлось принять крайние меры, — я открыл глаза и первое, что я увидел - это белый потолок. — Вы находитесь в шоковом состоянии, — для меня все по-прежнему все как в тумане. На мне была такая же пижама, как и у Гранда. Но я не больной!

— Ваш друг хочет навестить вас, — медсестра вышла из палаты, вслед за ней вошёл Колтон.

— Где она? — спросил я, выдергивая капельницу с рук. Капли крови испачкали мою одежду. Я просто хочу убедиться, что она не слишком сильно обижена на меня, но Колтон молчал.

— Колтон? — забеспокоился он.

Он садится на кресло.

— Калеб, послушай...

— Где Энн? — перебил я.

— Энн больше нет.

— Ты решил подшутить надо мной? Как нет? Где она тогда? — с нарастающим ужасом и беспокойством спросил я.

— У Энн была передозировка. Врачи сделали все, что смогли, Калеб. Она умерла.

Я выскочил с места, пытаясь выбраться отсюда. Энн всех подговорила, чтобы не видеться со мной.

— Отпусти меня, Колтон! — его сильные руки сдерживали меня в тот момент, когда я был слабее всего.

Меня разрывало на части. Боль, пронзившая грудь, была такой же невыносимой, как в тот день, когда моих родителей убили. Я страдал.

— Калеб, пожалуйста, успокойся! — медленно произносил он. — Это правда.

Я сжал руки в кулаки так сильно, что, казалось, хрупкая кожа порвётся.

— Покажи мне ее тело, тогда я тебе поверю! — я зарычал и отошёл от него.

— Единственное предсмертное желание Энн было кримировать ее тело после смерти.

— Я не понимаю, Колтон, — я с трудом выдавил из себя эти слова. — Я не могу поверить в это, — я вытер слезы руками.

— Все кончено. Сожалею, что так произошло, но нельзя ничего вернуть.

Я крикнул во весь голос, мучительная агония исказила мое лицо.

***

1 месяц спустя

Я шёл по голой поляне. Это место меня совсем не пугало. Густые деревья расстилались вдоль дороги, указывая мне правильный путь. Здесь все было смиренно. Кладбище было не ново для меня, но сегодняшняя цель моего визита пробуждала во мне тревогу. В самом дальнем углу я узнал лицо выгравированного на чёрном камне. Молодой мужчина с улыбающимися глазами. Наказание, в котором мне запрещалось выезжать с территории Нью-Йорка до сих пор в силе, но зная, что Лаки был похоронен именно в этом городе, казалось таким неправильным. Он не принадлежал этому месту. Чикаго — родной город. Но потом я вспоминаю его письмо. Лаки здесь нет. Я снимаю кожанную перчатку с руки и касаюсь своей груди — единственное место, где он будет храниться. И он всегда будет там, куда бы я не отправился.

Я сажусь на скамейку рядом с его гробом и смотрю на его точную копию напротив себя.

— Как поживаешь? Я опоздал, прости, — я достаю свёрток бумаги из кармана, затем встаю на корточки и копаю маленькую ямку. — Ты знаешь, что я не силён в красивых словах, поэтому положу это сюда... — я закапаваю листочек.

— Все изменилось после тебя. На самом деле это первый день, когда я не выпиваю до беспамятства. Когда я пьян моя голова так сильно кружится, а галлюцинации становятся реальными. Мне кажется, Энн сидит рядом со мной и обнимает меня. Но потом все заканчивается... и она тоже исчезает. Это состоянии окрыляет меня, но знаешь, падение всегда болезненное, — горько усмехнулся я. — Я не успел... опоздал.... долгое время отказывался верить в ее смерть, но все документы доказывали мне, что ее больше нет. Ни в одном месте этого гребанного мира! — я касаюсь его лица, камень был таким холодным. — Любовь не подходящее слово, его всегда будет недостаточно. Я никогда не смогу ее забыть. Энн всегда будет рядом со мной, независимо от того, что это по-прежнему будет причинять мне боль. Мне казалось, что я больше не смогу простить ее, но я так же знал, что прошлое не вернуть. Чарли не вернётся, как бы долго я не искал справедливость. Лаки, я всегда буду помнить цвет ее глаз, и я всегда буду оборачиваться назад и искать кого-нибудь с таким же пронзительным взглядом, — я сижу на месте, молча, обхватив свои плечи. — Но я должен идти вперёд. Я нужен Флаймам. Мне нужно попрощаться с тобой, Лаки, — я закрываю глаза. Эти слова были такими тяжелыми, а когда произносишь, слова наносили мне невидимым лезвием шрам по горлу. Но назад пути нет. — Теперь я не имею права на слабость. Ты всегда останешься моим братом... но сейчас я отпускаю тебя...

Однажды, одна хрупкая особа на вид, сказала мне, что я возродился. Но только теперь я понял, что она ошиблась, потому что это стало моей погибелью.